Роман Злотников - Путь князя. Быть воином

Грайрг встретил ее в полном восторге. После первых коротких, но весьма бурных объятий он тут же поволок Лигду в мастерские, на ходу взахлеб рассказывая, как путешествие с ней полностью изменило его взгляд на современную женщину. И весь этот год он упорно работал, собираясь поведать миру, кто она есть на самом деле. Сейчас его новая коллекция, которая почти ничем не напоминает большинство его прежних работ, уже практически готова. И он собирается показать ее на большом биеннале, которое состоится через неделю. Его устраивает сам маэстро Пантенойо, таким образом отмечая свой юбилей. Поговаривают, что он вообще собирается на нем объявить, что совсем уходит из моды. Подавляющее большинство самых известных кутюрье уже подтвердили свое участие.

А Лигда ходила по его мастерской, рассматривая модели Иммээля, и до нее постепенно доходило, не только что собирался сделать этот подонок Иллигоси, но и как он готовил это. Пользуясь тем, что Грайрг считал его своим близким другом… ну или как минимум человеком, играющем на его стороне, он был в курсе подготовки новой коллекции Грайрга и регулярно, из статьи в статью, готовил почву, чтобы показ новой коллекции ознаменовался грандиозным провалом. Журналисты часто говорят, что их долг нести людям полную и достоверную информацию. Но на самом деле это утверждение имеет такое же отношение к действительности, как, скажем, утверждение, что любой судебный процесс всегда оканчивается установлением истины и справедливым приговором. Пожалуй, даже еще и меньшее, поскольку цель суда все-таки в первую очередь состоит именно в установлении истины и вынесении справедливого приговора, а работа журналиста имеет целью не столько донести до читателя, слушателя, зрителя полную и достоверную информацию — ибо в этом случае журналисты были бы на глубоких задворках после информационных телеграфных и телетайпных агентств, — сколько внести в подачу этой информации некую личностную составляющую. Ведь именно она и составляет основную ценность, определяющую стоимость журналиста на рынке. Поэтому журналист никогда не бывает совершенно объективным. Он всегда как-то воздействует на читателя, слушателя, зрителя, заставляя его сопереживатъ, верить, восторгаться, негодовать вместе с собой. И Карен Иллигоси в полной мере воспользовался этой своей возможностью, готовя тех, кто читал его статьи, к тому, что новая коллекция Грайрга Иммээля — полное дерьмо, а знаменитый кутюрье окончательно впал в маразм. Все самые яркие жемчужины коллекции уже были вываляны им в грязи, и каждой подобран соответствующий уничижительный эпитет или образ. Например, очаровательное черное платье с жемчугом было названо «жалким подобием крестьянского сарафана». И хотя пока еще никто, кроме самого Иллигоси, не видел ни одной вещи из новой коллекции, этот негативный стереотип уже был вбит в голову большинства тех, кто должен сидеть в первых рядах у подиума. Да… Карен Иллигоси проделал отличную работу, сполна воспользовавшись как представившимися ему возможностями, так и отпущенным ему временем. А вот у нее времени почти не осталось. Лигда вздохнула, а потом зло ухмыльнулась. Но ведь она же была Воином! А это чего-то да стоило.

На следующий день они с Грайргом поехали на пафосный и роскошный прием, который устраивал Пантенойо по случаю своего юбилея. Лигда несколькими умелыми взглядами и вздохами устроила так, что Грайрг сам предложил ей выбрать платье из своей новой коллекции, а затем полчаса примеряла то одно, то другое, и не потому что не могла выбрать (а каждое из них действительно было великолепно, ибо он творил их именно для нее), а для того, чтобы потом иметь возможность сказать правду. Наконец она остановила свой выбор на жемчужно-серебристом, украшенном мелкими сапфирами и изумрудами.

В зале ресторана они появились одними из последних. Маэстро снял для торжества все тот же зал-балкон «Империал адмирала», ибо ни один ресторан города не мог предложить столь впечатляющего вида. Грайрг немного нервничал, опасаясь, что старый маэстро обидится на них за опоздание. Но Лигда была совершенно спокойна. Она знала, что оправданий не потребуется.

— Не волнуйся, милый, — усмехнувшись, успокоила она Грайрга, — можешь все валить на меня. Мужчины же уверены, что ни одна женщина не способна одеться вовремя.

Когда они вышли из лифта, она остановилась.

— Милый, ты иди в зал, а мне надо на минутку в дамскую комнату.

— Я лучше подожду тебя здесь… — начал было Грайрг.

— Нет, — Лигда взяла его за руку и слегка подтолкнула к дверям, — не спорь. Иди. Только не подходи сразу к маэстро, дождись меня, ладно?

— Ну конечно…

Лигда зашла в дамскую комнату и еще раз окинула себя критическим взглядом. По всем меркам она выглядела блестяще. Но сегодня этого было мало — сегодня она должна была произвести настоящий фурор, навсегда остаться в памяти всех собравшихся здесь мужчин, чтобы та грязь, которую собирался вылить на нее Иллигоси, что, несомненно, являлось важнейшей составляющей его планов, отлетала бы от этого образа, как скорлупа от орехов в лущильной машине. И для этого ей надо было, чтобы Ирайр появился в зале без нее. Хотя бы несколько мгновений она должна идти по ярко натертому паркету в одиночестве, чтобы в мужских сердцах отпечатался образ именно одинокой незнакомки, зримо воплотившей самую глубинную и одновременно высокую мечту любого мужчины. А в том, что ей это удастся, она не сомневалась. Ибо привлекательность женщины более всего зависит не от внешности, а от того, как она двигается. И тут у Лигды на сегодняшнем пати просто не было конкурентов. Ни один обычный человек, будь он трижды спортсмен, четырежды танцор и сотню раз одарен от природы, не обладает и десятой долей того уровня координации и культуры движения, которой обладает Воин. И Лигда знала, что может одним движением руки привести всех присутствующих мужчин в состояние нестерпимого сексуального желания. «Эти бы возможности да в прежние времена», — с ироничной усмешкой подумала она, выходя из туалетной комнаты…

Войдя в зал, Лигда на мгновение задержалась в дверях и, дождавшись, когда присутствующие бросят ленивый взгляд в ее сторону, направилась к Грайргу.

Это было нечто. Она буквально физически чувствовала, как равнодушные секунду назад взгляды, вспыхнув, впиваются в нее, как стрелы. Мужчины, словно зачарованные, замирали, опуская руки с зажатыми в них бокалами с вином, забывая о стоявших рядом женщинах и обо всем, о чем они так увлеченно беседовали. И все эти события заняли лишь семь секунд, которые она потратила на то, чтобы подойти к Иммээлю и, мягко улыбнувшись, произнести: