Вольф Белов - Волчицы
— Честно говоря, мне эта идея не очень нравится, — задумчиво произнес Куприянов. — Как бы не вышло еще хуже. Ну, допустим, я добуду требуемые документы. Я ведь даже не представляю, куда и к кому с ними обращаться потом.
— А это уж предоставьте мне.
— И все-таки, как все это отразится на Маше? Вы же сами говорили, что в случае чего ее уничтожат.
— Да, все так и будет, — спокойно ответил Тихий. — Поэтому, не дожидаясь, пока все раскачается, Машу придется все-таки выкрасть. Нам с вами.
Куприянов удивленно и недоверчиво посмотрел на отставного полковника.
— Так значит, вы мне поможете? — спросил он.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Время смерти двенадцать часов тринадцать минут, — констатировал Якимовских, взглянув на часы.
Ассистенты молча принялись отключать аппараты.
На койке лежало бездыханное обнаженное тело человека, прикованное наручниками за руки и за ноги к железным поручням. Сейчас уже практически невозможно стало визуально определить какого возраста он был при жизни — последствия эксперимента обезобразили его облик до неузнаваемости.
Якимовских устало потер глаза ладонью. Профессор не спал больше суток, несколько последних часов прошли в напряженной борьбе за жизнь подопытного. Но тщетно.
— Неважно выглядите, профессор, — заметил Сабуров, находившийся тут же.
Взглянув на генерала, Якимовских вдруг спросил:
— Вы не чувствуете себя убийцей?
Бесцветные брови генерала удивленно вздернулись.
— В чем дело, профессор? — спросил он. — Вас начали мучить угрызения совести?
— А вы думали, я совсем бесчувственный? — тихо отозвался Якимовских. — Многое можно оправдать интересами науки и государства, но если быть честными, фактически мы только что убили этого человека. А ведь я предупреждал, что препарат несовершенен, он не готов к таким серьезным испытаниям. Возможно, мы вообще идем по ложному пути.
— Так найдите верный путь, — жестко посоветовал Сабуров. — Для того в ваше распоряжение и был предоставлен этот человек, чтобы вы искали и нашли.
Якимовских перевел взгляд на бездыханное тело и произнес:
— Я ведь даже не знаю его имени. Как его звали?
— Не знаю, — Сабуров безразлично пожал плечами. — Сейчас это уже не имеет никакого значения. В проекте он значится, как доброволец номер два. Вы устали, профессор, вам нужно отдохнуть. Вы придаете слишком большое значение смерти этого человека. Да и человеком его можно было назвать с большой натяжкой. Он был бомжем, пьяницей, слонялся по помойкам, жил как животное.
— И умер так же, — мрачно произнес Якимовских, вздохнув.
— По крайней мере, последние дни он провел в тепле и сытости и умер не под забором, — невозмутимо заметил Сабуров. — Отдохните, профессор.
— Да, я должен поспать, — устало согласился Якимовских.
— Неплохо бы всем дать отдых, — вмешался в разговор Плотников. — Люди очень устали.
Немного поразмыслив, генерал кивнул.
— Хорошо. Пусть сегодня будет выходной. Но завтра приступить к работе.
Якимовских отдал необходимые распоряжения ассистировавшим ему коллегам и в сопровождении Сабурова покинул бокс.
— Дальше так работать невозможно, — хмуро заметил Якимовских, шагая по коридору рядом с генералом.
— Что вы имеете в виду? — не понял Сабуров.
— К чему такая секретность? — спросил Якимовских. — Хотя бы младших научных сотрудников можно было посвятить в некоторые детали проекта. Ведущие специалисты вынуждены выполнять абсолютно все работы по экспериментам лично. Это нерационально. И это при том, что вы постоянно требуете ускорить рабочий процесс.
— Мы уже обсуждали этот вопрос, — жестко ответил генерал. — Детали проекта не подлежат разглашению. Исключений нет ни для кого.
— Но хотя бы можно привлечь к работам Бориса Васильевича, — предложил Якимовских. — Он отличный специалист, а сейчас нам как никогда требуется помощь. Проект зашел в тупик, что-то мы делаем не так. Он посвятил достаточно много времени исследованиям в этой области и мог бы оказать необходимую помощь.
— Профессор Куприянов не вызывает у меня должного доверия, — возразил Сабуров. — Если бы он не имел влияния на нашу подопечную, его бы вообще тут не было. Его мнение о проекте мне хорошо известно, да и вам тоже. Ни к чему, чтобы он знал слишком много.
— Мне иногда начинает казаться, что вы действуете только от своего имени, — осторожно произнес Якимовских. — Насколько законно то, чем мы занимаемся? Проект действительно санкционирован верхами?
