Александр Гордиан - У черты
«Да, Цент, я на крючке, — подумал безнадежно Глеб. — Ты нашел мою кнопку — я чертовски хочу остаться человеком. Если не будет даже призрачных шансов, все равно пойду до конца. У меня другого выхода нет, Око может закрыться надолго. А в моем случае надолго значит навсегда».
И Князь не свернет, ему после Норы отступать некуда. Он без маршрута, хотя при нем Крот, теоретически способный его провешить. Если Фокс сумел, то почему не Крот? Но Артур не дурак, понимает, что вешить — это сложно, и с войной никак не сочетается.
«А значит, он, во-первых, знает, что ты идешь, Рамзес, иначе зачем жечь Нору? И, во-вторых, он будет ждать где-то здесь, на подходе. Чтобы решить проблему кардинально, а не тащить тебя на плечах к Оку, — родилась, наконец, дельная мысль. — Реализует преимущество во времени…»
— Стой! — негромко скомандовал Рамзес.
Стриж, наученная опытом, встала с поднятой ногой. Осторожно ступила в то место, откуда собиралась шагать, и свистнула. Далеко впереди остановился Варан, заозирался и начал двигаться обратно.
— Меняемся, — сказал Рамзес. — Я впереди, ты за мной, Варан замыкает.
Ночь ушла. Тучи стремительно меняли цвет с чистого антрацита на грязно серый, и яркий свет начал слепить Глеба. Сталкер опять подстроил зрение, перевел, так сказать, в дневной режим. Получилось быстрее, чем в прошлый раз.
Стриж запрокинула голову, несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула.
— Ты спал?
— Немного, — покривил душой Рамзес и, пока не подошел Варан, торопливо объяснил. — Возможно нас ждет засада. На твой «Тигр» вся надежда, близко нас не подпустят, как пить дать. Побоятся.
— Князь? — Инга подобралась, но говорила спокойно.
Рамзес кивнул.
— Фокс спрыгнул с трассы на этом участке. Князь наверняка идет по его следам.
— Ты уверен?
— Нет. Но без маршрута и с погоней на плечах я бы в пятно не сунулся.
«Имея выбор…»
— Рамзес, у нас один ствол на троих!
— А их четверо или пятеро. Нас выбьют первым залпом, без вариантов. Но я сталкер, я засеку их раньше. Попробуем обойти, не отступать же в самом деле… Варану ни слова, его дело сто пятое!
— Окей! Глеб, прежде чем выйдем…
Глеб ждал этих слов. Даже прикидывал, что можно сказать, а о чем лучше промолчать.
— Нам нужно договориться, — как в омут бросилась в разговор Инга. — Нельзя идти, если не уверен, кто за спиной, друг или враг.
— Конечно, друг, — сказал Рамзес каким-то особым, видимо, голосом, и опаленные ресницы Инги дрогнули. — Я обещал, что доведу тебя и постараюсь, чтобы ты вернулась.
— Я не понимаю, Рамзес. Ты идешь за уникальным артефактом и… даришь его первой встречной? Так?
Я, конечно, не первая встречная, говорил ее взгляд, но все же…
Подошел запыхавшийся Варан, подозрительно зашарил взглядом по лицам попутчиков.
— Не так. Я не дарю артефакт, я вообще не уверен, что его можно взять. Мне нужно… скажем так, провести с Оком несколько минут. Потом можешь его забрать, если получится.
— Как это, можешь забрать? — заволновался Варан. — Эй, я тоже в доле!
— Заткнись! — рявкнула Стриж. — Получишь свое, если проведешь. Сколько тебе?
— Половину… Ну, хотя бы сорок процентов…
— Варан! — отчеканила Стриж. — Я тебе гарантирую! Ты сможешь забрать все, что отработает трансмутатор за сутки.
Вот теперь Глеб поверил Митьке. Действительно, правая рука! Папа, если что, может не волноваться за бизнес.
— Неделю! — выдавил ошарашенный Варан. — И гарантии мне на руки. Прямо сейчас.
Глеб спрятал кулаки за спину. На случай, если не успеет сосчитать до десяти.
— Неделю, — согласилась Инга, — если заткнешься. Прямо сейчас!
Варан быстро захлопнул рот. Даже зубы клацнули.
— Глеб, зачем ты идешь к этому… Оку? — девушка повернулась к Рамзесу. — Что в нем такого, что трансмутация тебя не интересует?
— Точно этого не знает никто, — развел руками сталкер.
«А кто знает — не верит. И ты не поверишь».
У Инги сделалось такое лицо, что Варан попятился. Она с размаху шваркнула прикладом о землю и зашипела как рассвирепевшая рысь:
— Ты что, издеваешься?!
Глеб не издевался. Не мог он рассказать о своем отчаянье, язык отказывал при одной только мысли признаться. Не мог увидеть в глазах Инги жалость — брезгливую или хуже того, испуганную. И в душе что-то надломилось, чужое сочувствие, Митькино, например, ввергало Глеба в пугающее озлобление. Что вы понимаете во мне, лицемеры?!
