Волновая функция - Эдуард Катлас
Как быстро растут чужие дети.
— Так он же колдун, конечно. А король, — парламентер неуверенно поменял позу, помялся, — а король занят. Он спасает нас от козней таких вот колдунов. Не дает затуманить голову хотя бы тем, что остались. Самым верным подданным, самым доверенным.
— Я не колдун, — на всякий случай вклинился я.
Все равно не поверит, но промолчать я не смог. Сказал, и тут же задумался, а я точно не колдун? Это ведь смотря по каким критериям оценивать. Кто-то может сказать, что я всем колдунам колдун. И умею многое, что здешним колдунам и не снилось.
Не знаю. Толку то, ничего из моих «колдовских» способней здесь и сейчас не применимо. Нож эффективней.
Парламентер нервно оглянулся. Мы стояли неподалеку от ворот, так, чтобы он успел быстро сбежать, но при этом чтобы и нас невозможно было нашпиговать стрелами в одно мгновение. Он посмотрел наверх, на стражников на воротах, потом на калитку, слегка приоткрытую, чтобы он мог быстро укрыться за воротами. Хотя, почти уверен, если мы сейчас придержим его под локоток и отряд бойцов рванется к этой калитке, ее запрут, не задумываясь о судьбе парламентера. Который был если и не начальников этой заставы, то кем-то сходным по званию и должности.
Но он нервничал не из-за этого. Его взгляд скользнул дальше, в невидимую точку, скрытую за идущей дугой стеной уровня.
Такие же задушевные разговоры люди, которых выбрал Старик, вели у всех ворот двенадцатого уровня. Может, и не все согласились поговорить, но, думаю, хотя бы со стены парой фраз обменяться были готовы.
Стражник не знал, что знали мы, — принцесса находилась ближе всего к этим воротам. Ее незримое влияние действовало здесь сильнее всего. Если где-то у нас и есть шанс умиротворить стражников, уговорить их сдаться, или хотя бы уйти еще выше, чтобы спасти людей, которых к вечеру поглотит туман, то это шанс у этих ворот максимален.
— Ты подумай, подумай внимательно, — спокойно продолжил старик свою линию, — вот пришла чужая нам королева, и кинулась спасать людей. И сейчас сидит, говорит с людьми, слушает об их заботах, принимает просьбы. Сделала для народа больше добрых дел, чем твой король за всю жизнь.
Парламентер дернулся:
— Он не мой! — тут же понял, что ляпнул что-то не то, и начал поправляться, — то есть конечно мой, но ты мне про короля не говори. Я-то тут причем. Нам сказали никого не пускать, мы не пускаем. Мы стража, приказ есть приказ.
— Да, да, — закивал Старик, — а до этого сказали детей на нижних уровнях бросать на растерзание, вы и бросали. Приказ же. Народ на башнях оставлять, и потом забавляться смотреть как они там дохнут. Приказали, вы и смотрели, и гоготали, когда они друг другу глотку рвали.
— Гнилые людишки значит, раз глотку рвут. И вообще, я-то тут причем, я их туда не загонял, и ни про каких детей ничего не знаю. Попали, их дело, значит работали плохо, раз заплатить за убежище даже не смогли.
— Никто не причем, ага. А сверху король твой. Тоже не при чем.
— Не мой он.
— Так что ты голову то за него готов положить тогда?
— Еще посмотрим, чья голова полетит, — набычился парламентарий.
— Да что тут смотреть, то, — Старик горько усмехнулся. Повернулся и ткнул пальцем назад, себе за спину, вниз. — Там ползет мертвый туман. Твой колдун, которого ты все еще считаешь своим королем, призвал его, чтобы погубить собственный народ. Который всего лишь хотел выжить, спастись. Народ сказал — хватит. Даже стражники сказали — хватит. Вон они, позади меня теперь стоят, хотя могли бы на твоей стене, в тепле и сытости. Все стены опрокинули. А там все просто было, они все сейчас, со стен, с ворот — они либо с нами сейчас, либо в тумане. И вы также будете, либо с нами сейчас, либо кормить тот ужас, что ваш собственный король и тащит. Вон, уже до одиннадцатого уровня затащил. А сам где? Прячется? Всех один переживет?
Сверху начал нарастать шум. В конце концов Старик остановился, потому что шум начал заглушать его голос.
— Король, сам король, — кричал кто-то сверху. Хор голосов передавал эту новость, и парламентер перестал реагировать на старика. Смотрел назад.
Потом он повернулся:
— Вот наш король. Пришел. Спасти всех преданных, в нужный момент спасти.
— Ну тогда иди. — неожиданно сдержанно ответил старик. — Туман решит, кто прав.
— Туман решит, -механически отозвался парламентер. — Но ты не думай, в ноги кинусь, попрошу сохранить преданных, за вас попрошу, король добр, король щедр, он смилостивится над теми, кто останется ему верен. Бросайте свою ведьму, своих колдунов, покайтесь. Он спустился, чтобы спасти всех!
Парламентер кинулся к воротам.
— Как же, милость короля, — усмехнулся себе под нос старик. — Он понял, что не вытащит туман, чтобы добить всех, и сейчас вообще его сбросит, или остановит. Сделает вид, что сжалился. Старая змея.
Король сделал свой ход. Сильный ход.
II. Глава 17. Последний рубеж
Переговоры можно вести по-разному.
Можно пытаться найти точки соприкосновения, думать о максимальной выгоде для обеих сторон. Тот старый пример, когда зарубились два купца, каждому из которых хотелось выкупить всю партию апельсинов. Но все-таки торговаться при продавце не стали, решили сесть, поговорить, может быть, даже выпить. Разговаривали и пытались договориться долго, каждый скрывал что-то свое, юлил, уходил в сторону. Лишь к концу разговора, когда каждый из них посчитал, что договориться невозможно, совершенно случайно выяснилось, что одному купцу от апельсинов нужна была кожура и цедра для красок, а другому — мякоть для пирожных.
Так что еще и сэкономили.
Можно засылать шпионов, узнавать об оппоненте заранее, бить по слабым точкам, отвлекать, предлагать уступить в этот раз в обмен на ответную уступку в дальнейшем. Вариантов создать монопольный сговор множество.
Можно прессовать, угрожать и даже приводить угрозы в исполнение. Чтобы если не в этот раз, то в следующий тебя воспринимали всерьез, боялись и старались не переходить тебе дорогу.
Колдун короля был явно ограничен в инструментарии.
— Слушайте, ей просто надо уйти. Большая ошибка, что этот молокосос ее сюда вообще притащил, но кто же знал, что он так
