Дмитрий Беразинский - По ту сторону черной дыры

— Ого! — присвистнул старший брат, — трехкомнатная! За какие заслуги?

— На вырост дали, — мрачно сообщил хозяин.

— Ой, Сашок, прости! — спохватился брат, — самого главного я тебе не сказал. Я нынче семейный! Жену вот заимел…

— Где же ты ее отыскал? — заинтересованно произнес Саша.

— Купил, — признался старший брат, — в Бангкоке. За восемьсот долларов. Но ты не думай, я ее не уступлю и за миллион!

— Так уж и за миллион! — фыркнул младший, — мне сегодня «кэпа» дали. Может кто обменяет на восемьсот долларов? Я бы тебе их дал, а ты бы мне в следующем году тоже наложницу из Таиланда привез. Судя по твоей довольной роже, твой брак из счастливых…

— Из безумно счастливых, братишка! — воскликнул Анатолий, — прав был старина Макиавелли: любовь за деньги обходится дешевле. Либо, перефразируя: «невеста должна стоить колыма»!

— Лучше колымить на Гондурасе, чем гондурасить на Колыме, — брякнул Саша по ассоциации, — где же супружница твоя? В Бангкоке оставил?

— На КПП они. Вещи стерегут.

— Они? — не врубился капитан, — ты ее так уважаешь, что употребляешь множественное монархическое? Или, виноват, у вас прибавление в семье? Мальчик, девочка?

Анатолий осклабился. Вынул из пачки сигарету, вставил ее в рот и потянулся за зажигалкой. Сашу вдруг осенило.

— Ты что же, подлец, еще кого-то привез? Почем брал?

Брат наконец справился с сигаретой, затянулся и, пустив дым из ноздрей, громогласно объявил:

— Коммерческая тайна, понимаешь! Но чувства к тебе у нее серьезные.

— Как же, как же! — поддакнул Александр, — светлое чувство к фотокарточке — одно из немногих отклонений, о которых не успел написать старина маркиз де Сад. Пойдем, брат, глянем в лицо товару. Хотя, какой из меня купец!

— Не прибедняйся. Скромность хороша только в меру.

Две недели пролетели быстро; Саша взял половинку отпуска, не использованную ранее и много выезжали на рыбалку к Березине. К его удивлению, тайки были абсолютно равнодушны к сырой рыбе (Вероятно, сие лакомство обожаемо в более восточных районах Азии). Затем, в одно прекрасное утро в кабинет начальника базы ввалился взъерошенный капитан Серегин и ультимативным тоном попросил разрешения на бракосочетание с представительницей классически удаленного Таиланда. Разрешение Далай-ламы не требовалось, но немедленно необходимо разрешение миграционного бюро.

Норвегов вернул глаза на привычные им орбиты, поинтересовался, почему он не в курсе, что по засекреченной, собственно, территории две недели гуляли представительницы маловероятного противника и, получив соответствующие объяснения в виде набора бальзамов, коньяков и настоек на разных травах, частично успокоился. Он сказал, что сомневается в наличии такого бюро, но попробует решить это дело через куратора.

Генерал— лейтенант Трущенков разразился по СВЧ отборнейшей бранью, засоряя эфир минут десять. Из его преамбулы стало понятно, что «человек в лампасах» согласен денек побегать ради интересов целого капитана, но желает знать размеры благодарности. Отобрав необходимые слова из потока матерщины, Норвегов объяснил Серегину, что генерал напрашивается на свадьбу.

— А право «первой ночи» он не потребует? — притворяясь испуганным, спросил Александр.

Константин Константинович насупился.

— А ведь этот могет! — затем похлопал капитана по плечу, — закупай побольше коньяка! Я ему в случае чего сам подставлю — мне не привыкать.

В назначенный час Трущенков явился на церемонию бракосочетания и первую бутылку распил с капитаном Малининым на ступеньках ЗАГСа. Называя друг друга «на ты», они вышли затем во двор, нагло сперли невесту. Взяв за нее у едва не поседевшего Александра за нее десять бутылок откупного, уехали бухать к Мухину. Норвегов тихонько поставил на вид Серегину его обиженную морду, сказав, что в понятии генерала — это и есть самая классная свадьба.

Саша не обиделся, а только через неделю спросил Малинина, откуда он так близко знаком с генералом.

— Шура! — ответил тот широко улыбаясь, — я пил со всеми, акромя министра обороны. И не потому я с ним не пил, что случай не представился, а потому, что не хочу. Эта свинья, может быть из-за этого мне представление на майора не подписывает!

