Игорь Николаев - Боги войны
— Снаряд!
Часто стучало не то сердце, не то танковый двигатель.
Снаряды штатной трехдюймовки не причиняли «Крысе» никакого урона. Зато три орудия, установленные в ее башне, били без пощады. Две крупнокалиберные пушки стреляли нечасто, но попадания вполне хватало, чтоб порвать броню, словно бумажную, сорвать башню, перевернуть машину. Чаще било третье орудие, калибра поменьше — но и его для многих машин хватало вполне.
Но бой проходил не без потерь и для чудовищного панцирника — по нему быстро пристрелялась самоходная артиллерия, и промазать действительно было трудно.
Дымные трассы сходились на броне, «Крыса» содрогалась, но шла дальше. Однако взрывы снарядов гаубиц снесли зенитные скорострелки, разбило антенны, приборы наблюдения — стрелки «Крысы» били уже на глаз, и порой мазали.
В дыму, в пыли, свою машину Татьяна вела через все поле боя с правого фланга, мимо Ворот, к флангу левому, где начинался спуск. Казалось, еще немного, и можно будет умчаться по серпантину с гор, казалось, бог не заметит убогую «кавэшку».
Но нет, бой окончился немного раньше, чем хотелось.
Вколотив огромный пушечный снаряд в сверхтяжелый ИС, тысячетонная махина стала разворачиваться в сторону КВ-1С. Тяжелые орудия ворочались медленно.
Куда быстрей двигал ствол Лешек, выискивая место, куда всадить последний снаряд. Броня «Крысы», изуродованная попаданиями, напоминала лунный пейзаж. Думалось всем: влепить болванку в какое-то место, уже ослабленное предыдущим попаданием, осколки покалечат экипаж, подорвут боезапас…
— Стреляй! Стреляй же! — частил Командир. — Ну же! Чего ты ждешь?..
Лешек держал руку на электроспуске. Но выстрела не было. Не стрелял и бог, хотя ясно было: его чудовищные пушки перезаряжены. И наводчики, даже если они у него полные олухи и бездельники давно прицелились.
— Господи… — прошептал Командир. — Да мы только мимо проезжали…
И будто бы эта неумелая молитва была услышана.
«Крыса» дала задний ход, направляясь к открытым воротам.
— Поехали, — шептал Лешек. — Проезжаем, проезжаем…
— Мы же ему борт подставим, — слышался растерянный голос Татьяны.
— А ему все равно, куда нас пробивать! Ну же, лево руля!
КВ пополз в сторону от Ворот, объезжая горящие остовы танков. Задним ходом двигался и танк так и оставшегося неизвестным божества. Оба танка, впрочем, держали друг друга в прицеле. И оба танка так и не выстрелили.
Все пятеро дружно выдохнули, когда их танк скрылся за валуном. Через перископ было видно, как закрываются Ворота. Бой закончился.
— Даже если он не бог — он поступил милосердно по-божески, — сказал Командир, утирая пот шлемофоном. — Подбил бы нас — и это была бы чистая победа. А так — мы сыграли с богом вничью.
— Ничья в нашу пользу, — заметил Лешек.
— Истинно так… Коллега…
Танк мчался по Бриллиантовой дороге. Из-под траков летели не то искры, не то звезды.
Пронеслись мимо маяка, по короткому серпантину спустились к пляжу — на обратном пути этот подъем дастся с трудом, но это будет потом, все потом…
«Кавэшка» остановилась метрах в пяти от полосы прибоя у огромной ивы. Через люки экипаж выбрался так, словно машина объята пламенем и языки огня лижут боекомплект.
Пляж уходил в бесконечность. Дул свежий бриз с моря, шелестел в листьях дерева. И ветер здесь был другой, и дерево шумело совсем иначе, нежели черешня в саду Пассажира.
— Доехали, братцы, доехали! — кричал он.
— Доехали, коллега, — кивнул Лешек, доставая очередную цигарку.
— Доехали… Глазам не верю! — всплеснул руками Якут.
— Доехали, — с деланным безразличием согласился Командир.
Он ожидал: что же скажет Татьяна, каким тоном.
Но она молчала.
Пассажир быстро раздевался, словно боялся куда-то не успеть, боялся, что море закончится.
«О чем она думает? — гадал командир. — Она победила. Наверное, решает, какую новую машину выбрать. Вероятно, попытается туда сманить наводчика…»
Но все оказалось куда проще.
— Коль мы уже здесь, грех не искупаться! — сказала она. — А ну-ка, отвернулись все!
— Да больно надо, — обиделся Якут.
По обиде было ясно: как раз больше всего он хотел увидеть то, что за его за спиной происходило.
