Безбашенный - Арбалетчики в Вест-Индии.
— Вы продаёте оружие дикарям? — быстро спросил испанец.
— Нет. Формально это не запрещено, но так никто не делает. Маленькие хозяйственные ножики и топорики из мягкого и быстро тупящегося железа — это самое большее. А вообще — хватает с них стеклянных бус и цветных ленточек. Они и со своим-то каменным оружием опасны, а если дать им ещё и железное — да спасут нас боги от такой беды!
— Ясно. Значит, кинжал — вознаграждение вождю за предоставленных для нападения на нас людей. Раньше он принадлежал Ятонбалу?
— Не тот, который он носит сам. Не роскошный, а самый обычный — вряд ли удастся доказать, что он принадлежал ему. Такие у многих наших горожан.
— Облом, — констатировал мент, — К чему ж прицепиться-то…
— Откуда у дикарей редкие и дорогие длинные наконечники для их дротиков? — напомнил я вопрос, которым мы задались ещё в лесу, — Эти жрецы ихние, Чаны которые, торгуют ими?
— Очень редко и понемногу, — сообщила финикиянка, — Стоят они дорого и хранятся бережно, так что хватает надолго. Даже у самих Чанов такие наконечники — скорее церемониальные, чем охотничьи.
— То есть покупка нескольких десятков таких наконечников — очень крупная сделка? — Хренио в этот момент здорово напомнил мне взявшего след охотничьего пса — не зря ведь ментов издавна ещё и легавыми кличут, гы-гы!
— Да, и в тайне её не сохранить, — закончила понявшая его мысль жрица.
— А дикари не слишком богаты для таких крупных покупок, — заметил я.
— Верно, — Хренио призадумался, — А в городе никто из местных богатеев не коллекционирует оружие дикарей?
— Коллекционируют. Как раз Ятонбал и коллекционирует, — сказал неведомо как подошедший незаметно для нас Фамей, — С этим я разберусь…
Когда суффет и Васькин ушли заниматься следственными мероприятиями, мы с Аришат, ясный хрен, тоже зря время не теряли — ага, в горизонтальном положении. Она ведь в нём просвещать меня предполагала «с глазу на глаз», так зачем же разочаровывать классную бабу? А вот после того, да ещё и выкурив сигару — отчего ж не поговорить?
— Зачем вы с шурином вообще на рынок пошли? Вам-то здесь что покупать? — недоумевала финикиянка.
— Да мы и не покупать, мы — так, присмотреться…
Покупать нам тут и в самом деле нечего, ведь самые лучшие товары нами же и привезены. А присматривались мы к местному ширпотребу, дабы въехать, чем вообще живёт город, вокруг которого мы не увидели ни хлебных полей, ни виноградников. Пшеница и виноградное вино здесь — редкие элитные деликатесы, которые только олигархам местным и доступны. Тем не менее, и хлеб простые горожане едят, и вино пьют. Как нас тут уже просветили, в принципе-то и пшеница, и ячмень в этом климате и прорастают, и вызревают. Да ещё какие! В человеческий рост трава вымахивает, а то и выше, но колосков с зерном — хрен, да ни хрена. И климат благодатнейший, и земля плодороднейшая, да только не в коня корм — всё в стебли с листьями и уходит, то бишь в солому, а урожай зерна — мизерный, да ещё и собирать его неудобно с эдакой-то высоты. Птицы явно больше склюют, чем жнецы соберут. Такая же хрень и с ячменем получается, из которого, вдобавок, и хлеб выходит говённый. Потому-то и не заморачиваются здесь с зерновыми. Для элитариев торговцы со Старого Света пшеницу привезут, дабы те пищей предков полакомились, а прочие — кукурузный хлеб трескают. Я ведь уже упоминал, кажется, о торговых связях эдемцев с ольмеками? Кока андская через них транзитом идёт, ну а заодно и кукуркзное зерно у них же покупают. У ольмеков оно сущие гроши стоит, цивилизация ведь — аграрная, на кукурузе той как раз и базирующаяся, так что смысла колонистам выращивать её самим — ни малейшего. Ага, местечковая глобализация…
Кукуруза, впрочем — одно название по сравнению с привычной нам современной. Зёрнышки мельче современных раза в два, початок — редко когда заметно крупнее хорошей еловой шишки. А так — кукуруза как кукуруза. Мать рассказывала мне про кукурузный хлеб — детство её на времена Хруща пришлось, на той кукурузе помешанного, так что наелась она его, что называется, по горло, и впечатления по сравнению с пшеничным — ниже плинтуса. И крохкий, и комковатый, и тяжёлый, и вкус какой-то совсем не хлебный — раскритиковала мне его в пух и прах. А ведь и за таким в очередях давились в те полуголодные времена! Может, от этого у матери и такие воспоминания о том кукурузном хлебе? На мой же вкус — вкус человека, выросшего в куда более сытое время — ну, своеобразный хлеб, на любителя, но есть можно вполне. Если, конечно, желудок его принимает и переваривает. У меня — переваривает без проблем, так что я воспринял его нормально, да и Велтур тоже, а Хренио он, например, даже понравился.
