Евгений Щепетнов - Слава. Звёздный посланник

Это продолжалось минут двадцать. Потом они, опустошенные, но довольные, вытерли друг друга полотенцами и пошли грызть гранит науки.

После душа по дороге в гостиную договорились о двух вещах: во-первых, заниматься любовью только после занятий грамотой, поскольку после этих сексуальных упражнений ничего делать уже не охота, остается желание только валяться в постели, а во вторых, поучиться часок, а потом пойти в харчевню и как следует поесть. И еще — взять с собой побольше вкусненького, чтобы не отрываться от учебы, тренировок на мечах и секса.

Занимались они часа полтора — алфавит этого мира не представлял для Леры никакой сложности.

У нее вообще с детства были способности к изучению языков, а после того как в ее голову рабовладельцы внедрили несколько языков — общеразговорный Алусии и еще несколько непонятных наречий, штук тридцать, не меньше, любой другой язык казался девушке простым, как велосипед.

Лера иногда думала — зачем столько языков, если они все время общались на наречии зеленых, а другие внедренные говоры она могла услышать только случайно, в толпе туристов? Землянка спросила об этом Сильмару, и та ей пояснила, что знание базовых языков галактики входит в набор знаний телохранителя, этот самый набор и был им внедрен. Через час прилежная ученица знала все буквы алфавита, безошибочно строила из них слова, читала по слогам.

С письмом обстояло гораздо сложнее — тут требовались опыт, тренировка руки, чтобы пальцы запомнили, как выводить те или иные буквы. Но и это не являлось проблемой — Лера была уверена, что скоро худо-бедно будет писать на языке Геранга. Ну а свободно читать начнет через неделю.

Хагра была потрясена ее успехами и отказывалась верить, что ее ученица ранее никогда не изучала грамоты. Она грозила кулаком и кричала, что грех врать своей любовнице и боги накажут злого Одуванчика за такой обман!

Затем они засобирались в харчевню — есть хотелось неимоверно. Но перед тем как вышли, Хагра неожиданно спросила:

— Ты искала тайник Шиты?

— Вообще-то нет, — пожав плечами, призналась Лера, — мне как-то было не до этого.

— Да ты чего?! — восхитилась та. — Пожрем, обязательно поищем! Это же так весело! Узнаем, где эта тварь заныкала кубышку, обязательно найдем, или я не Хагра!

Пересмеиваясь, они вышли из дома, Лера оглянулась на дверь, и подруга поняла:

— Прижми дверь вон той палкой — никто не войдет. Побоятся. Тут все на виду, раньше Шиты боялись, как огня, а теперь тут Смертельный Одуванчик живет — ну кто сюда залезет? А днем замок купим, повесим. Старый жаль — пришлось сломать. Ключа не нашли…

Девушки зашагали по улице, их можно было бы принять за двух студенток, направляющихся на занятия в университет, если бы не обнаженные, торчащие вперед груди и не перевязь с мечом, украшающая Хагру.

Глава 11

Первый день без Леры прошел незаметно — в суете, в беготне. Слава что-то мастерил, что-то делал, обустраивал свою пещерку. Требовалось соорудить какой-то деревянный настил — не на земле же спать? Он кое-как сплел его из гибких стеблей. Вячеслав когда-то видел рисунок, как плетут корзинки, читал об этом, вот теперь, казалось бы, ненужные знания и вылезли в нужный момент. Потом надо было собрать травы, устелить ими ложе, и когда он в конце концов оказался на лежанке, вытянул ноги и заложил руки за голову, тогда и охватило его отвратительное, гадкое чувство одиночества. Леры не было, и что с ней сейчас, что впереди — оставалось неизвестным.

Слава закрыл глаза, на секунду ему показалось, что она рядом, дышит ему в плечо, и стоит только повернуться, чтобы прижать к себе, поцеловать в пухлые, сладкие губы… но нет. Он был один во тьме прохладной пещеры.

Следующая неделя оказалась мучительной. Ну да, вокруг были керкары, так-то он не остался один в чужом мире, но все-таки это были чуждые гуманоидам существа со своими понятиями о том, что хорошо и что плохо. Впрочем, к Славе они относились великолепно, и он иногда сам удивлялся — с одной стороны, у многоножек всегда присутствовала ненависть к двуногим, а с другой — насекомообразные легко приняли того же Вячеслава в свои ряды, забыв, что он двуногий, и не задумались над этим фактом. Люди в основном не были способны на такие поступки и такое поведение.

Мать нового Роя уже оформилась, выклюнулась из кокона, и теперь на глубине нескольких сотен метров, в большой крепкой пещере, которую керкары выгрызли под Купель, усиленно производила ихор, наполняя им емкость в полу. Керкары беспрерывно таскали ей еду: убитых зверей и птиц, фрукты, червяков, лягушек, змей — все, что было съедобно, все, что содержало вещества, необходимые для питания и размножения. Благо что это оказалось легко сделать — местность буквально кишела дичью.

Слава свободно вздохнул, когда переселился в пещеру — каждую ночь над ним нависала опасность того, что под бок заползет здоровенная змея или на шалаш наступит чудовище высотой с пятиэтажный дом. Он видел стадо таких, тихо (с их точки зрения!) прогуливающихся по прерии. Что это за существа, сказать не мог, если судить по картинкам, которые видел в книгах, по иллюстрациям к курсу палеонтологии, это было что-то из зауроподов, если определение применимо к инопланетным существам. Удивляло то, что на самом деле такие гиганты вряд ли могли выжить на планете с повышенной, если сравнивать с Землей, силой тяжести. Но факт есть факт, и от него никуда не денешься. Впрочем, эволюция не раз выкидывала шутки, которых не мог понять человек. Возможно, человек вообще существовал, чтобы чего-нибудь да не понимать.

Слава жил сытно, питался мясом и фруктами, но тосковал — без Леры и вообще без женщин жизнь была в высшей степени неприглядной. Иногда ему в голову закрадывалась мысль — не зря ли он отказался от похода в мир женщин, может, не так все и плохо в жизни быка-производителя? Но потом он со смехом и негодованием отбрасывал эти дурацкие мысли и углублялся в повседневные проблемы.

Каждый день ходил к Шаргиону. Подолгу сидел рядом, пытаясь коснуться его сознания, и всякий раз натыкался на пустоту, на отсутствие отклика. Но корабль был жив. Слава чувствовал его жизнь, ощущал процессы, протекающие в организме звездолета, чувствовал тупую боль в тех местах, где его повредили удары бластеров и взрывы. Славы хватало на несколько минут контакта, потом он выходил из ментального соприкосновения, ощущал, что сейчас упадет в обморок от боли — не зря Шаргион ушел в кому. Это была защита от страшной боли, сигналы о которой передавали поврежденные органы. Не раз Слава забирался внутрь корабля, прохаживался по темным, пахнущим тленом и гарью тоннелям. Но ничего не шевелилось, ничего не двигалось в полуразрушенных коридорах. Шаргион был как мертвый.