Андрей Круз - От чужих берегов
Сэм распахнул боковую дверь бокса и выругался от души, даже на присутствие дамы не посмотрел. Я подошел, глянул. Ну да, фургон мебельный – и мебелью же забит.
– Я слышал, как что-то громыхало, да все проверить некогда было,– оправдался Сэм.
– А если бы знал, что там мебель, мы что, фургон бы выбросили? – поиронизировал я.– Все равно разгружать бы пришлось.
– Времени много потеряем, плохо,– поморщился он.
– Да сейчас! – даже возмутился я.– Фирма целостность товара по доставке не гарантирует. Разгружаем.
Выкидывать – не разгружать, справились относительно быстро, тем более что забит оказался не весь фургон, а только его передняя треть. Запыхались, взмокли, но справились. У дверей фургона образовалась гора больших коробок. Теперь бочки. Они не то чтобы тяжелые – пластик все же, но здорово неудобные, так что придется повозиться. Нам бы еще одного человека, чтобы двое катало, а один в кузове кантовал, но нет, придется лазить туда-сюда-обратно. От Дрики в грузчицком деле пользы все же мало, да и пост снимать нельзя: а если сожрут?
– Давай просто закидывать – пусть раскатываются, а потом уже заберемся внутрь и поставим нормально,– предложил Сэм.
Это правильно, что нам еще остается? Побежали в ангар.
Грузить что-то тяжелое во всей боевой снаряге и с автоматом на груди – никак не лучший вариант, но по-другому здесь существовать вообще нельзя. Я даже когда спать ложусь и автомат снимаю, чувствую себя неуверенно, словно голый перед строем врагов.
К счастью, пластиковые бочки не такие тяжелые, как стальные, с ними все куда проще. Подкатывали к грузовику по шесть штук, затем наклоняли, подхватывали с двух сторон и толкали внутрь, чтобы к противоположной стенке откатывались. Затем я забирался в бокс и уже устанавливал их аккуратно, вдоль борта, чтобы потом их можно было закрепить – да и ехать, благословясь. Если набросать больше, то будут сталкиваться и мешать грузить, надо вот так, партиями.
Так притащили одну порцию, затем вторую. Пока я ее кантовал в боксе, Сэм направился за следующей бочкой, чтобы времени не терять. А затем зарычал Сокс. Громко зарычал, свирепо, как-то по-волчьи, что ли, чего никак не ожидаешь от такого, в сущности, не слишком даже большого пса.
Руки сами упали на автомат, уперли приклад в плечо.
– Дрика? – крикнул я.
– Не вижу ничего! – послышался ее голос сверху, немного паникующий.
Я и сам испугался. В последний раз он так рычал в том самом щитовом домике, что на пирсе, где мы почти что закончили свой земной путь.
– Сэм? Видишь что-нибудь?
– Нет!
А где сам пес? Под машиной, что ли? Откуда-то снизу слышу, а не вижу. Вообще из этого бокса я вижу только Сэма в ангаре и ворота, обзор нулевой. Надо наружу… или не надо?
Остро захотелось в кабину «кодьяка», который я начал воспринимать чуть ли не как аналог танка. Забраться, рвануть с места и кружок описать, высматривая источник опасности.
– Куда он хоть смотрит? – крикнул я.
– Туда! – Сэм махнул рукой в сторону кормы.
– Выхожу!
Наружу выпрыгнул, ствол «коммандо» на угол склада. Там, за углом? А что там? Не вижу… Черт, «кодьяк» стоит прямо в проезде, закрывая почти весь обзор. Надо было выгнать его из проезда, да не сообразили за суетой.
Сокс вот, рядом, метрах в двух впереди, уши прижаты, шерсть на загривке дыбом, зубы оскалены. Рычит так, словно его сейчас разорвет от ярости.
– Сокс, где?
Сэм выбежал из ангара, замер, глядя на пса. Тот зарычал даже громче. Я ожидал, что пес попятится, он явно боялся, но ошибся – Сокс даже медленно пошел вперед, один шаг, второй.
– Не вижу ничего! – опять голос Дрики сверху.
– Смотри! – крикнул я и начал смещаться правее, к противоположной стене.
Дальнейшее произошло мгновенно. Что-то темное, большое, уродливое и невероятно быстрое выскочило из-под эвакуатора и метнулось к Сэму. Дрика не успела выстрелить, да и никто не успел бы, наверное. Мне, оказавшемуся в стороне, эвакуатор закрыл обзор, а попасть в эту тварь за тот миг, что она преодолевала какие-то пять метров, было нереально. Тварь неслась на Сэма, и было ей для этого нужно два прыжка, не более.
Успел только Сокс. Я увидел, как пес толкнулся задними ногами, нацеливая свой прыжок наперерез метнувшейся к хозяину твари. Он перехватил ее с удивительной точностью, в верхней точке прыжка – вектор одного прыжка на вектор другого, сбивая направление атаки. Два тяжелых тела врезались в стену ангара, отозвавшуюся гулом металла. Я видел, как Сокс грыз шею уродливой твари, сам рыча как демон. Они покатились по земле, и мутант, не чувствующее боли мертвое существо, рывком выбрался из-под собаки, ударил ее когтистой конечностью, рванулся, высвобождаясь, хватанул уродливой пастью с кривыми и острыми зубами, ярко окровенив ее, Сокс завизжал. Следующий удар просто отшвырнул собаку в сторону.
