Алекс Орлов - Сокровища наместника

– И что? – спросил Мартин, вытирая со лба пот.

– Дубинки тоже оружие, и пока вы не освоите железо, я буду носить клинки на своем ранце, а вы дубинки – на своих поясах. Так будет правильно.

102

Городок Хорь показался впереди через три дня после марша по равнинному редколесью. Сначала была деревенька охотников-пушников из десяти дворов с навесами, под которыми раскачивались планки с натянутыми шкурками куниц, белок и, возможно, каких-то сусликов, а после деревни мили через четыре показался Хорь.

– А ведь мы уже вышли на северную дорогу, – заметил орк, когда они остановились на небольшой возвышенности над городком, чтобы передохнуть.

– Я тут никогда не был, но кое-что слышал, – сказал Ронни.

– А чего слышал? – спросил Мартин.

– Ничего особенного. Просто через этот городок возили добычу с северной дороги на приморскую.

– А почему именно здесь? – спросил орк. – Там дальше Меловая долина и дорог целая тыща, и все ровные.

– Там имеется Горлышко, как называли его старые контрабандисты, – сказал Мартин. – Я тоже здесь не был, но, по слухам, там стояла королевская таможня. Вроде небольшой крепости.

– Форт?

– Ну наверное. Так вот этот форт запирал всю Меловую долину, а выбраться из нее, кроме как через перевал Горлышко, нельзя, вокруг скалы.

– Ага. Уже понял: в Хоре таможенного форта не было.

– Видимо, не было, вот и перебрасывали добычу, чтобы поскорее к морю, к портам и куда-нибудь к ингландцам – они воров всегда привечали. Особенно удачливых.

С возвышенности город выглядел большой деревней, двухэтажных построек было мало, улицы казались кривыми и местами непроходимыми, однако вблизи все выглядело не так плохо.

Дороги вились между кустарников, дома стояли как придется, однако были ухожены и не имели высоких заборов. Во дворах росла трава, по которой были протоптаны тропинки на улицу, к сараям и банным постройкам, о которых орк, как оказалось, никогда не слыхивал.

– Как ты сказал, Ронни? Чего там делают? – уточнил он, когда Мартин с Ронни заговорили о высоте крыш здешних бань, определяя, по-черному их топят или же закрытыми печами. А также какая в парилках от этого могла быть температура – «так себе», «горячая» или «жуть». Для орка эта обширная тема оказалась полным откровением.

– Тело моют, Бурраш. Мочалом и щелоком, а потом растираются сушеной ромашкой или даже просто ржаной соломой.

– Эй, дорогу! – раздалось спереди, и троица встала к забору, пропуская четырех пятнистых коров и рыжего быка, которого пастух вел на веревке, привязанной к продетому в нос кольцу.

– Такому попробуй не уступить дорогу, – прокомментировал орк, которому понравился бык своими размерами и мощью. – Вот это зверюга! Ему был кольчугу хорошую да рога наточить и пускать на цепи! Любое каре сомнет!..

– Кстати о коровах, молочка бы попить парного. Ну или любого молочка, – заметил Ронни. – Я в городе раза по три в неделю молочко покупал, потому как работа была нервная, а от нервов всякие болезни.

– Это что-то новое из жизни воров – молоко и все такое прочее, – заметил Мартин. – В наше время воры только пиво пили и перегонку. Да еще такую скверную, что просто жуть.

– А чего его мыть, тело-то? – вернулся орк к прерванной теме. – Грязи в городе немного, почва песчаная, а стало быть, и в дождь тут вполне себе чисто. Или они по болотам шляются?

– Моют тело не для того, чтобы чистым было, а чтобы облегчение получить, понимаешь? – поделился с ним Ронни. – Это как перегонку пить, только без похмелья. Мы раньше с приятелем одним бегали к старому порту, там года четыре назад один с севера баню поставил, и можно было ходить мыться за два денима. За это еще давали пучок свежей ржаной соломы, которую можно было в кипящем котле замачивать. Я сначала думал – глупости, зачем вору париться? Но приятель постарше меня был, показал, что и как. Я после паренья этого неделю по веревкам лазил, как обизьян какой. Так мы раз в месяц туда забегали.

– Небось морской водой мылись? – уточнил Мартин.

– Мылись морской, но споласкиваться давали пресной.

– В мою бытность лиссабонским вором у нас была не баня, а банные апартаменты в плотницкой слободке, ее сейчас не стало – всю скупили да застроили. И вот там приходилось платить за парилку по серебряному терцию.

– Ничего себе развлечение! – возмущенно воскликнул орк, и от его голоса за соседним забором зашлась лаем собака. – Я вон пойду в озеро упаду и не заплачу ни монеты, а бывают еще канавы проточные – ныряй сколько хочешь. А тут – серебро платить!..

– Эх, Бурраш, – вздохнул Мартин, умиленно глядя на проезжающие мимо возы, груженные прошлогодней свеклой. – За это серебро тебя мыли чистым настенным щелоком специальные люди, потом растирали куском овчины, смоченным в кунжутном масле с добавкой полыни, и после того, как ты посидишь в предбаннике, заводили на полку и давай тереть распаренными травами. Потом холодной водой окатят, еще раз теплой и на выход, а там закутают в простынку и отваром угостят – на сушеной вишне.

– Эй! – воскликнул Ронни, живо представив себе всю эту картину. – И часто ты туда ходил, Мартин?

– Нет, только три раза и получилось. Всегда что-то мешало, то дела воровские, то к девкам ходить наладишься. Тут уж не до мытья.

– Все это баловство и только, – категорично заметил орк, поправляя лямки ранца. – Как и все ваши щеточки и белая глина, от которой пена изо рта и аж в уши стреляет.

– Так ты попробовал? – засмеялся Ронни.

– Ну, а как не попробовать, если вы каждый день ею травитесь, да еще нахваливаете? Конечно, попробовал, не сдержался. Едва отплевался потом. Но зато теперь точно знаю – баловство.

103

Так, за разговором, они вышли на небольшую площадь, где торговали дровами и дублеными шкурами. Видимо, с утра торговля была пошире, о чем свидетельствовали ямки от встававших в ряд возов, но сейчас уже был разгар дня, и народу на площади набиралось не больше двух десятков, включая торговцев.

– Может, спросить кого, где тут пожрать можно? – предложил Ронни.

– А и спрашивать не надо, вон там и пожрать, и переночевать можно, – сказал Мартин, указывая на квадратный двухэтажный дом с высоким крыльцом, над которым на цепи висели большая медная тарелка и ложка.

– Очень вовремя, а то в брюхе уже музыка начинается, – высказал Бурраш, и они направились в сторону гостиницы, у коновязи которой стояла одна-единственная лошадь.

Путники поднялись на крыльцо и зашли в заведение, которое начиналось с большого обеденного зала человек на сорок, но сейчас здесь было меньше полдюжины посетителей, да и те экономили, как могли, заказывая вчерашние закуски и кислое пиво, а хлеб доставали из котомок свой. На таких много не заработаешь, и хозяйка, высокая дама лет тридцати и с хорошими формами, поднялась из-за конторки и поспешила навстречу гостям, которые, по всему было видно, прибыли издалека, а значит, могли и поесть хорошо, и остаться на ночлег.