Владислав Жеребьёв - Разведка боем
— А что будет, если я не поверю в этот мир? Что будет, если я наплюю на все мыслеобразы? Ведь запах теплого хлеба подсказывает мне мой мозг, то же делается и с водой, ветром, солнечными лучами. Что будет, если я выйду на тот уровень, когда виртуальная реальность, реальностью являться перестанет?
Катрин запнулась на полуслове, лихорадочно переваривая услышанное. В глазах её в первый раз за время короткого знакомства появилось недоумение с толикой страха и неопределенности.
— Ничего не будет, — вдруг выдала она. — Для того чтобы стереть реальность, требуется участие всех копий. Ты один, Курехин, не сможешь ровным счетом ничего, да если и сможешь, то системе это вреда не причинит. Вы как бы разделитесь, закрытая локация на одной стороне, и ты, одинокий, повисший в пространстве цифрового лимба, из которого нет исхода, с другой. По сути, это смертный приговор, как тебе, так и твоему оригиналу. Ты никогда не покинешь систему, а мозг не сможет разблокировать свои фрагменты, и все. Два готовых трупа. Одного похоронят в деревянном ящике, а второму хватит дискеты.
— Никогда бы не подумал, что у меня будет аж двое похорон. — Невесело усмехнулся Курехин. — Ну, я пошел?
— Иди, — Катрин еще раз кивнула, а затем, развернувшись, не спеша побрела по тротуару.
У главного портала Всеволода уже ждали два офицера. Что это командный состав, а не простые вояки, тянущие лямку на проходной, было видно сразу. Двое в черном, с неброскими красно-черными шевронами на рукавах держались уверенно, почти вызывающе, однако армейская выправка и холодный прищур внимательных глаз говорили о немалом опыте. Такие и вора в толпе вычислят, и в пятак со ста метров бьют одинаково хорошо.
Господин Курехин? — Старший, остроносый с до синевы тщательно выбритым, подбородком, чернорубашечник шагнул навстречу майору и почти приветливо кивнул. — Мы обязаны сопроводить вас в зал приема.
Да я бы и сам справился, — попытался пошутить Всеволод, но встретившись взглядом с офицером, понял. Эти парни потащат даже на веревке, не зависимо от его возражений, желаний и навыков рукопашного боя.
И вдруг картинка перед глазами начала стремительно меняться. Вместо черных стен и красного неба появились голубые проблески, озарявшие немалый внутренний двор. Сначала небо, затем трава под ногами, и чуть ли не воздух, медленно стали приобретать свой естественный цвет. Рассудок, трижды обманутый, замороченный ложными сигналами отравленного мозга сопротивлялся из последних сил, но справиться с изменениями самостоятельно был не способен.
Вы удивлены? — Всеволод обернулся и отшатнулся. Нет, военный на входе, так же как и его напарник, не превратились в чудовищ источающих смрад и ужас. У них не выросли рога и копыта, а скорее уж наоборот. Вид у парней стал самый что ни наесть благообразный. В одно мгновение из штучных убийц и упырей, бойцы превратились в офисных клерков в дорогих костюмах. Туфли из крокодиловой кожи, запонки желтого метала и дорогие часы с замысловатыми тяжеловесными браслетами, вот только дорогая ткань пиджаков продолжала топорщиться в правильных местах, да и льда во взгляде прибавилось. Вышколенные убийцы-халдеи, приветливо улыбающаяся смерть, может и не тронет…
Не волнуйтесь, — голос второго, широкоплечего блондина в элегантных очках был будто надломлен, чуть с хрипотцой. Светлый шагнул перед и вдруг ударил, ни с того ни с сего. Точный, выверенный бросок, пальцы сложены прямо, острием. Не ослепить, не вывести из строя. Убить, быстро, без проволочек.
Слава богу, даже в цифровом виде, рефлексы не подкачали. Уйдя из-под удара майор быстро, без лишних движений, перехватил руку нападавшего и, придав телу потенциального палача направление, отправил его прямиком в стену. Резко развернувшись, Всеволод принял на сгиб локтя выпад второго и отбив руку нанес несколько резких ударов в корпус, уводя противника в защиту. Впрочем, тот идти вперед особо не спешил. Видя, как напарник, попытавшись оставить горельеф на гладкой поверхности черной цитадели, мягко оседает на землю, он закружил, обходя Курехина и изредка огрызаясь ударами в голову. Раз за разом, круг за кругом, выпады становились более хлесткими, парень щупал оборону пытаясь найти слабые стороны противника, и Всеволоду, натасканному в свое время инструкторами боевого самбо, приходилось попотеть.
Что здесь происходит? — Шипел майор. — Меня пригласил барон!
