Олег Верещагин - Воля павших
– Зачем? – сопротивлялся Олег. Собственная затея с татуировкой ему вновь показалась глупой.
Но Йерикка настаивал – мягко и решительно:
– Показывай, – и, когда Олег расстегнул рубашку, внезапным быстрым и точным движением сорвал державшуюся на пластырях повязку – Олег от неожиданности вскрикнул, а Йерикка присвистнул: – Йой!
Олег опустил глаза. Было действительно «йой!», и очень даже «йой!» Самой татуировки и видно-то не стало. Место, где она была, опухло.
– Это что такое? – прокурорским голосом спросил Йерикка.
– Да-а… – неопределенно ответил Олег. – Короче…
– Короче стой смирно, – приказал Йерикка и положил ладонь на опухоль.
Олег дернулся и недоуменно скосил глаза вновь – от руки горца шел холод, который растворял и прогонял боль.
– Ты кто? – вырвалось у Олега помимо воли.
Йерикка посмотрел серьезно и почему-то печально.
– Эрик, ты кто?
Глаза Йерикки чуть сощурились. Он спросил:
– Как ты меня назвал?
– Эрик – это имя такое, – пояснил Олег. – Похоже на твое, но короче… Да кто ты?!
– Славянин из племени Рыси, – ответил тот и отнял ладонь. Лицо его приняло странное выражение – словно он увидел то, что давно ожидал увидеть. – Так.
Опухоль пропала начисто! Но Олег лишь отметил этот факт, потому что его внимание привлекла отныне навеки украсившая его грудь татуировка. Старый князь постарался на славу. Алый знак огня с надломленными концами в центре занимала оскаленная морда племенного символа – казалось, рысь живет и смотрит…
– Оставил дурака одного на полчаса, – печально и обреченно объявил Йерикка.
Олег обиделся:
– Кто дурак?
– Ты, – сообщил Йерикка, отшагнув назад и добавил: – Красиво сделано. И этот еще дурак, хоть и старый… Ты зачем ее сделал, Вольг?
– Не знаю, – откровенно сказал Олег. – Может, на память… А то уйду от вас – и как будто приснилось все. Только название, что вашим родичем был.
– На память, – Йерикка покачал головой. – До чего у тебя все просто! Ты знаешь, что век назад всего, вздумай ты себе такую вещь просто так «на память» сделать – тебе бы ее до ребер срезали? Да не просто так, а прилюдно?
Холодок пробежал по спине Олега, но он с вызовом спросил:
– Считаешь, что не достоин? Так?
– Достоин, – грустно ответил Олегу друг. – В том-то и дело, что… достоин. А скажи, когда тебе знак накалывали, что ты видел?
– Я?.. – Олег замялся. – Ну… разное.
– Ясно, – подытожил Йерикка. И вновь печально и тревожно смерил Олега взглядом. – Ну что же, может, оно и к лучшему.
Послышался раскат грома. Только теперь Олег заметил, что в лесу резко потемнело – гроза подобралась вплотную. Йерикка тоже обратил на это внимание:
– Пошли-ка отсюда, – озабоченно посмотрел он вверх. – Сейчас хлынет… Мы завтра уезжаем, Вольг.
– Завтра? – переспросил Олег, шагая по еле заметной тропке следом за Йериккой. – Что, все купили?
– Все, что нужно, – подтвердил Йерикка. Помолчал и добавил: – Вот и еще одна ярмарка прошла… С анласами я так и не поговорил, а очень хотелось. А тебе как – понравилось?
– Здорово, – оценил Олег. Но вспомнил хобайнов и поморщился – Йерикка этого не увидел.
– У тебя дома нет девчонки? – спросил он, легко перескакивая через сухую лесину.
– Нет, – коротко ответил Олег.
– Тебе нравится Бранка? – Йерикка резко остановился и круто развернулся.
– Не твое дело. – Олег так же порывисто остановился и встретился с Йериккой глазами. – Хочешь драться?
– Не хочу, – возразил тот, но с места не двинулся. – Оставь ее, Волы. Ты мне друг, хотя я тебя недавно знаю. И Гоймир друг. Я не хочу, чтобы вы сцепились.
– Я ей тоже нравлюсь, – ответил Олег, сжимая кулаки.
– Ты уйдешь и не сможешь забрать ее с собой, – напомнил Йерикка. – Ты погубишь ее и Гоймира. Оставь ее ради нашей дружбы.
– О таких вещах ради дружбы не просят, – жестко ответил Олег, – это бесчестно.
– Бесчестно, – согласился Йерикка, – но что мне еще делать? Пока что больше никто ничего не заметил. Оставь ее.
Олег стиснул зубы, борясь с желанием броситься на ни в чем не виноватого Йерикку. Но тот смотрел прямо и требовательно – взгляд отрезвил Олега, он тяжело вздохнул и ответил, глядя вбок:
– Я попробую… Я понимаю, что ты прав, но и ты пойми – мне ни одна девчонка в жизни так не нравилась, как Бранка! Со мной сумасшествие какое-то, честное слово! Я только о ней и думаю, если ее не вижу!