Как стало известно из неофициальных источников, после этой свадьбы генерал Трущенков частенько грозил своей половине:

— Смотри у меня, Машка! Допрыгаешься! Выпишу из Таиланда вместо тебя девку наложенным платежом, а ты пойдешь третьим сортом!

Месяц прошел с тех пор, как монахи закончили установку столбов по периметру Зоны. Она, то бишь Зона, представляла собой почти правильный квадрат, периметром в четыреста километров, у северной внутренней границы которого находились База, Бобровка и монастырь. Сей «мегаполис» по населению уже приближался тысячам к пяти и на этом не прекращал расти по площади.

У южной границы располагалась нефтевышка, обеспечивающая потребности базы в нефтепродуктах. Крекинговая установка располагалась неподалеку от Бобровки. Также неподалеку велись разработки приличных залежей торфяника. Это значило, что для отопления помимо мазута можно было использовать и другой вид топлива, хотя и не столь эффективный.

Столбы в два метра высотой, пропитанные антисептиком и креозотом, стояли через каждые семьдесят пять метров. На каждом десятом столбе и у каждой тропинки стояла миниатюрная видеокамера, включающаяся три раза по минуте за каждый час. Всего было задействовано пятьсот тридцать видеокамер.

Когда Норвегову представили смету проекта, его едва не хватил кондратий. Помимо того, вся эта система требовала подключения к вспомогательному компьютеру. Машина анализировала данные, поступившие с видеодатчиков, отсеивала всю хренотень и изучала в расширенном режиме передвигающиеся тепловые объекты массой от пятидесяти до восьмидесяти килограмм, а также предметы, имеющие характерный металлический блеск. Далее способом компарации сравнивались изображения, полученные с соседних камер и в подозрительных случаях машина ревела дурным голосом, будя дежурного сисопа. Тот отрывал от столешницы свою тяжелую харю и проводил детальное изучение экранной абракадабры, затем, по настроению, будил пилота в соседней комнате, либо опять утыкался в стол.

В случае подтверждения в подозрительный район вылетал Ка-50, злой и подозрительный, как святая Инквизиция.

Благодаря совершенно новой конструкции видикона камера функционировала и ночью, передавая картинку негативом. Эту новую конструкцию придумал (точнее, в свое время слямзил по Интернету у МИ-8) Кирилл Галкин, двадцатипятилетний сынок начпрода, активно промышляющий на хакерской ниве для майора Худавого и его «убойного» отдела. Каждая камера питалась днем от солнечных батарей, а ночью от подзарядившихся за светлое время аккумуляторов.

… Все это вновь и вновь крутил в памяти сидевший в своем кабинете майор Серегин. Тупо пялясь в карту региона он тер воспаленные глаза и отчаянно пытался сотворить что-нибудь гениальное.

— Дело дрянь! — сказал он наверное в десятый раз за последние полчаса.

Отсутствовало рациональное зерно. Задание было понятным до отвращения: пугнуть врага так, чтобы у него появилась медвежья болезнь и передалась максимальному количеству поколений. Сначала необходимо предупредить.

Ну, предупредить-то проще простого! Поставить в лесу несколько громкоговорителей, записать текст на магнитофон и предупреждать до посинения. Плохо только, что некому наговорить текст — никто не знает татарского языка… языка… Языка! Нужно взять языка! Лучше, нескольких. Из числа передового отряда. Кто-нибудь да будет говорить на нашенском!

Так. С предупреждением все ясно, предупредим. А как они не послушают? Не уйдут назад к Волоколамску?

Майор помассировал веки и глянул на часы. Полдвенадцатого ночи. Или вечера? Скорее вечера — за окном недавно стемнело. Ночи теперь короткие, дни длинные, зори тихие… Маша небось ждет. Уйти сейчас никак, будет утеряна нить.

Александр потянулся к телефону и набрал свой домашний номер.

— Машуля, милая, не сердись! — виновато проговорил он, — еще часок мне необходимо поработать.

— Я не сержусь, — эхом колокольчика прозвенел в трубке грустный голос Мэй, — просто ужин уже засох совсем…

— Я приду, попью чаю с бутербродами. Ты не жди меня, ложись.

— Я подожду, — нежно прошептала жена, — книгу прочитаю, бутерброды тебе сделаю.

— Моя хорошая, — растерянно произнес Серегин, — я скоро, пока!

Майор бережно положил трубку и глянул на свое отражение в темном окне. То что он там увидел его одновременно смутило и развеселило.

— Да старик, — с чувством произнес он, — ты когда-нибудь думал, что влюбишься в собственную жену?!?

Он встал, подошел к сейфу и достал из него бутылку ликера на основе лесных орехов, который так здорово готовили монахи. Мэй обожала этот напиток.