С вином же здесь ещё проще. Местный дикий виноград — тот, который настоящий — не очень-то для виноделия пригоден, хотя экспериментировали эдемцы в своё время и с ним. Не то, чтоб привезённый не прижился — прижился, но за ним же ухаживать надо, а колонисты местные по сравнению со своими средиземноморскими предками здорово обленились. Зачем утруждать себя без необходимости? Разве за этим они через океан плыли? Так что культурный виноград у них быстро выродился, а дикий каким-то не таким оказался. Ну так и что с того? Олигархи тутошние привозным вином лакомятся, а простонародье давно уж тому винограду замену нашло — морской виноград. Строго говоря, он не морской, а приморский, то бишь на берегу растёт, а не в самой воде, да и не виноград это на самом деле — не вьющаяся лоза, а настоящий кустарник, и листья у него округлые, совершенно на виноградные непохожи. Похожи только грозди ягод, да только сами ягоды — с одной крупной косточкой и очень сладкие, когда созреют. Из-за этой косточки есть надо осторожно, как и груши эти местные костистые, авокадо которые — тоже с виду груша как груша, но внутри одна крупная косточка. Вот и виноградины эти морские такие же точно. Их и так едят, и варенье из них делают, и вино. Не виноградное, конечно, своеобразное, но тоже очень даже неплохое. При этом растёт себе этот псевдовиноград сам по себе, ухода не требует, да ещё и солёной воды не боится — по барабану она ему. Не то, что эти тоже вкусные, но страшно капризные груши-авокадо, у которых хорошо, если одно дерево из десятка нормально заплодоносит. С этим морским виноградом таких проблем нет — нашёл подходящий молодой кустик, аккуратно выкопал, в свой сад пересадил, и все дела. Ну, поливать ещё иногда в сухой сезон не помешает, а так — посадил и забыл, что называется. Хрен его знает, чему он там на самом деле родственен, не ботаник я ни разу, но растительность явно полезная, и как вернёмся в Карфаген — надо будет с Наташкой поконсультироваться на предмет его акклиматизации.
Собственно говоря, примерно так эдемские колонисты и выращивают для себя всё то, что выращивают сами. Табак — не в счёт, это — основной экспортный товар, а всё прочее — по линии наименьшего сопротивления, как говорится. Папайю, например — дынное дерево, на пальму похожее, хотя и не пальма ни разу, плоды которого в натуре здорово дыню напоминают — точно так же, как и морской виноград — пересаживают к себе найденное в лесу молодое деревце. Она совсем не так капризна, как авокадо, так что грушами, которые не груши, в Эдеме мало кто заморачивается — разве только те, у кого сад большой и рабов достаточно, а дыни, которые не дыни — как и виноград, который тоже ни разу не виноград — есть практически у всех. Есть тут и здоровенная настоящая пальма — знаменитая кубинская королевская, как Васкес мне объяснил, дающая плоды вроде орехов — отдалённо кокосовые напоминают и тоже съедобны, но мельче, гораздо мельче, и до настоящих кокосовых по качеству им далеко. А настоящих кокосовых пальм, которыми современная Вест-Индия кишмя кишит, мы здесь почему-то не увидели ни одной, да и сами колонисты ничего о них даже и не слыхали. Не только сухопутные горожане, даже те местные морские купчины, что к ольмекам на материк за кокой и кукурузой плавают. Это оказалось неприятным сюрпризом — Коллинз уверял, что испанцы в Центральной Америке застали её практически повсюду, а Колумб, вроде бы, даже и на Кубе обнаружил, и я крепко надеялся набрать зелёных орехов на обратный путь. А тут — такой облом. Выходит, Колумб королевскую пальму с кокосовой перепутал? Так ведь не настолько они похожи, а настоящие кокосовые он должен был видеть и хорошо запомнить ещё до своих плаваний, когда бывал на португальской службе на западном побережье Африки. Ну да ладно — хрен с ним, с этим Колумбом, нет — так нет, не очень-то и хотелось. Так или иначе, жратвы местной — дикорастущей и привозной с материка — эдемским финикийцам хватает, а та, что привозится из Средиземноморья — так, полакомиться для тех, кому по карману. В окрестных десах ещё хватает дичи, море полно рыбы и тех же ламантинов с черепахами, а во дворах местами даже привезённые с материка индюки попадаются. С голоду без наших поставок тут вряд ли кто скопытится.