Пригласил, — кивал противник, и вдруг присев крутанулся по низу, метя носком дорогой туфли в пах. Снова приходилось уходить, вертеться, закрывать причинные места и бить, бить, бить.
Так в чем же дело? — Следующий выпад пришелся прямиком в скулу, раскрасив небо яркими всполохами и окончательно срывая планку. Долгие недели скитаний майор старательно тушил в себе эту искру, маленький огонек, способный вызвать лесной пожар, сметающий все на своем пути.
Почувствовав слабину Всеволода, боец расслабился и, раскрывшись, получил сокрушительный удар в солнечное сплетение. Перехватив руку, Курехин поднырнул и, что есть силы, дернув на себя, отправил бойца на землю. Еще один рывок, переворот, мерзкий хруст сломанной кости и вой, звук не способный принадлежать человеку, скорей, раненому зверю. Уходя от удара, майор сам рухнул на землю и перекатившись чуть было не получил пинок от очнувшегося напарника пострадавшего. Удар в ахиллово сухожилие быстро расставил приоритеты, а выпад в глаза и следующий, по кадыку, автоматом. Хруст, мерзкий, но такой приятный слуху и хрип поверженного противника.
Хватит, — голос раздался из ниоткуда, и был мягок и спокоен. — Хватит, господин Курехин, иначе вы мне всех Зихерайдполицай угробите.
Барон Генрих Фон Клаус оказался бравого вида мужчиной, с армейской выправкой и прямым пробором в выбеленных сединой волосах.
Вы же майор? Оберштлойтнант вам более к лицу. У вас же у русских на погонах звезды? Да?
Вытирая кровь с разбитой губы, один из подонков все-таки достал Всеволода по лицу, то внимательно наблюдал за вновь прибывшим, силясь понять, чего же тот добивается. Понять это было не мудрено, Генрих Фон Клаус расставлял точки над «i», показывал чьи в лесу шишки. Трех остальных Ариев, о которых упоминала Катрин, майор еще не видел, но и этот белесый, словно линь, зализанный тип с породистым лицом и цепким взглядом, мужчина, ничего кроме неприязни почему-то не вызывал. Слишком уж показным было его поведение. Те же фразы. Барон каким-то образом с легкостью, почти играючи, обходил переводчик в ушах Всеволода. Часть фраз звучала для майора на русском, но некоторые, как например звания, больно резали по уху немецким лающим.
Что все это значит? — Наконец отдышавшись, поинтересовался Всеволод. Взгляды мужчин встретились, и лицо барона исказила узкая, почти лисья ухмылка.
Проверка, — просто и буднично, будто под ногами у него не лежала пара еще теплых, но уже стремительно остывающих тел. — Вы не беспокойтесь, гер Майор, это отребье национал-патриотического толка. У меня таких хоть отбавляй. Вы не поверите, но идеи расовых чисток мне не по душе, хоть иногда я вынужден соглашаться с некоторыми доктринами ныне покойного Пауля.
Вы знали Гебельса? — Брови Всеволода взметнулись вверх, а неприязнь к этому лощеному типу усилилась. — Однако вы не похожи на старика.
Я могу быть тем, кем хочу, но не стоит более здесь задерживаться. Все что мне надо, я выяснил. — Барон склонил голову на бок и указал на неприметную дверь в стене. — Пройдемте, и вы получите ответы на давно терзавшие вас вопросы. Их ведь у вас не мало, я так понимаю.
Понимаете вы верно. — Курехин поморщился и, с облегчением отметил что один из его поверженных противников подает признаки жизни.
Подойдя к двери, Фон Клаус провел ладонью, еще один показушный жест, и та сама по себе распахнулась, пропуская мужчин внутрь. Узкий длинный коридор, застеленный ковровой дорожкой глушившей шаги вывел в странного вида помещение. Посреди него за контрольным пунктом сидели все те же двое встречающих, но на этот раз вполне здоровые, и жизнерадостные, и лениво поглядывая на мониторы, что-то отмечали в пухлых тетрадях. Мониторов было много, если не сказать чрезмерно, и каждый из них отображал картинку личной трагедии, беды или замешательства. От этого оборудования просто веяло отчаянием и разбившимися надеждами. Поймав на себе взгляд майора, немецкий офицер развел руками.
— А вы разве не знали что множественность копий в виртуальной реальности само собой разумеющийся факт? Сознание, правда, раздваивается, но моим полицейским бригадам не привыкать.
— А что это за мониторы?
Наблюдение, — барон пожал плечами. — Стивен, поясни.
Вскочив с места, Стивен, тот самый парень, что совсем недавно приветливо улыбаясь, попытался сломать Курехину кадык, вытянулся в струнку и затараторил, будто по написанному.
