Кукловод - Михаил Злобин
Эх… узнай я о том, кто за меня взялся еще в самом начале этой истории, то без раздумий бы свалил из страны, только б загранпаспортом в иллюминатор Москве помахал. Но теперь… теперь кое-что изменилось во мне. Я вдруг осознал, что могу бороться за себя, свою жизнь и свободу с кем угодно. Биться до последнего врага, литрами проливая чужую кровь и устилая дорогу трупами. Я твердо вознамерился обратно отвоевать свое мирное бытие, которого меня лишили, и никуда не побегу. Бежать нужно тем, кто пытается меня убить или использовать, потому что я скоро приду за ними.
Сжимая кулаки в унисон своим воинственным мыслям, я даже не заметил, как начал терять контроль над даром. Он просто в какой-то момент сорвался, как спущенная пружина, и раскинул свои щупальца вокруг, подобно хищному спруту, пытаясь дотянуться хоть до кого-нибудь. Но слава богу, что на пустующей дороге не наблюдалось ни одного автомобиля, а то могло бы закончиться и аварией.
Заставив волевым усилием туманные отростки втянуться внутрь моего тела, я остро пожалел, что не прихватил из второй машины хотя бы одну махонькую баночку Колы. Ее колючие пузырьки и приторная сладость отчего-то прекрасно помогали успокаивать разбушевавшуюся Силу. Надо вообще взять за правило, носить с собой про запас несколько банок, на случай чрезвычайных происшествий, а то мало ли в какую ситуацию я могу из-за этого попасть…
Ехали мы достаточно долго, и маршрут наш пролегал аккурат через половину столицы прямо в Дзержинский, где телефон Алины последний раз и засветился в сети. Там мы еще некоторое время прыгали по ямам донельзя разбитых дорог, пока не подъехали к абсолютно безликому серому домику, который увидь, и даже глаз не зацепится. Находился он почти в двух километрах от тех координат, что дал мне Дамир, так что без Градуса я бы этот сарай в жизни б не отыскал.
Марионетка, подчиняясь моим мысленным приказам, заглушил мотор и вышел из автомобиля под мелкий моросящий дождик, что оседал на одежде водяной пылью, будто брызги из пульверизатора. Подойдя к калитке, покойник замкнул два торчащих из забора проводка, что заменяли здесь звонок и стал ждать. Лично я ничего не услышал, но из-за калитки тот час же донеслись чьи-то гулкие шаги, под которыми надрывно заскрипели деревянные ступеньки.
— Кто?!
— Хер в пальто! Открывай, Жома.
— Градус, ты чтоль?
— Я бы удивился, если б ты не узнал. Резче давай воротину отпирай!
Звякнула цепочка, щелкнул массивный металлический засов, и калитка отварилась, явив нашим с Градусом взорам невысокого, но очень коренастого мужичка, который со своими переломанными ушами походил на заядлого борца-вольника.
— О, а это кто с тобой?! — Жома успел напоследок только лишь удивиться, потому что Сила почти мгновенно остановила ему сердце. В следующую секунду он уже поднялся с земли моей послушной марионеткой.
Теперь мы втроем вошли внутрь. Мертвецы впереди, а позади я. Во избежание ненужных сюрпризов, так сказать. Минуя небольшую прихожую, мы попали в комнату, где из всей обстановки были только телевизор, какой-то захламленный сервант времен двадцатого съезда ЦК КПСС, стол и диван, на котором недовольно насупившись сидели еще двое человек.
Эта парочка умерла даже раньше, чем успела повернуть в нашу сторону головы. Я умертвил их, примерно, с пяти метров, чувствуя, что у этого расстояния еще большой запас. Я вполне могу убить человека и с десяти, как минимум, а то и еще пара-тройка метров в запасе останется. Похитители почти синхронно обмякли в кресле, а я даже некоторое время колебался, стоит ли их вообще поднимать. В итоге решил, что стоит, потому что я сейчас как никогда нуждался в своих преданных легионерах. А набирать свое воинство кроме как из уголовников, мне больше не из кого. По крайней мере, совесть не позволяет.
Короткий всплеск Силы, бьющее по восприятию ощущение мерзости и отвращения, испытываемое возвращенными с того света мертвецами, и мой маленький отряд пополнился еще двумя преданными исполнителями.
Присев на диван, я потер покрасневшие от усталости глаза и осмотрел выстроившихся передо мной в подобие шеренги марионеток. В памяти каждого я тщательно покопался и узнал, что охраняли Алину только они, и никто больше. Ничего дурного ей не делали, как собственно и ничего хорошего. Кормили три раза в день, водили в туалет по просьбам, через день водили в душ, который тут был в подвальчике. На их огромное счастье, никакого насилия над девушкой никто не совершил, потому что иначе… моя фантазия пасует, что бы я тогда сделал, но уж я б чего-нибудь придумал, будьте уверены. Как минимум, сжег бы каждого здесь на медленном огне, невзирая даже ни на какие последствия для себя самого.
Убедившись, что с девушкой тут обходились пусть и не дружелюбно, но вполне вежливо и нейтрально, я успокоился. А потом я вдруг понял, что не хочу показываться Алине на глаза. Не сейчас, не здесь, не в этой обстановке, и не после той заварушки, в которой я недавно побывал. Просто, боюсь, она не признает во мне того импозантного мужчину, который водил ее на свидание. Во мне нынешнем не осталось ни следа от былого лоска — черты лица заострились, щеки впали, отросшие волосы скоро начнут уже лезть в глаза. Изменился даже мой взгляд, став пронзительным и колючим, изменились движения, приобретшие дерганую нервозность, да и весь мой внешний вид стал каким-то хищным, прибавляя моей некогда лощеной наружности десяток лет, приближая к моему истинному возрасту.
Зачем молодой девчонке видеть меня таким? Да, собственно, незачем. Мне бы еще придумать что-нибудь, чтоб обезопасить ее от дальнейших поползновений с чьей-либо стороны, и было б совсем прекрасно. Но как?
Приняв окончательное решение не показываться брюнетке на глаза, я задумался, как же мне быть дальше, как поступить? Размышлял я до самого утра, пока в моей голове не воцарился полный хаос. Хлопотная сегодня была ночка, как ни посмотри, богатая на события и впечатления, а я тут еще сижу и занимаюсь мозговым штурмом, напрягая свое бедное серое вещество до звона в
