Александр Шакилов - Пусть умрут наши враги
Но генерал Барес решил иначе:
– Так значит, по рукам, Мор. Перемирие. И вместе атакуем эту погань, – когтистая лапа, поросшая седым мехом, махнула в направлении огромного жучары, прилетевшего с неба вместе с той штуковиной, которая упала, убив множество народу.
– Да, – выдавил из себя Мор. – По рукам.
Генерал Барес, умудренный сединами герой-тайгер, всего на миг отвел свои кошачьи глаза от владыки Моса – он протянул Далю лапу, хотел помочь ему подняться. Этого оказалось достаточно. Десятки мускулистых рук одновременно метнули столько же алебард. Какой-то наконечник угодил в одеяло, в которое был закутан генерал, и сломался, не сумев пробить его. Что-то отбил хвостом и лапами сам Барес, но все же пяток алебард проткнули ему грудь и живот, одна рассекла мышцы на нижней лапе.
– Закончи начатое мной, – прорычал генерал, глядя в глаза Далю.
Из его пасти хлынула кровь, он упал.
Смотреть на то, как умирает герой, было невыносимо, Даль отвернулся.
– А ведь ты, поганка бледная, предатель, – Мор подошел к краю алькова, из-за его спины фаворитки принялись выкрикивать оскорбления Далю, хотя еще недавно почти все они, побывав в его постели, были куда ласковее в выражениях. – Что тебе пообещали? Сказали, что после победы над людьми ты будешь наместником полукровок в Мосе? Будешь управлять теми чистокровными, которых оставят в живых, чтобы они работали на ублюдков из Минаполиса?
Рассказать князю, что все эти годы раб-говорец мечтал о полном уничтожении чистяков? И только ради этого – не за деньги, не за обещанные почести и чины – служил полукровкам? Так ведь не поверит.
Но ответить что-то надо было.
И Даль, забыв о боли в ребрах, о разбитых губах и сломанных резцах, заговорил:
– Да, я – шпион полукровок. Один из тех многих, кто постоянно сообщает в Минаполис обо всем, что творится в Мосе. Нас много таких. Очень много. И это я помог Лариссе бежать. Назло тебе, Мор.
Когда Даль говорил, князь улыбался, но когда Даль закончил, князь впал в ярость.
Он спрыгнул с алькова и метнулся к Далю, на ходу выхватив из-за пояса кнут.
– Всем стоять! – рявкнул он ратникам, поспешившим за ним. – Мы сами!
Конечно же, Мор хотел лично иссечь кнутом восставшего против него раба, превратить Даля в окровавленный кусок мяса, в кучку мелко изрубленного фарша. Разве мог он лишиться такого удовольствия, разрешив своим верным немым псам просто убить Даля?! Нет, и еще раз нет! Вот только желания князя не совпадали с желаниями говорца.
И когда Мор поравнялся с безжизненным телом генерала Бареса, Даль выхватил из кармана куртки свой талисман – тот самый ржавый болт, который отвалился от телеги на пути сюда – и, вложив в бросок всего себя, швырнул болт в князя.
И попал прямо в лоб.
Как же Даль хотел, чтобы князю пробило болтом голову, чтобы владыка Моса, убийца своего отца, отравитель, насильник, ни дня не способный прожить без глотка настойки пыльцы Древа Жизни, сдох бы на месте или хотя бы из-за травмы стал слюнявым идиотом!..
Увы, его мечты так и остались мечтами. Ничего такого не произошло, Мор не испустил дух на месте и тут же не поглупел. Правда, голова его запрокинулась назад, и Зилу даже показалось, что хрустнули шейные позвонки, но именно что показалось, потому что в следующий миг она вернулась в исходное положение, разве что с нее слетели солнцеочки. Упали они прямо на труп генерала Бареса, на полосатую, тронутую сединой грудь. И, конечно же, Мор сразу наклонился, чтобы поднять их, и…
А вот дальше случилось то, чего Даль никак не ожидал. Чего не ожидали ни князь, ни его верные ратники, так и не осмелившиеся нарушить приказ господина.
Тайгер был еще жив. Да, в его старом полосатом теле жизнь едва теплилась: дыхание было таким слабым, что никто не распознал бы его, даже приложи ухо к груди в полной тишине, не то что под грохот взрывов и крики тех, кому разворотило живот или оторвало руку. Но даже такой малости, того последнего вздоха и того последнего удара обескровленного сердца хватило генералу, чтобы последним спазмом мышц вырвать из своей продырявленной груди жало алебарды и с хрустом, с чвяканьем воткнуть его в горло князя.
То ли лезвие было так хорошо заточено, то ли удар оказался таким сильным… Да, в общем, неважно. Главное – голова Мора почти что отделилась от тела. Завалившись к плечу, она повисла на полоске кожи. Осиротевшее горло выплеснуло из себя целый гейзер крови. И только после этого то, что только вот было князем Мором, под оглушительный визг фавориток упало рядом с трупом генерала Бареса. Перемирие состоялось.
