Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
Кузнецов покосился наружу и, различив на земле отдельные деревья, со вздохом прижал голову к подголовнику.
– Я Полста двенадцать, – сказал он в микрофон. – Подбит, катапультируюсь.
После этого крепко ухватил торчащие между ног красные рычаги катапульты и рванул их на себя.
13 мая 2015 года, 17.20 по московскому времени. Литва
Последние шесть часов запомнились Олегу как один тягучий и непрекращающийся кошмар. Их бомбили почти беспрерывно. Кругом горело все, что могло и что не могло гореть: деревья, земля, танки, люди… Пару раз кресты американских «чебурашек»-штурмовиков[84] выскакивали прямо на их колонну, и огонь многоствольных пушек, даже не пробивая танковой брони, сметал с нее все: маскирующие покрытия, ящики с ЗИПом, навесные модули динамической защиты. Каждый раз, видя перед собой массивную задницу прикрывающей их «Тунгуски» с грубо намалеванным на ней белым символом «Инь-Ян», Олег испытывал сложные чувства: с одной стороны, только ее огонь давал защиту, с другой – для любого американца именно она являлась первой и главной целью. Пока поклонникам буддизма везло. Экипажу Олега – тоже.
Полтора часа назад бригада с ходу атаковала линию обороны американских частей. Те еще не успели закрепиться на западном берегу Дубисы, поэтому русской пехоте, при поддержке танков, удалось сбить с позиций американский разведэскадрон и обеспечить переправу основных сил. На этом дело застопорилось. Американцы немедленно контратаковали – небольшими силами, но при поддержке танков. Их удалось отбить, но понесенные потери окончательно убедили командование бригады, что ждать нельзя – в обороне потери будут почти на том же уровне, что и в наступлении, а Калининград от этого не приблизится.
В батальоне майора Володина к этому моменту из тридцати одного танка, имевшегося на утро десятого числа, оставалось тринадцать. И четыре из десяти БМПТ. Правда, через час обещали быть еще две машины, отставшие из-за поломок. Но ждать их не было возможности. Некоторые взводы были выбиты полностью, и батальон скорее представлял собой хорошую роту. В качестве которой его сейчас фактически и использовали.
Поле, за которым находился передний край обороны противника, имело в ширину около километра. На его дальнем конце взлетали вверх дымные и земляные фонтаны – артиллерийская поддержка присутствовала, хотя и близко не приближалась к тому, что вчера утром было продемонстрировано под Паневежисом. Танки шли по полю на максимальной скорости – это давало определенную надежду на то, что расчеты «Джавелинов»[85] американской пехоты сочтут, что шанс на попадание в их слабо защищенные верхние проекции будет слишком мал, и предпочтут стрелять по настильной траектории – прямой наводкой. ПТУР в лоб может и не пробить броню, главное, чтобы не ожили противотанковые расчеты на опушке леса справа. Лес обработала артиллерия, и теперь его контролировали уцелевшие «самочки», но мало ли…
«Накаркал, – преувеличенно спокойно констатировал Олег про себя, наблюдая, как полет огненного шарика откуда-то справа закончился в борту вырвавшейся вперед машины. Танк исчез в дымном облаке разрыва, через секунду грохнуло, и вверх взлетела сорванная взрывом башня. На Т-90А, которыми была вооружена бригада, автомат заряжания был прикрыт броней, но ребятам, видимо, особенно не повезло… – Кто это был? Неважно, главное не останавливаться!»
В наушниках нервный голос Афанасьева диктовал наводчику очередность целей. Американские позиции приблизились, и там кое-где мелькали огоньки – подавить противника окончательно не удалось.
Подлетавшую спереди ракету Олег заметил, наверное, за секунду. Она стремительно приближалась под небольшим углом, и он изо всех сил рванул на себя рычаги, надеясь, что она пройдет мимо. Его с размаху бросило вперед, танк, клюнув носом, заскользил вперед на заблокированных гусеницах, потом все потонуло в реве, грохоте и звоне. В них все-таки попали. Зажмурившись, Олег сжался на сиденье, ожидая буйства тысяч градусов, которые превратят его в пепел прямо на сиденье, но ничего не происходило. Зато нестерпимо зачесался нос. Он звонко чихнул и открыл глаза. Двигатель заглох, танк стоял на месте. Сердце колотилось в груди с неимоверной частотой, в глазах метались красные круги, в воздухе висела поднятая с пола пыль.
– Все целы? – послышался в наушниках неуверенный голос Афанасьева.
– Я цел, – сообщил Олег и ткнул в кнопку стартера.
