Владимир Михайлов - Королевы Маргины
И все же такой выход был.
Недаром Сану в ходе судебного процесса таскали в психушку и решали там вопрос: нормальна она или нет и можно ли ее, вменяемую, казнить, или же следует, больную, оставить здесь и сперва вылечить?
Сана была из числа людей легко обучающихся, и того, что она увидела в той клинике, было достаточно, чтобы представить – как нужно себя вести, чтобы поверили – хотя бы вначале. Снова направили бы к тем докторам. А там уж… Там!..
И тут же, не сходя с места, она сошла с ума.
Свела глаза на кончике носа. Безвольно опустила нижнюю челюсть. Постаралась, чтобы ниточка слюны свесилась. Язык выдвинулся, закрывая ротовую полость. И запела – да нет, не запела, а скорее завыла – тихо, уныло, безнадежно…
В камере в тот миг охранниц было четверо: старшая и еще три. Они разом повернули к ней неподвижные, как всегда, лица.
Сана засмеялась. Неестественно, визгливо, громко. На них она не смотрела, словно бы их тут и не было. Снова завыла, задергалась…
– Прекратить телодвижения!
Она этого, конечно, не услышала, ее сейчас вообще не было в реальности – во всяком случае, так они должны были решить.
Старшая направилась к ней – спокойно, уверенно – для того, наверное, чтобы встряхнуть как следует и тем вернуть в сознание.
Прекрасно. Но это не просто сумасшествие; оно к тому же и буйное!
Старшая надзирательница была уже в шаге от приговоренной. И протянула руку – наверное, хотела схватить за плечо или еще что-нибудь такое…
Сана рванулась навстречу, оттолкнувшись руками и ногами. Ударила собой. Обе упали, Сана оказалась сверху. Какой-нибудь болевой прием. Уши. Такие большие уши, прямо напрашиваются, чтобы схватить их, закрутить… Потому что противница одной рукой уже дотянулась до горла Саны.
Одной рукой, левой, Сана перехватила пальцы надзирательницы. А правой – ухватила все-таки за ухо и рванула от всей души.
Противница замерла. И остальные, что уже подскочили, чтобы оторвать Сану от начальницы, скрутить, утихомирить, тоже остановились, как бы в нерешительности.
А старшая проговорила спокойно:
– Вызов принят. Ожидаю распоряжений.
Вот тут Сана по-настоящему растерялась. Немая сцена продолжалась три секунды – потом снова прозвучало:
– Ожидаю распоряжений.
Некогда было раздумывать над тем – что, как и почему. Факт был: ей подчинились, от нее ожидали распоряжений. Невероятно, но… мало ли в жизни случается невероятного? На деле все вероятно, просто у людей не хватает воображения.
Сана поднялась, готовая в случае чего к сопротивлению. Но никто ее не атаковал, все сохраняли неподвижность. Тогда она решилась:
– Встать.
Надзирательница повиновалась.
– Все предыдущие распоряжения отменяю.
Они как бы чуть обмякли, стоя по-прежнему без движения.
Интересно, а остальные тоже?.. Вот эту, что справа, так же – за ухо.
– Ожидаю распоряжений. – Спокойно так, буднично.
– Раздеться до белья!
Та разделась – без малейшего удивления, смущения, без сопротивления. Под униформой белье оказалось нормальным, женским. Ничего, не простудится – если они вообще способны простужаться. Сана подхватила тряпки. Сбросила свое, арестантское, смертное. Быстро натянула форму. Почти по мерке. Во всяком случае, движений не стесняет.
– Отпереть камеру.
Старшая послушно завозилась с замком.
– Проводить меня и вывести за тюремные стены.
Опять – ни малейшего удивления. Всего лишь крохотная задержка после каждой ее команды – словно им нужно было немного времени, чтобы усвоить сказанное.
Дверь распахнулась. Надзирательницы выстроились парами. «Ну, или они сейчас меня убьют – или…»
Сана возглавила процессию. Прошла мимо остальных сторожих, что сидели в соседнем помещении, в предбаннике камеры; ни одна из них не шевельнулась, не подняла взгляда.
Миновали коридор. Никто не задержал, наоборот – немногие встреченные прижимались к стенам, освобождая путь: видно, у этой десятки репутация в тюрьме была – выше некуда.
Пост на выходе. Отперли по команде старшей надзирательницы, не задавая вопросов: куда, зачем? Вышли из корпуса. Прошли по двору. Пост у ворот: последнее препятствие. Сана внутренне сжалась: если здесь будет попытка задержать – придется открывать огонь, хорошо, что дистант раздетой – тут, на поясе. Но задерживать никто не стал.
За воротами, уже на воле, промаршировали еще шагов двадцать, потом Сана распорядилась:
– Стой. Вернуться к месту службы, ожидать дальнейших распоряжений.
Трое повернулись – четко, одновременно. И зашагали обратно, к воротам.
Правее, в нескольких метрах, стояло четыре скользуна – наверное, на них приехало начальство, то, которое в тюрьме не живет. Подходя, Сана уже знала, какой угонит: самый быстрый. Ничего, потом найдут. Ей он нужен только для того, чтобы добраться до того места, где, по уговору с Рогнедом, она должна будет ждать его. И дождется, гори они все синим огнем!..
2
Маргина. Ночь с 18 на 19 меркурия
Возвращаясь в место, которое называлось тут «расположением», Зора уже не обращала внимания на лес, на воздух, вообще ни на что, кроме путаных мыслей, которые все еще не желали образовать какую-нибудь логическую систему, но, напротив, явно противоречили друг другу. Мысли – это бы еще куда ни шло, но факты! Очевидные факты никак не хотели сочетаться. И пока этого не произошло, трудно было рассчитывать на помощь со стороны женщин; а без такой помощи не удастся справиться с тем, что поручил ей, уходя навсегда, Рик и что несколько минут тому назад, в миг высшего нервного напряжения, она вдруг четко вспомнила, выполняя полученную от него же и заблокированную им в ее памяти команду. Задача стала ясной, но от этого никак не сделалась легкой.
«Они меня обманули, – сказал ей тогда Рик. – Новая разработка гравина действительно существует; но не на Улусе – это вообще не планета, а маленький осколок, астероид, каменный, на нем нет ничего, – но на той же Маргине, в нескольких шагах от «Круга»; по сути дела, это та же залежь, просто они разрабатывают ее с другой стороны. Нарушают все правила – например, не платят налогов, занимаясь якобы освоением нового мира, то есть врут – но при этом почти не рискуют: военные поддержат их в любой ситуации, для них новое оружие важнее всего, а вооруженные силы – это прежде всего сила политическая – и, как любая политическая сила, заботятся в первую очередь о том, чтобы расширять и укреплять самих себя. Под любым соусом. Против них выстоять очень трудно, почти невозможно. Но нужно, необходимо – если мы хотим, чтобы и нашим детям, и всем детям Федерации было гарантировано выживание и самое благоприятное развитие. Группа исследователей, которую я создал, разобралась и пришла к выводу: из всех известных нам миров наилучшие условия для вынашивания, рождения и развития детей существуют именно на Маргине».
«Но разве, в конце концов, нельзя сочетать одно с другим? – спросила тогда она. – Планета ведь достаточно велика, на ней могут жить миллиарды, рожать и растить, а все эти разработки, мне кажется, занимают не так уж много места, разве не так?»
Рик в ответ невесело усмехнулся:
«Если бы дело было в территории!»
«В чем же тогда?»
«В гравине. Именно его залежи и создают такие уникальные условия для жизни людей. Это странное вещество то ли излучает, то ли влияет каким-то иным образом – мы пока этого просто не знаем…»
«Как же можно пользоваться им – не зная?»
«Сколько угодно. Мы веками пользовались электричеством или гравитацией, не имея представления о природе, о сущности и того, и другого. И хлеб стали выращивать на тысячи лет раньше, чем разобрались в биологии и генетике. И воздухом дышали, зная, что это необходимо для жизни, но не зная ни его состава, ни роли кислорода – да таких примеров не счесть. Но то, что именно гравин создает нужные условия – а именно создает у человека своего рода иммунитет против всех гадостей, которые вносит в нашу жизнь технологическая цивилизация, – установили совершенно точно. А мы – моя компания – не очень быстро, но постоянно уменьшаем его запас в недрах – и тем самым лишаем планету ее свойств. И делаем это все активнее. Поэтому добычу надо немедленно прекратить, предприятия закрыть и сделать Маргину этаким инкубатором, откуда новое, здоровое человечество начнет распространяться по мирам Федерации, естественным путем сменяя отравленные поколения».
«Но разве кто-нибудь осмелится возражать против этого? – удивилась тогда она. – Это ведь значит – выступать за вымирание людей, за исчезновение всего человечества – и вовсе не в неопределенно-отдаленном будущем, но уже через одно-два поколения! Простой здравый смысл требует, чтобы с твоим планом согласились. Ты ведь говорил, что у тебя и такой план готов?»
«Да. И я предложил его на самом верху Федерации. Даже ничего не просил для этого – соглашался начать необходимые работы на средства компании, а когда результаты станут неоспоримыми – хотел эмитировать новые акции, деньги хлынули бы рекой: дивидендами ведь станет здоровье собственных жен и детей! Но мне отказали – на самом высоком уровне. Нет, никто, конечно, не выступал за вымирание людей, за гибель младенцев, все заявляли, что необходимо вести исследования, поддерживать ученых и так далее. Но ни в коем случае не сокращать производство оружейного гравина, не говоря уже о закрытии разработок вообще. Военные и оружейники с пеной у рта требовали, наоборот, увеличить добычу. И, к сожалению, и правление, и директорат компании целиком согласны с ними, а не со мной. Это, в общем, понятно: человечество когда еще вымрет, а прибыль уменьшится вот сейчас, и какое-то время расти не будет, придется лишь инвестировать. Они думают так же, как каждые девяносто девять из ста деловых людей».