— Пусть это вас не заботит, — сурово ответил Сабуров. — Просто делайте свою работу. А я буду делать свою. А сейчас идите к себе и выспитесь хорошенько. Вы переутомились, профессор.
— Да, наверное, — вяло согласился Якимовских. — До свидания.
Профессор направился к выходу из корпуса. Генерал вызвал Ищеева и приказал подготовить машину. Предстояло лично отчитаться перед руководством в очередной неудаче.
День прошел без обычной рабочей суеты. Лишь офицеры и прапорщики караульного взвода несли службу в обычном режиме.
После полуночи Веснин заступил на пост при входе в основной корпус. Караул обещал быть легким. Генерала нет, Ищеев с Плотниковым уехали за каким-то ценным грузом и вряд ли вернутся раньше утра, полковник тоже умчался в город, у него наследник родился. Остался лишь Градов, а этот донимать не будет, хоть спи всю ночь.
Стоило только подумать о Градове, как из-за угла коридора появился он сам. Майор заметно покачивался, явно был навеселе, причем изрядно. Видимо, от души угостился по случаю прибавления в семействе командира части. Сегодня майор исполнял обязанности Ищеева, совершая ночной обход здания.
Поднявшись при появлении начальника штаба, прапорщик козырнул. Градов добродушно махнул рукой.
— Сиди, не напрягайся. Ну-ка глянь, ключ от кабинета директора здесь?
Взглянув на щит с ключами, Веснин помотал головой.
— Никак нет.
Градов чертыхнулся.
— Вот засада! Слушай, Веснин, у тебя тут клей есть?
— Какой клей? — опешил Веснин.
— Да хоть какой-нибудь. Канцелярский там, «Момент», да хоть обойный.
Веснин пожал плечами. Градов снова махнул рукой.
— Ладно, сам знаю, что ни хрена тут нет. И в штабе, как назло, закончился.
— А зачем вам клей-то? — полюбопытствовал Веснин.
— У Плотникова дверь открыта в кабинете, — пояснил майор. — Видимо, когда уезжал с Ищеевым, впопыхах забыл запереть. И ключ с собой увез. Надо бы хоть печать какую-то наложить. Или ничего? Как ты думаешь, Веснин?
— Да что может случиться? Все кругом охраняется, а в здании все равно никого нет.
— Вот и я так думаю. Хрен с ней, с этой дверью. Но ты, Веснин, бди!
Майор многозначительно поднял вверх указательный палец и пьяно икнул. Веснин улыбнулся.
— Бдю, — шутливо ответил он.
— Вот так вот. Если что, я в штабе. Но меня не будить.
Проводив пошатывающегося майора до выхода, Веснин запер за ним дверь и вернулся на свое место. Усевшись за стол, он взглянул на часы. Выждать еще часок и можно будет наведаться к Маше, не опасаясь быть застигнутым врасплох.
Почему-то Веснина непреодолимо тянуло к этой девушке. Прапорщик и сам был не в силах понять, чем же так пленила его Маша. Словно какое-то наваждение перед его мысленным взором то и дело вспыхивал пронзительный взгляд ее бездонных черных глаз. Он манил и звал к себе. Дошло до того, что Веснин даже во сне видел этот странный завораживающий взгляд. Он поймал было себя на мысли, что просто влюбился как мальчишка, но трезво поразмыслив, все-таки решил, что тут кроется что-то другое. Но что? Прапорщик никак не мог понять, что же так тянет его к этой девушке. Сердце наполнял необъяснимый восторг всякий раз когда ему удавалось увидеть Машу. Черт, действительно какое-то наваждение. Но это не может быть любовь. Веснин совсем не из тех людей, кто может влюбиться с первого взгляда. Да и что в ней особенного? Обыкновенная девчонка. Красивая, конечно, но таких много. К тому же еще и беременная. Одного только ее раздувшегося пуза достаточно, чтобы погасить все романтические бредни. Хотя… Веснин где-то слышал, что женщина в положении становится более привлекательна, появляется в ее облике что-то эдакое. Может, действительно так? Или все дело в ее загадочном взгляде, который таит в себе немыслимую глубину.
Веснин не знал, что и подумать. Никогда он еще не чувствовал себя столь глупо и хорошо одновременно. Таинственная пленница прочно завладела его мыслями.
А может быть, его привлекала именно та таинственность, которая окружала девушку. Любой мужчина до самой смерти остается мальчишкой, а всякого мальчишку интригует любая тайна. Кто она, эта Маша? Зачем ее держат здесь? Почему не просто взаперти, а еще и в железной клетке, за решеткой с толстенными прутьями?
