Алое сердце черной горы (СИ) - Кирилл Миронов
— Видимо, твои приходы и есть пытка…
На самом деле, Артемир просто скучал. Да, в отсутствие активных действий его просто сжирала чудовищная скука. С огромной завистью наблюдал он за рукодельцами, находящими утешение в бесхитростных ремеслах. Все, что ему оставалось — это занимать себя тренировками боя рукой и протезом, да играть в монетки.
Ах да, как же не вспомнить про визиты к Монне. О, Монна, что же сделал с нею алчущий до развлечений Артемир!.. С наивной теплотой и светлостью вспоминаются их ранние встречи, наполненные целомудренными беседами на самые разные темы, от уроков по истории, современных политики и географии, до вольных обсуждений старых богов, что уже давно пребывали в человеческой немилости. Что же стало теперь?.. Монна, с готовностью войдя в мир плотских утех, рука об руку со своим возлюбленным, Артемиром, мгновенно изучила там каждую кочку, каждую тропку. Ко все большему и большему разврату промеж нею и Артемиром инициативу проявляла именно она, постепенно превратившись в ненасытную порочную девку. С болью в сердце Артемир осознавал, что чем горячее разгорается пламя страсти в теле Монны, тем холоднее становится внутри Артемира, словно все тепло и жар любви высосала серпийская наследница. Скоро дошло до того, что несчастный Цапля пришел к приору и, робко запинаясь, доложил, что Монна пыталась совратить его, но он остался невинен, о чем и спешит успокоить равенского вождя, опасаясь его ревности. Словно дубиной ухоженный, Артемир направился к Монне за объяснениями, и застал ее в объятиях трех своих служанок, сплетенных телами в приступе похотливой страсти и содрогающихся от любовной неги. Ошарашенный Артемир выскочил из повозки Монны и, пропуская мимо ушей томные крики «благородной» серпийки с приглашением присоединиться к сластям, прервал на время все свои с ней сношения. И того получается, что, кроме как досаждать плененному Альзорию, делать особо приору было нечего.
— Можешь мне пояснить, почему твои легионы не пытаются разбить мое войско? — Артемир и сам уже не знал, о чем спросить высокомерного принца.
— Все твои удачливые победы заставили считаться с тобой, равенец, так что более непродуманных до мелочей прямых атак не жди. — честно ответил Альзорий, злобно сузив глаза. — Но, возможно, скоро тебя настигнет неприятное известие.
— Что? О чем ты говоришь? — обострился Артемир. — Очередная непродуманная прямая атака?
— Хм, надеюсь, военный консул Деятельного Совета сможет обтяпать что-нибудь поинтереснее. — усмехнулся Альзорий, впрочем, призрачная тень неуверенности зловеще проскользнула по его челу.
— Что ж, моя вера в адекватность Совета твоей страны сильно скомпрометирована. — издевательски сощурился Артемир, взывая к несдержанности принца и возможному приоткрытию завесы тайны на этой почве.
— Вскоре ты убедишься, что Деятельный Совет сможет преподнести тебе несколько уроков, высекая их у тебя на грязном равенском лбу! — как и рассчитывал приор, Альзорий при малейшем оскорблении Саргии и ее атрибутов срывался на слюнобрызжащую ярость. Однако, как можно было понять, вынужденная изоляция от высшей политики и военного управления не прошла бесследно — Альзорий не был в курсе актуальных дел его подданных.
— Тогда я помою свой грязный равенский лоб, дабы при нанесении этих уроков я смог различить корявые саргийские письмена. — рассмеялся Артемир и вышел из маленькой палатки, где и содержался взбешенный Альзорий. Пленник для надежности был прикован цепями за руки и ноги к центральному палаточному столбу, вкопанному глубоко в каменистую землю. Снаружи его охраняли четверо стражников — по одному на угол этой достаточно комфортной «темницы».
Оставшись наедине с собой, Альзорий быстро успокоился, не имея сил для продолжительного злобления. Хоть его и кормили, но паек его был не сильно хорош, по меркам королевских-то трапез, потому часто принц просто выкидывал свою порцию, не имея желания поглощать вонючий фортерезский сыр, или же недоваренную бурду с перезрелыми от долгого хранения овощами. В общем, полностью отдавшись борьбе обессиливающего голода с королевской брезгливостью, Альзорий с тяжелым вздохом откинулся спиной на свой столб и закрыл глаза, надеясь хорошенько вздремнуть. Однако, его тяжкий покой был неожиданно прерван: сквозь пелену начинающейся дремы принц услышал шорох откидываемых палаточных створок, за которым на секунду явственно усилился шум лагеря снаружи. Верный знак, что кто-то посетил его неволю. Посчитав, что вернулся этот дикарь-предводитель, Альзорий сморщился, но раздавшийся шершавый мужской голос принадлежал не приору:
— Эй, неженка, просыпайся! Да поживее!
Возмущение от столь грубого обращения вернула Альзория в чувство силы. Даже этот Артемир не позволял себе такого! Резко распахнув затрепетавшие от ненависти веки, принц вперился тяжелым взглядом в пришельцев.
Нежданный гость был один, и облачен он был в обычную равенскую одежду пехотинца без доспеха: черная стеганка, черные штаны, оканчивающиеся сапогами и равенский меч с портупеей. Незамысловато и грубо. «Армия в таких поносках не может править Нордиктом!», — так затвердил Альзорий после боя у ущелий.
— Продирай скорее глаза и слушай внимательно то, что я тебе скажу! — нарастающая, словно снежный ком, грубость не дала Альзорию времени тщательно оценить этого равенца. Хотя, равенца ли?.. Хоть визитер его и был черновлас и смугл кожей, но в его выговоре читалось что-то центральнонордиктовское. Да и глаза! Альзорий уже успел привыкнуть, что равенцы обладали голубыми, или же сероватыми глазами в крупных глазницах. А тут… Карие очи в довольно узковатом разрезе…
— Вижу, что ты меня слышишь, хоть и делаешь вид, что глухонемой. — вновь прервал не слишком стройный поход мысли Альзория непонятный воин. — Сегодня ночью у тебя будет возможность бежать. Понимаешь меня?
— Что? — будучи уверен, что неправильно расслышал, переспросил Альзорий. — Кто ты такой, зачем пришел, ты — шпион Саргии?
— Молчи! Никаких вопросов! — одернул принца грубиян. — Я — твое спасение и жизнь, для тебя это — главное. Не воспользуешься возможностью, и все, что тебя ожидает вскоре — лишь смерть.
— Я тебя внимательно слушаю. — Альзорий решил внять странному дикарю, не перебивая его чересчур решительных обращений. «В конце концов, хуже не будет», — в точности так он думал, поглаживая пальцами под наручами цепей потертую кожу запястий.
— Итак, сегодня, в самое темное время ночи, произойдет смена караула твоего вместилища. — как в объяснениях для дурачка, ставил ударение на каждом слове загадочный солдат. — Вскоре после этого
