Виктор Точинов - Пылающий лед
А стрельба раздавалась уже по всему кораблю… И это было абсолютно непонятно. Даже если Командир вступил в бой, никак не мог он драться в нескольких местах одновременно.
По металлу загрохотали шаги, неторопливые, уверенные. Охранявший пленников без шагнул навстречу подходившему, теперь Алька мог видеть только его ботинки. Зато услышал слова:
– Что там за…
Фраза оборвалась. Охранник упал. Ноги беза еще двигались, словно он пытался поползти, но не хватало сил… Но на самом деле возле металлического ящика лежал мертвец. Не может человек, лежа на животе, смотреть в потолок, – если еще жив…
Шаги теперь удалялись, и Алька так и не увидел, кто здесь прошагал, походя свернув шею человеку, их охранявшему. Наиль тоже пытался что-то разглядеть сквозь узенькие щелки, и тоже безуспешно.
Охранник замер неподвижно. Ненадолго, секунды на две или три. Потом вновь зашевелился, и это уже не были предсмертные судороги. Без встал на четвереньки, затем на ноги. Попытался подхватить свою «дрель», валявшуюся рядом, и не смог – пальцы скользили рядом с оружием, не касаясь его. Лицо его по-прежнему смотрело за спину – мертвое лицо со струйкой крови, тянущейся из угла рта.
Алька вспомнил разговор на причале, свои дурные вопросы, адресованные Командиру. Ты хотел знать, как это происходит? Вот так оно и происходит… Без всяких «встань и иди».
– У-у-у-у-у… – прокомментировал Наиль процесс воскрешения. Вернее, процесс возвращения трупу части жизненных функций.
Без ухватился двумя руками за свою голову и с силой развернул ее. Нагнулся, подобрал пушку, пошагал куда-то, – такими же тяжелыми, размеренными шагами, как его убийца. Голова не держалась прямо, свисала набок…
Стрельба постепенно стихала, раздавались лишь отдельные редкие выстрелы.
– У-у-у… – за плечом звучало все то же бесконечное междометие, и Алька сообразил наконец, что оно означает не изумление, а всего лишь борьбу со рвотными позывами.
…Мертвец с изуродованным пулей лицом и в залитом кровью мундире выполнил необходимые манипуляции с клавиатурой, прямой канал связи был установлен, но человек без имени преднамеренно не позволил своему колоритному «помощнику» выйти из-под объектива камеры, – иногда разговор полезно начать, шандарахнув собеседника обухом по темени.
Хотя собеседник, чье изображение возникло на экране, казался способным перенести любой удар, да еще и врезать в ответ так, что мало не покажется. Плечистый здоровяк с тяжелым взглядом и неулыбчивым лицом, по левой шеке змеился старый шрам, преднамеренно оставленный в первозданном виде, не скрытый пластической операцией. В общем, колоритная личность.
Открывшуюся взгляду мизансцену он оценил почти мгновенно… Лицо не дрогнуло, но чуткий микрофон передал явственно слышимый хруст – не иначе какой-то подвернувшийся под руку предмет закончил свое существование в огромном кулаке.
– Что ты сделал с моими людьми?
Голос звучал спокойно… Почти…
– Что сделал? – переспросил человек и выдержал небольшую паузу, словно и вправду задумался: что же он такое сотворил с экипажем корабля?
Не произнеся ни слова, он приказал мертвецу отойти в сторону, и лишь затем ответил:
– Можно сформулировать так: твои люди начали мятеж. Нарушили твои приказы и наши договоренности. Подняли оружие на меня и моих спутников. А я привел их в безопасное для нас состояние. И принял командование над кораблем. Временно, разумеется.
Теперь паузу сделал уже собеседник, осмысливая услышанное. Осмыслил быстро – несмотря на несколько пещерный вид, тугодумом он не был. Наоборот, в критических ситуациях умел мыслить нестандартно, находя оригинальные решения для сложных задач с быстро меняющимися условиями.
Разумеется, никакого мятежа не было и в помине. Разумеется, безы в точности следовали инструкциям… Оба прекрасно это понимали. Но человек без имени предложил свою трактовку событий как необходимую основу для продолжения диалога… Хорошо, поговорим.
– Будет лучше всего, Путник, если ты отправишься на Станцию. Прямо сейчас, не откладывая.
– Зачем?
– Мы сядем и спокойно все обсудим. И подумаем, как изложить ситуацию шефу. Потому что он не слишком доволен: рассчитывал получить еще в июне «Осирис», а получил вместо того неприятности с Россией – мелкие, но досадные. Не очень равноценная замена. А поручился за тебя, между прочим, я. И технику тебе передали под мою ответственность.
