Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
– А если граф начнёт узнавать о тебе, начнёт копать и выкопает, что ты мне вовсе не сестра… – он сделал паузу, – что ты распутная девка из Рютте. Знаешь, что тогда будет?
Красавица не ответила ему, она не знала. И тогда он ей объяснил:
– Тогда претензии твоего сына на титул графа Малена будут аннулированы, имение Грюнефельде у тебя отберут, а тебя саму… Могут отправить и на плаху, твои родственнички по линии мужа запросто тебе это устроят. Уж не сомневайся. Да и мне придётся бежать, покинуть Эшбахт и начинать всё с начала.
Кажется, он смог её напугать, она смотрела на него, и в её взгляде легко угадывался страх. Поэтому он немного успокоился и закончил:
– Графиня, вам следует отбыть от двора, пока всё не уляжется. Хотя бы до тех пор, пока герцогиня не успокоится и молодой принц вас не позабудет. И, главное, пока наши враги не убедятся в своей полной победе.
– У меня нет денег на дорогу, – вдруг произнесла она.
Волков раздосадованно скривился: ну конечно!
– Я дам вам две сотни талеров. Пришлите своего человека, – как бы это ни было ему неприятно, но он готов был выдать серебро её секретарю. Тут уж не до предпочтений, ситуация того требовала. – И уезжайте завтра же.
Она ничего не ответила, а лишь присела в низком – таком низком, что её юбки улеглись вокруг неё на пол, – книксене. И покорно склонила голову перед ним. Перед старшим братом. Он поцеловал её в темя и пошёл к лестнице, на ходу поклонившись юной фаворитке герцога Софии фон Аленберг.
Глава 38
Жаль, что у него тут не было дома. Иметь дом в столице земли необходимо любому человеку, что имеет дела при дворе. Все известные в земле фамилии имели тут дома. Но у него сейчас не было денег на покупку дома, тем более что жильё в Вильбурге было недёшево. Поэтому он вернулся в трактир «Шесть хвостов», где и нашёл своих офицеров. Те собрались за большим столом и за пивом уже решали, роты чьих капитанов и каких ротмистров берут они на новый контракт.
Генерал сел к ним, и ему тут же столовый лакей подал пиво.
– Так сколько всего людей дозволено вам нанять, господин генерал? – спросил старший из офицеров полковник Брюнхвальд.
– Пять сотен людей, – отвечал Волков нехотя. Он не понимал этой почти радостной суеты своих людей, не понимал, почему они не спешат домой. Ведь они, в отличие от него, оммажа не произносили, клятву верности сеньору не давали. Зима, холод! Какой чёрт тащит их в чужой город? Неужели это только серебро? Но того, что они уже получили за эту войну, учитывая то серебро, что прилипло к их кошелькам, с лихвой хватит на год или даже на два безбедной жизни. Нет, они готовы снова рисковать своими жизнями. – Две сотни мушкетёров и три сотни солдат, – нехотя говорит он и тут же добавляет: – Отберите лучших, герцог обещал хорошо заплатить.
– Нас будет всего пятьсот? – уточнил Дорфус.
– Шесть сотен, я выпросил у принца ещё пять десятков арбалетчиков и пять десятков кавалеристов.
– Ну, если герцог платит и хочет лучших, – оживился Роха, он заёрзал на лавке, расплёскивая пиво из своей кружки, и застучал от волнения деревяшкой об пол, – тогда просите у него пятнадцать талеров на мушкет. Тридцать сержантам, их у нас будет десять, пятьдесят ротмистрам, их будет двое, Вилли сто монет, ну, и мне двести. А добыча… Как обычно по простому контракту. Согласитесь, генерал, мы того стоим.
Роха ещё задрал цену, но Волков лишь махнул на него рукой: ладно, стȯите. Напишу герцогу.
– Раз так, – тут же заговорил Брюнхвальд, – давайте запишем наших пехотинцев как отборных доппельзольдеров. Пусть Его Высочество заплатит по десять талеров каждому.
Волков машет рукой: пишите. Он даже понадеялся, что контракт будет так велик, что завтра утром казначей с канцлером откажутся выдать столько серебра, и на этом всё закончится. Но барон понимал, что это только пустые надежды. Герцогу по карману пять сотен самых лучших солдат со всем ротмистрами, капитанами и полковниками.
– Прекрасно, – обрадовался Брюнхвальд, – тем более что мы и не кривим душой, у Лаубе отличные солдаты, добавим к его ротам ещё сотню проверенных людей с хорошим ротмистром, и у нас будет три сотни доппельзольдеров.
– Добавляйте, – сказал генерал тоном «делайте что хотите», но тут же вспомнил. – А Лаубе-то от раны излечился?
– Да, с ним всё в порядке, – ответил ему Дорфус.
– Кстати… – Волков вспомнил ещё кое-что. – У Лаубе был один неплохой ротмистр. Кажется…
– Нейман, – сразу вспомнил майор.
– Да-да, Нейман. Возьмите его, он мне понравился.
– Думаю, он согласится с радостью, – заверил генерала Дорфус. – Он не труслив и очень охоч до серебра.
Только сидевший со всеми офицерами майор Пруфф был нерадостен, как и генерал. Он молчал, слушая других, а потом не без труда вылез из-за стола и, подойдя к барону, наклонился и спросил с заметным сожалением:
– Пушки, вижу я, в следующем деле вашем надобны не будут?
– Нет, господин майор, в городе они не пригодятся.
– Что ж, – всё с тем же сожалением продолжил Пруфф. – Завтра скажу господам канонирам, чтобы распускали людей.
– Да, господин майор, распускайте своих людей, – и тут Волкову стало даже жалко старого артиллериста. – Кстати, господин Пруфф, совсем вылетело из головы! Я сегодня на совете рассказывал герцогу про штурм нашего лагеря.
– И что, и что? – сразу заинтересовался майор.
– И сказал ему, что решающую роль в отражении натиска еретиков сыграли ваши пушки и вы.
– Вы так ему сказали?
– Так и сказал: не будь у нас пушек и артиллериста майора Пруффа, нам бы натиска нечестивых не отбить.
– И что же герцог? – артиллеристу было очень интересно, не каждый день о нем говорили с высочайшей особой. А может быть, и первый раз за всю жизнь.
– Его Высочество велел казначею вас наградить!
– Что? Наградить? – удивлению артиллериста не было предела.
– Да, наградить. Он велел выдать вам сорок талеров.
– Ах, как это удивительно! – воскликнул Пруфф. Он по-настоящему был взволнован. Он обернулся к офицерам. – Господа, вы слышали, курфюрст велел меня наградить за отражение натиска на наш лагерь! Велел казначею выдать мне сорок талеров!
Все удивлялись и поздравляли его. Поднимали за его здоровье и здоровье принца большие пивные кружки. А майор цвёл от счастья, Волков же тоже улыбался, тоже поднимал кружку и думал о том, что у него нет лишних