И вот мешковатый комбинезон лег на песок, и к полосе прибоя выступила девушка. Сложением она не походила на девушек с обложек глянцевых журналов, но разве в том счастье и суть? Татьяна была из тех, с кем приятно дышать одним воздухом, носить на руках, слушать, как бьется ее сердце, узнать в один день, что у вас будет ребенок.
Она коснулась ножкой кожи воды, после стала входить в море. Шла она не спеша, дыша и задерживая дыхание в такт с набегающей волной. Когда вода дошла до пояса — поплыла.
Плавала она неспешно, аккуратно, совсем не поднимая брызг. Зато Пассажир плескался, словно ребенок, распугивая рыбу в ближайших окрестностях. Он олицетворял абсолютное счастье: на свои деньги он получил даже больше, чем рассчитывал. Ибо что может быть лучше: он купался в одном море с красивой девушкой!
— Никто не хочет купаться? — спросил Якут.
— Я бы порыбачил. Да удочки нет.
— А ты, Леший?
— Я и так живу у моря, коллега, — ответил Леший.
— Где?
— Гданьск.
— Днепропетровск.
— Оренбург, — закончил Командир.
— Надо будет заехать к Командиру, — шепнул Якут Лешеку.
Тот кивнул. Командир сделал вид, что не услышал.
Пожали друг другу руки, словно только что познакомились.
В определенной мере так оно и было.
— Замерзнет ведь, — заметил Якут, глядя на Пассажира. — Судорога может схватить. Испортит себе впечатление об отпуске.
— Пускай, тебе что, моря для него жалко?.. — махнул рукой Командир.
Ему было не до того: Татьяна вышла из моря и вытирала волосы полотенцем, поданным Лешеком. Она была хороша и знала об этом. Она не просто давала собой любоваться, но и поворачивалась в лучах заходящего солнца так, чтоб ее лучше рассмотрели.
А ведь он забывал, дурак, забывал, что под промасленным комбинезоном скрыта женщина, да еще такая соблазнительная. Надо наверстать, подарить ей… Пока неизвестно, что — это надо обдумать. И, может быть, получится сохранить экипаж… Ведь, как ни крути, воюют не танки, воюют люди.
Выбрался из моря и Пассажир, присел у дерева, долго глядел вверх, вслушиваясь, как шелестит листва. Потом отломал веточку, набрал в ладонь песка, с сожалением поглядел на них.
— Хочешь взять с собой? — угадал его мысли Якут. — Прости, это невозможно.
Этот мир был как сон — все казалось таким реальным. Но ничего из него нельзя забрать в жизнь, откуда они явились.
Потом из собранного топляка разожгли костер, варили на нем кашу. Дрова горели с треском, с искрами. Они летели вверх и превращались в звезды…
Наступала ночь, заканчивалось время.
Он проснулся утром в своей постели. Поворочался, надеясь, что все это ему снится, и он очнется опять на песке у стальной коробки. Но все было тщетно: этот мир был еще более реален, нежели тот…
Все так же шумела черешня, под ней наливались помидоры. В сарае стояли коробки с деталями. Он вздохнул и стал за верстак.
Забвение еще не пришло, но он с удивлением замечал: вот он уже не думал о прошедшем целую неделю, две…
И однажды, когда дело шло к осени, в одном из ящиков с деталями он обнаружил веточку ивы, а в другом будто кто-то рассыпал песок.
Веточка, поставленная в стакан, пустила корни, погнала новые побеги, благополучно принялась в земле следующей весной. Деревцо на ветру шелестело совсем как то, что росло у моря.
Он уже не думал о прошлом. Хотелось туда, вперед, в будущее. И в один вечер он принялся собирать сумку. Он собирался в путь.
Михаил Тырин
СЕРДЦЕ ВРАГА
Прозрачные рыбьи глаза полкового финансиста кропотливо изучали бланк выписки из приказа.
Наконец майор поднял взор на Старого, стоящего напротив с небрежно сложенными на груди руками.
— Интересно, интересно… — хмыкнул финансист. — Как это вам в лобовой атаке свезло на двух «Шерманах» сковырнуть «Пантеру»? Что-то я сомневаюсь.
— Твое дело не сомневаться, а деньги выдавать, — без тени почтения ответил Старый. — И никакого тут «свезло» нету. «Дуплет с доворотом» — мой фирменный приемчик.
— Мое дело финансовая часть, мне установленные факты нужны, а не приемчики, — поморщился финансист. — Я этих ваших штучек не понимаю.
— Да куда уж тебе, — фыркнул Старый. — Ладно, хорош тут порожняки гонять. Комполка подписал — выдавай. И никаких «потом». Я завтра в законный отпуск ухожу, мне сейчас надо.
— Ну да, ну да… Командир, это да… — он пошарил в сейфе, пошелестел бумажками и выдал Старому девять засаленных сторублевок.