«Ты изменился, Глеб, — сказал Ворон за несколько часов до гибели. — Одичал что ли, не могу понять. Уходи, пока можешь, она добьет тебя».
— Инга, я… не в порядке, — выдавил Рамзес. — Это очень серьезно. Око меня… вылечит, я надеюсь.
Стриж пристально смотрела в лицо и молчала. Глеб отвечал прямым взглядом.
— Это правда? — зачем-то спросила девушка.
— Да, это правда.
— Хорошо, — помедлив, Инга протянула руку, и Глеб ее пожал.
— Выходим, — дал он команду, но девушка перехватила его за рукав.
— Ты совсем без оружия, — она достала револьвер. — Возьми.
Глеб подбросил в ладони тяжелую игрушку:
— Спасибо! — и пошел вперед, усилием воли гася опасные эмоции.
Стриж двинулась чуть погодя, отпустив Глеба на положенные метры.
— А гарантии? — вякнул было Варан.
— Слово! — ответила через плечо Инга, а Глеб показал средний палец.
— Вы же застрянете без меня! — сорвался Варан. — Идиоты, неужели вам непонятно — я искал годы! А вы хотите найти за неделю.
Он кричал страстно, и Глеб поверил. Опасение переросло в уверенность, что с цифрами как-то совсем не по правилам, что, даже уткнувшись в препятствие, Глеб не сумеет ни воспользоваться ими, ни обойтись без них.
— Я напишу расписку, — обещала Инга; видимо, и ее терзали сомнения.
— Пиши!
— На месте. Когда дойдем, и я увижу, что без тебя не обойтись.
Варан невнятно выругался и шагнул следом.
Сначала отвернули на целину, Глеб решил, что так безопаснее. Двигались вдоль нахоженной тропы, постоянно застревали, и в конце концов вернулись на трассу. Так всяко быстрее, рассуждал Глеб, а засада… Что засада? Сколько их было уже, перестрелок, засад и стычек! Побеждал обычно не тот, кто лучше вооружен, а кто первым обнаруживал врага. Новообретенные возможности пришлись как нельзя кстати, сталкер видел теперь многое из того, что раньше обходил инстинктивно. Ярко ощущал аномалии и ошалевших от выброса мутантов, слава Зоне не казавших носа из зарослей.
Осторожно прошли отмеренные полтора километра. Рамзес мрачнел с каждым шагом. Где засада? Он чего-то не учел, или бандиты все же не дошли, перехваченные, к примеру, «Долгом»?
Бандиты дошли.
А Рамзес проглядел мастерски устроенную ловушку.
Сталкер все понял за долю секунды до того, как вражеская пуля, с гудением пробивая воздух и дождь, вылетела из-за огромного «трамплина». Сообразил, что Князь, не лыком шит, прикрылся аномалией, использовал единственный верный способ обмануть интуицию опытного ходока.
— Ложись! — заорал Глеб, падая в лужу.
Варан уже катился в сторону зарослей.
— Стриж, огонь! Огонь!
Бандиты выцеливали Ингу, решив, что безоружный Глеб на дистанции не опасен. Успешно выцеливали, Стриж уронила карабин и повалилась, придерживая на груди расплывающееся пятно крови.
«Рядом с тобой умирают, сталкер…»
Вслед первому выстрелу остервенело загремели автоматные очереди.
3Время остановилось.
Замерли в полете пули, числом двенадцать — Глеб знал, хотя и не считал их. Почти все в белый свет, но одна, самая тяжелая, летела Стрижу в голову, в беззащитный мокрый ежик.
«Ин… — в горле перехватило, — …га!»
Сталкер прыгнул, оттолкнувшись стопами и ладонями. Упал в грязь, рассадив обо что-то кожу. Покатился, чувствуя как утекает отпущенное ему мгновенье. Навалился на Ингу, рванул ее в сторону.
Свинец зачавкал в мокрой земле на том месте, где полмгновения назад лежала девушка.
Время запустилось, а сердце наоборот, встало. Глеб толкнул непослушное тело напарницы в мелкую ложбину — какая-никакая защита.
«Иллюзорная…»
И понял, что умирает. Сердце пропустило один такт, другой… третий… У Глеба потемнело в глазах. Звуки истончились, но сознание не ускользало, поддерживаемое, не иначе, пухом.
«Аптечка!»
Глеб поднял тяжелую как гиря руку, неверным движением повел к нагрудному карману. Шальная пуля выбила из пальцев невесть откуда взявшийся там револьвер, отшвырнула непослушную руку обратно.
Второй попытки не состоялось. Глеб забыл об аптечке, потому что острая боль рванулась из грудной клетки и затопила остатки сознания. Это пух, облепивший внутренние органы густой бахромой, выстрелил в сердце новыми побегами, и оно затрепыхалось в судорогах. Опять замерло. Ударило в ребра первый раз, второй и, наконец, застучало со скоростью пулемета.