– Я тоже, – сообщил наводчик.
Двигатель завелся с полоборота. Олег прильнул к триплексам, но ничего в них не увидел. На ощупь щелкнул тумблером тепловизора, но на экране была только ровная зеленая засветка.
– Вперед, Олег, вперед!
– Не могу, не вижу ничего!
– Ранен?
– Нет, что-то с приборами!
Он рванул защелку люка и выглянул наружу, усаживаясь «по-походному». Причина «слепоты» тут же стала понятна. Ракета попала в верхний лобовой лист, но блоки динамической защиты сработали штатно, метнув стальные пластины под углом к кумулятивной струе и разрушив корпус ракеты еще до ее окончательного формирования. Поэтому основная броня пробита не была. Но динамическая защита, сработав, превратила в клочья прикрывавшую это место деталь радиопоглощающего комплекта. Изорванные остатки «накидки», завернувшись, закрыли приборы наблюдения. Танки впереди уже выкатывались на американскую позицию. Одна из машин, остановившись, густо дымила белым. С ее башни на глазах Олега скатились в траву две черные фигурки. Сзади почти оглушал, несмотря на шлемофон, лай автоматических пушек – приближались БМП с пехотой.
– Люк закрой! – рявкнул в ТПУ Афанасьев. – Ты нам стабилизатор блокировал! Давай вслепую!
– Сейчас! – заорал в ответ Олег, пытаясь руками стянуть неподатливые лохмотья с триплексов.
Освободить приборы не удавалось, для этого надо было покинуть танк и вылезти наружу, а вероятность получить пулю и осколок при этом стремительно приближалась к ста процентам, не говоря уже о том, что неподвижная боевая машина могла схлопотать еще один противотанковый «подарок» в любой момент. Вести танк «вслепую», по командам командира? Олег не был уверен в своих способностях. В любом случае скорость сильно упадет, а с беспомощной машиной противник расправится с удовольствием. Тогда – «по-походному»? Но при распахнутом люке башня стопорится и вести огонь танк не сможет. Остается… Да, остается только маленькая черная квадратная кнопка, почти за затылком, за нажатие которой сержанты в «учебке» могли и отжиматься заставить после отбоя. Потому что, будучи нажатой, она отключает контакты блокировки поворота башни и при заезде на бугорок, например, стабилизатор весящей несколько тонн пушки вполне способен ее стволом поделить голову механику пополам.
Олег на ощупь ткнул кнопку и, сгорбившись на сиденье, чтобы над обрезом люка торчали только глаза, тронул машину с места.
На растерзанный огнем и гусеницами передний край американцев их танк ворвался одновременно с пехотой. Семь оставшихся танков виднелись далеко впереди.
«Это скольких же нет? – мелькнуло в голове у Олега. – Оба оставшихся из третьей роты прикрывают «самочек», да мы… Значит, троих потеряли?»
Но размышлять было некогда, и он повел машину вдогонку. Боевой приказ требовал перерезать шоссе Каунас – Клайпеда, до которого оставалось еще километра четыре, к югу от Расейняя. Скоро американцы должны были прийти в себя и контратаковать.
13 мая 2015 года, 17.30 по московскому времени. Литва
Парашют в кроне дерева повис прочно, и Кузнецову стоило немалых усилий, орудуя ножом, разрезать стропы и спуститься по ним на землю. Первым делом он подобрал автомат и огляделся вокруг. К северу и западу вдоль реки тянулась узкая полоска деревьев. К востоку и югу – почти ровное поле.
Стараясь не обращать внимания на боль в шее, летчик проверил, работает ли аварийный передатчик.
«Спокойно, только спокойно, – твердил он себе. – Я тянул на север сколько мог. И если город, который я видел, болтаясь под куполом, это действительно Паневежис (а что это еще может быть!) – значит, я на своей территории».
Обломки самолета догорали всего метрах в трехстах. Машина падала плашмя и, если бы не пожар, могла бы сохраниться практически полностью. В голову некстати лез авиационный фольклор:
Прилетели, мягко сели,Высылайте запчастя:Два прибора, два мотора,Фюзеляж и плоскостя.
В ожидании вертолетов ПСС[86] логично было бы остаться на месте, но висящее на дереве полотно парашютной ткани выглядело слишком заметным для любого наблюдателя, и полковник решил, что лучшим решением будет отойти метров на восемьсот и замаскироваться в приречных зарослях.
– Полста двенадцать, – неожиданно проквакал динамик, – я Спасатель три. Идем по пеленгу, будем через несколько минут. Как слышите? Прием.