– Бедняга, – тихо сказал Йерикка, – да ты ее любишь на самом деле…
– Наверное, – облегченно оттого, что ему не пришлось это говорить, откликнулся Олег. – Я…
Но его последние слова даже для него самого потонули в оглушительном грохоте. Фиолетовый свет залил лес, как вспышка чудовищной галогеновой лампы. И, мгновенно прошив кроны деревьев, хлынул сплошной, проливной, увесистый и шумный дождь. Стена воды обрушилась сверху, но мальчишки не сдвинулись с места – они стояли неподвижно, глядя друг другу в глаза..
* * *С морей Олег вернулся ранним утром, когда даже самые неугомонные уже угомонились и еще не проснулись. От причала ребята шли тесной группкой – плащи не гнулись от пропитавшей их соли. Все очень устали за два дня непрерывного лова, разнообразившегося лишь сном на рыбе. Дважды за эти два дня на коч заходил для атаки данванский вельбот, но поднятый ствол ДШК оба раза заставлял разбойников менять свои планы и пропадать в низких облаках.
Впрочем, никто не переставал шутить. Собственно, шутки, смех и песни помогли им продержаться эти два дня и не пасть духом, когда невод срывал кожу с ладоней и казался неподъемным.
Однако сейчас, при виде родных домов и мыслях о бане и отдыхе, когда их покинуло нервное напряжение, все «увяли» – еле волоклись, перебрасываясь ничего не значащими фразами, мечтая добраться до горячего чая, полока в парилке и постелей.
– Мало времени – и спою я любимую «На заре ты меня не буди», – пообещал Гостимир. – Боги благие, вот глаза не разлепишь – спать хочется!
Последняя реплика была встречена общим хмыканьем, которое можно было понимать в диапазоне сколь угодно широком. Комментировать сказанное членораздельно никто не пожелал, и при входе в город отважный рыбачий коллектив начал распадаться.
Гоймир, Йерикка, Гостимир, Морок и Олег еще какое-то время шли вместе. Широко зевая, Морок сказал:
– Одно – дома-то у меня и нет ни души…
– Приду к тебе спать, – объявил Гостимир. – Сестра вовсе из дому выжила. Чем лучше было ей на пастбищах остаться!
– А идем, – оживился Морок.
– Он дома один боится, – хмыкнул Олег, – его домовой за уши тягает.
– За уши куда – за иное место, – проворчал Гоймир.
Морок покраснел и хотел что-то ответить, но Олег дурашливо пропел:
А я возьму заточку,Закроюсь на цепочкуИ заберусь под одеяло!Маленький, маленький, —
Он ловко хлопнул Морока по щеке:
Ну не будь таким угрюмым,Подрасти твои попыткиВсе равны нулю!..
– Ладно, мне в море уже надоел ваш щенячий визг, – вмешался Йерикка. – Все свободны.
– Баснь слыхали? – вдруг засмеялся Гоймир. У него настроение было получше, чем у остальных, и Олег вдруг сообразил, что его дом немного в другой стороне, а значит он намылился к Бранке. – Вот одолели мы данванов…
– Йой, ну?! – удивился Гостимир.
– Кладем так… Вот выводят из поруба пленных. Выходит старший стражник, глянул на тех – стоят, один за одного держатся, ветром их качает… Ну, старший одно и говорит: «Други мои! Война окончена. Все свободны. Всем спасибо».
– Чей поруб? – спросил Олег.
– Наш конечно, – сразу ответил Гоймир.
– А, это хорошо, – одобрил Олег.
– Смешно, – заключил Йерикка. – Ну, я пошел.
Мальчишки разошлись. Олег, чисто ради интереса задержавшись, убедился, что Гоймир и в самом деле зашагал к дому Гостимира…
…А значит – к Бранке.
…Олег сел в постели, еще не проснувшись – тяжело дыша, сердце колотится в бешеном ритме барабанной марш-атаки, глаза широко открыты, все тело в поту. Мальчик чувствовал, что во рту у него сухо, как в пустыне. Его охватил озноб.
«Сон. Что мне снилось?.. А!»
Вспомнив свой сон, разбудивший его, Олег повернулся и рухнул в постель ничком, пряча вспыхнувшее лицо в подушку, пахнущую свежим сеном и ежась.
– Ой, блин… – пробормотал он, втискивая лицо глубже, – блин, блин… Блин!!! – выкрикнул он затем, чтобы произнесенными вслух словами заглушить мысли – казалось, гремевшие, как церковный набат в лесной веске. Потом вскочил на ноги и, на ходу выскакивая из трусов, метнулся к ушату с водой для умывания.
Подобные сны ему снились и раньше. Но всякий раз они были расплывчатыми – словно из душной темноты появлялись какие-то гипертрофированные формы, неясные и изменчивые. И он никогда не видел лиц. Но сегодня… ожесточенно выплескивая на себя воду, Олег почувствовал, что кожа горит, словно настеганная крапивой – не только лицо, но и шея, и плечи, и грудь, и спина.
