Раб и меч - Сэм Альфсен
Син лениво взглянул на неё и протянул руку. Ему подали набросок карты. Эрду хватило десяти секунд, чтобы положить карту на место и сказать:
– Данные точны. До войны с Дарвелем мне доводилось видеть несколько карт мира. Однако я не картограф и не смог бы изобразить их так точно, как начертано здесь. Нуска, какова погрешность?
Лекарь сглотнул. Он никогда не обучался этому мастерству специально – сейчас засомневался и он. Однако… карта из покоев Октавия так и стояла перед глазами. Он точно не допустил ни одной ошибки. Припомнив слова с военных сонийских собраний, Нуска наконец ответил:
– Погрешность сонийских картографов составляет пятьдесят-семьдесят метров. Мне нужно начертить карту на большем масштабе, чтобы уменьшить собственную погрешность. Тогда я смогу в точности воссоздать данные сонийских карт.
– Это невозможно, – простонала Вильна и схватилась за голову. – Если мы погибнем по вине этого мальчишки…
– Вторая помощница Вильна, вы можете обвинить Нуску во многом, – вдруг влез в разговор Отэн. – В разгильдяйстве, в непостоянстве, в неповиновении старшим, но не в предательстве или желании навредить Скидану. Я лично присутствовал во время отступления с вересковых пустошей. Тогда наш фланг спас именно Нуска. Если он говорит, что данные точны, я ему верю.
Голос подал один из незнакомых Нуске генералов:
– Моё мнение: план хорош. Намного лучше дуболомных предложений Вильны. За столько лет мы так и не смогли победить Дарвель, я считаю, что пришло время сменить тактику.
Второй генерал тоже кивнул:
– Противник будет ошеломлён. Дарвелю прекрасно известна слабость Скидана на море. Они ожидают удар откуда угодно, но не с воды.
– План имеет шансы, если каждый из вас сейчас принесёт клятву духам о неразглашении этой информации, – сказал Син.
Его взгляд был спокоен и суров. Он взял карту и, надкусив кожу на собственном пальце, оставил на ней кровавое пятно. Следом так поступил каждый из присутствующих, в том числе и Нуска. Тогда эрд заключил:
– Все собравшиеся клянутся духами, что военная информация с этого и последующих собраний не коснётся ушей, которым она не предназначена. Если хоть один из нас нарушит обет, то все мы будем прокляты.
Лица собравшихся стали хмурыми. Никто не желал заполучить проклятье духов. Нуске однажды пришлось с ним столкнуться. Любое проклятье заключалось лишь в одном:
«Человек, совершивший грех по отношению к дарованной ему дэ, недостойный её носитель, никогда не сможет получить желаемое. Чем бы оно ни было, как бы близко к нему ни лежало – оно обязательно выскользнет из рук и разобьётся вдребезги, как хрустальная ваза».
– Следующее собрание состоится в столице. Мы не можем быть уверены, что нас не подслушивают. Из последних донесений известно, что было поймано несколько шпионов, которые пытались украсть поддельное сердце дракона из Фасида. Дарвель не будет просто ждать нашего нападения. В любой момент они могут сделать свой шаг.
– Они уже сделали шаг, эрд Син! Прямо на нашу границу! Ещё вчера! – громко заключила Вильна и вышла из комнаты.
Остальные попрощались с эрдом и тоже вышли. Один Нуска сидел и очень долго и внимательно смотрел на Сина. Именно сегодня, именно на этом собрании, когда его мозг работал на полную, выдавая одну гениальную идею за другой, именно на этом пике своих умственных способностей ему в голову вдруг пришла страшная догадка…
– Син, чего более всего вы желаете в этой жизни? Процветания Скидана?
Эрд в этот момент стоял, раскладывая по стопкам донесения и прочие документы. Услышав вопрос, он замер, а несколько листов полетели на пол.
– Нуска, сейчас не лучшее время…
– Ответьте, – с нажимом сказал Нуска.
– Иди и займись картами. Вся таверна занята нашим отрядом. Выбери любую комнату. Скоро к тебе придут люди и принесут всё необходимое, чтобы ты начал работу. Времени почти не…
– Не увиливайте! – закричал Нуска. Он сорвался с места и подскочил к эрду. Лекаря переполняла светлая энергия, что бурлила в Хаване, а Син, наоборот, был очень слаб. Светлая дэ подавляла все его силы, он был бледен и, казалось, уже несколько дней как следует не спал и не ел. Выпивка не в счёт.
– Мне нечего тебе сказать, – ровным тоном отвечал Син. Он отступил к стене, в тень. К собранию он привёл себя в порядок: его волосы были собраны, а чёрные одежды выглажены и вычищены. Не к чему придраться, как и всегда, кроме его несчастного, уставшего лица мертвеца.
– Син! – продолжал наступать Нуска. Он припёр эрда к стене. – Ответьте на один вопрос – и я уйду! Я не буду насмехаться, не буду рассказывать другим. Мне это нужно из лекарских соображений.
Но эрд отвернулся. Его взгляд был прикован к столу, где догорали последние три свечи. Он хранил молчание.
Взбешённый Нуска отстранился и стал расхаживать по комнате. Дэ ударяла ему в голову волна за волной, ему казалось, что ещё чуть-чуть – и он потеряет над собой контроль.
Куда грубее, чем раньше, он начал задавать вопросы с несходящей с лица усмешкой:
– Tha`re. Разве эрд не должен желать процветания своей стране? Раз вы молчите, то моё предположение неверно? Вы поэтому так не хотите говорить? Что такое страшное вы не желаете озвучить?
Син молчал. Нуска мерил комнату шагами, сцепив за спиной руки и царапая их ногтями. Он продолжал давить:
– Чего же вы хотите? Быть великим правителем, которому никто не указ? Чтобы люди падали эрду в ноги, только заслышав его шаги?
Син, дождавшись, пока последняя свеча потухнет, а огонёк мягко опустится в жидкий воск, наконец тихо ответил:
– Всю жизнь меня разрывало самое низменное для такого отродья, как я, желание. Желание, которому я никогда не позволю исполниться, ведь никогда не смогу этого заслужить.
Нуска рывком развернулся. Вновь придавив эрда к стене, он даже использовал давление своей дэ, прежде чем спросить:
– Что же такое ужасное вы хотите? Отвечайте.
– Я… Всю жизнь я просто хотел, чтобы меня любили.
Нуска бы никогда не поверил в эти слова, ни при каких обстоятельствах, если бы не увидел, как глаза эрда в одну секунду стали влажными. Он не смотрел на Нуску, он и вовсе закрыл глаза. Не так, будто бы ожидал удара, а словно его уже ударили.
Конечно, Син не мог позволить себе заплакать. Однако это признание так сильно его ранило, что реакция последовала сама собой.
Однако Нуска не испытал какого-то искреннего сострадания. Ведь теперь он всё отчётливо понимал. И предсказание, невольно высказанное служителем храма, и все те несчастья, что преследовали его с того дня, как