Альбинос Даль перевернулся на живот и, уперевшись локтями в бетон, встал на колени. К нему тут же бросились ратники. И они убили бы его, но со смертью князя будто бы разом пропала та самая невидимая защита, которая оберегала его самого и все, что находилось рядом с ним, от ядовитой дряни, исторгаемой конечностями Рогача: сюда плеснуло сразу много яда, накрыв альков с враз заткнувшимися фаворитками, накрыв всех и до того немых парней, которым не повезло находиться рядом с альковом. Все они умерли мгновенно. А вот те, которые вырвались вперед, жаждая уничтожить предателя альбиноса… Им повезло еще меньше, потому что их зацепило лишь брызгами. Они продолжали двигаться вперед, и с их еще не рухнувших на бетон костей падали куски мяса… Даль согнулся вдвое, его вывернуло.
Менталы, его прежние товарищи по триосу, вскочили чуть раньше. Обоих трясло от увиденного, от осознания того, что князь мертв, объединенная армия обезглавлена в самом прямом смысле слова.
Нужно было действовать быстро, очень быстро, предельно быстро, пока они не пришли в себя и не удумали чего плохого и ужасно глупого, вроде попытки напасть на Даля и таки наказать его за предательство. Тем более, альбинос нуждался в них, искренне хотел, чтобы они остались живыми и здоровыми – и, главное, способными сражаться не кулаками да своими почти безвредными ножами, а тем, чем наделила их природа.
Особыми способностями.
Исключительными дарами.
– Хотите сдохнуть?! Да?! Хотите?! – Даль шагнул к ним, надеясь, что они не заметят, как его скривило от боли, как через продырявленную обломком ребра кожу льется кровь, а уж если заметят, не почтут за слабость, которой можно и нужно воспользоваться. – Живо ко мне! Сцепку сделаем! Всем расскажем: князь погиб! Прекратить эту бойню! Уничтожить Рогача! Ясно? Всем расскажем!
Каждое слово – боль, жуткая боль. Говорец едва стоял на ногах, перед глазами – разноцветные пятна. Если бы легионеры-менталы ослушались его, он бы просто упал и умер бы так же быстро, как погибли и до сих пор погибали многие на этом треклятом бетонном поле на чужой земле.
Но легионеры не ослушались альбиноса.
– Даль, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, – неуверенный дрожащий голос.
– Мы верим в тебя, Даль.
Руки на плечи, замкнуть сцепку. Дрожь в теле. Есть триос!
Есть зов.
Сотни менталов, в ужасе мечущихся по Полю Отцов, замерли, прислушались к голосу, звучащему в голове. И потянулись к своим, от рождения и до самой смерти наделенным дарами. Еще сцепка. Еще. И еще!..
* * *– Не могу. Не могу!
– Можешь. – Дар Лариссы был особенно важен, потому что это она, а не Зил или Траст, умела управлять живыми существами.
– У тебя получится, детка!
И ведь получилось.
Леший вздрогнул от неожиданности. Нет, тянуть за тонкую нить, связывающую его с Рогачом, не стало легче. Ни на чуть-чуть не стало легче, и проклятая нить не стала толще. Тянуть было все так же больно, все так же опасно для жизни и так же бессмысленно и бесполезно, потому что надежды на победу не было и быть не могло. Но Зил увидел, как к Рогачу протянулась еще одна нить связи, и еще одна, и еще… Нитей становилось все больше и больше!
– Дорогой мой ученик, кажется мне, вам нужна помощь.
Тяжелая когтистая лапа учителя Фелиса легла на затылок Зила.
Голубая ладонь – на косицы Лариссы.
Детская лапка пироса – на поясницу Траста, выше Шершень просто не мог дотянуться.
– Сделайте это! Сделайте! – Шацу пританцовывал от возбуждения рядом.
На лешего будто в летний зной вылили ведро родниковой воды. Взбодрило. Ух! Аж передернуло всего. И кожа покраснела, особенно уши. Во рту пересохло, а потом стало слишком влажно, сплюнуть бы, да только в друга попадешь, нехорошо. Сила вливалась в менталов, силу им давали полукровки, помогали чем могли, ничего не утаивая, отдавая себя без остатка.
И Рогач дернул лапой, как того хотел леший.
И удивленно уставился на непослушную конечность.
А потом, выдрав из корпуса звездолета яйцеклад и расправив крылья, взлетел. И нити разом натянулись, – Зила аж дернуло, он шагнул следом, чуть было сцепка не нарушилась – много тонких-претонких нитей, очень много, десятки-сотни, в общем, как раз достаточно для того, чтобы не дать Рогачу скрыться, чтобы рывком, не опасаясь уже, что связь прервется, швырнуть его на бетон.