Мутант вырвался, и по нему в тот же миг ударили три автомата, превращая его голову в россыпь гнилых бурых брызг на стене. Эхо выстрелов громовой россыпью заметалось между стенами ангаров, хлестнуло кнутом по ушам. А тварь сдохла сразу же, мешком повалившись на землю.
– Сокс! – испуганно закричала с фургона Дрика.
– Сиди там! Карауль ту сторону! – закричал я в испуге от мысли, что она сейчас спустится вниз, и тогда другая тварь, о которой пес уже не может нас предупредить, кинется на нее…
Сэм опустился возле пса на колени, подхватил его с земли, пачкаясь кровью, прижал к себе, не говоря ни слова.
Пес умирал. Он умирал потому, что укус мертвой твари смертелен сам по себе, а еще потому, что раны были ужасны. Удар мутанта распорол псу брюхо, и оттуда вываливались внутренности, а укус вырвал большой кусок его плоти на шее, и оттуда лилась кровь, и всем было понятно, что закрыть такую рану невозможно ничем. Сокс тихо поскуливал, все слабее и слабее.
Лица Сэма я не видел: оно склонилось над Соксом – его единственным другом и спутником в течение многих лет. Плечи его мелко вздрагивали, но я не мог понять, плачет он или просто агония пса передается ему.
Я не знал, что мне делать,– просто тупо стоял столбом и смотрел, как умирает Сокс. Мне было жалко его до слез, и я понимал, что уродливая тварь, убившая собаку, вырвала не только плоть из ее шеи, но и кусок души Сэма – старого и одинокого человека.
Затем пес умер. Дернулся раз и обмяк. Все. Сэм продолжал держать его в руках, прижимая его голову к груди. На глазах были слезы – он все же плакал.
– Сэм,– стараясь говорить тише, подал голос я,– он скоро… так нельзя.
– Я знаю,– глухим, странным голосом ответил Сэм.– Знаю. Сейчас.
Он опустил Сокса на землю, голова пса откинулась. Из-за его судорожно сжатых зубов на бурую пыль вылилась струйка крови, быстро иссякшая. Дальше… не зная почему, но я вспомнил про «браунинг»-мелкашку, тот, что сегодня подобрал в гараже. Мне стало жаль уродовать пса для того, чтобы не дать ему вернуться к новой, злобной и неправильной жизни. Двадцать второй калибр – эти маленькие и легкие пульки,– как мне казалось, должны были пощадить хотя бы тело собаки, которая только что разменяла свою жизнь на жизнь хозяина. А может, и не только его, потому что, окажись мутант среди нас, он бы достал всех, скорее всего.
Длинный и увесистый «браунинг» так и торчал у меня из разгрузки, и, когда Сэм потащил из кобуры «кольт», я остановил его, протягивая спортивный пистолет.
Я ничего не сказал, но он меня понял. Кивнул молча, взял оружие в руки, передернул затвор, как-то несерьезно лязгнувший. Через большое окно я увидел, как он зацепил из магазина маленький патрон. Сэм вздохнул, что-то прошептал, а затем быстро сунул ствол пистолет в ухо псу и нажал на спуск. Хлопнуло, словно какой-то мальчишка взорвал маленькую петарду.
– Надо закончить,– хрипло сказал Сэм, поднимаясь на ноги.– У нас есть работа.
23 апреля, среда, утро. Лафкин, округ Анджелина, Техас, США
Мы прожили в Лафкине пять дней, ожидая отправления конвоя в Теннесси и заодно занимаясь подготовкой к дороге.
К счастью, Сэм оказался крепким мужиком – гибель Сокса не вогнала его в депрессию, чего я, если честно, опасался. Пса мы похоронили на въезде в город, выстрелили в воздух, отдав последний долг, и больше Сэм о нем ни разу не упоминал, хотя видно было, что потеря для него большая.
Переделка машин под новые условия существования была в городе Лафкине вполне распространенным бизнесом. Взамен оставляемого фургона и двадцати пустых бочек для топлива нам удалось договориться о модификации наших трофеев в одном гараже возле вокзала. На большее сторговаться не удалось – фургон почти ничего не стоил, его взяли только из-за полного привода, больше на бочки польстились. Солнечную панель отдавать не стали – завернули, обклеили и спрятали в грузовик. Вдруг пригодится?
Но сделали много и быстро. На могучий бампер эвакуатора наварили не менее могучий кенгурятник из труб и стального уголка. Сделали откидную решетку на лобовое стекло, причем и для «кодьяка», и для «фрейта». Бампер «фрейта» заменили стальной балкой, закрепленной прямо на сверхпрочной грузовой раме, и на балке тоже было нечто вроде отбойника.