– Понимаю и тебя, и шефа… Но на Станцию прямо сейчас я не отправлюсь.
Долго сдерживаемая ярость прорвала-таки плотину напускного спокойствия.
– Я достану тебя, Путник! Подниму «Сапсаны», мне насрать на границы России и на экстерриториальность Арктики, – и я достану тебя!
Лицо на экране стало по-настоящему страшным… Человек без имени не испугался. И не только потому, что давненько позабыл, как это делается… Но он впервые свел знакомство со своим визави в те давние времена, когда тот – лишь начинающий свою карьеру в СБА офицер – охранял группу специалистов «Науком», проводивших первую рекогносцировку на Севере, в месте, ставшем годы спустя известным всему миру как Станция. Но даже в начале жизненного пути многообещающий юноша не был склонен к истерии и никогда не угрожал тем, кого мог реально достать, – наносил удар всегда неожиданно, без угроз и предупреждений. Прошли годы, молодой офицер высоко продвинулся по служебной лестнице московской СБА, но привычки его не изменились.
– Эдуард, перестаньте бренчать… – сказал человек, намеренно понизив тон. – Мы оба понимаем, что найти в Арктике идущий под «зонтиком» корабль нереально, даже если поднять в воздух все ВВС всех приарктических государств. Разве что случайно, с вероятностью один к десяти тысячам…
Собеседник на секунду задумался и произнес на удивление (учитывая недавнюю вспышку) спокойно:
– Допустим. Тогда к чему весь наш разговор?
– К тому, что я всегда выполняю обещанное. Твой шеф получит материалы «Осириса».
– Свежо предание…
– Получит. Если ты не совершишь большую глупость и не расстреляешь корабль на подходе к Станции.
– Когда ты планируешь появиться у Станции?
– Самое позднее через десять дней.
На этот раз пауза длилась значительно дольше. По завершении ее Эдуард произнес:
– Хорошо. Если «Гермес» прибудет в течение двух недель, мы откроем коридор в запретной зоне. Но «Сапсаны» в воздух все же поднимутся в ближайшие часы, и если ты вытянешь из десяти тысяч билетиков один с черепом и костями – это станет исключительно твоей проблемой, Путник.
Человек мог сказать, что проблемы случатся скорее у пилота, – если среди летчиков найдется везунчик и сумеет разыскать иголку в стоге сена.
Мог, но не сказал.
«Сапсанами» дело не ограничится, все слова насчет «сядем и спокойно обсудим» – пустая болтовня. Трудно придумать лучший способ покончить с собой, чем сорвать операцию Кауфмана и перебить его бойцов. Мертвый может в интересах дела отправить на смерть кого угодно, даже самых близких и доверенных, но он никому не позволит безнаказанно трогать своих людей, заканчивая самым последним кашеваром.
Человек без имени хорошо представлял возможные последствия бойни на «Гермесе», грозившие лично ему. Но отнесся к ним равнодушно. Он давно стал фаталистом в вопросах собственной жизни и смерти.
Он нуждался в транспорте, способном преодолевать по Арктике практически ничем не ограниченные расстояния, – и не нуждался в людях Кауфмана, дышащих в затылок. Заполучил первое и избавился от вторых, только и всего. Теперь надо сделать главное дело, а что случится потом, не так уж важно…
…Для второй беседы аппаратуру человек настраивал собственноручно. И был совсем не уверен, что на вызов ответит именно тот, с кем он хотел поговорить… За три месяца слишком многое могло измениться.
– Я думала, тебя убили в Печоре… – произнесла Дениза Ло вместо приветствия.
– Пытались, но как-то не очень старательно… Я обещал тебе вернуться и я возвращаюсь.
– Тогда поспеши. Большой Франк очень стремится заприходовать свое сокровище, пересчитать и запереть в банковском сейфе. И я с трудом сдерживаю его порывы.
– Ты все рассказала ему?
– Повторяю: я думала, что тебя убили. И что я одна могла сделать? Вывезти находку на собачьей упряжке? Сам хорош, задурил голову бедной девушке и исчез с концами…
– Ничего, скоро ты станешь очень богатой девушкой, – обнадежил человек.
6. Ошибка президента
– Господин президент, в последнее время вокруг Острова происходит нечто странное.
– Только лишь в последнее? Наверное, у нас разные понятия о странном, Дениза… Для меня странное – то, что тебе кажется нормальным. А твое «странное» мне обычно представляется страшным.
– Господин президент…
– Извини… Кстати, тебе не кажется, что я слишком часто перед тобой извиняюсь?
