Григорий Крячко - Суррогат мечты
Про этот проход под Лесом до Припяти путникам поведал Призрак, а он, в свою очередь, знал о нем, когда работал на «Ростке» и им строители заказывали спецоборудование для земляных работ. Вход в подземелья оказался завален во время схода пласта почвы с горы, но недалеко обнаружилась вентиляционная шахта, по которой удалось спуститься внутрь. «Монолит» их не преследовал, удовлетворившись тем, что чужаки покинули охраняемую территорию.
В любом случае, сейчас дороги назад у путников не было. Они прекрасно сознавали это. Вот-вот заработает «пульс», отсекая все отходы, тем более, в шахту спускались по веревке, она оказалась весьма глубокой, и выбраться обратно не получится. Теперь только вперед. Поражало сумасбродство этой отчаянной логики, но те, кто воюют за собственную удачу и изо всех сил тянут чашу фортуны на свою сторону не могут быть оцениваемы мерками обычных людей.
Зона росла, ширилась и набиралась сил. Монолитовец сказал, что тварей пока очень мало. Значит, их будет в разы больше, ведь с каждым Выбросом поголовье мутировавшей животины неуклонно росло, равно как и образовывались все новые и множились старые ловушки. Как живой организм, Зона неуклонно менялась, создавая для людей на своем пути смертельно опасные преграды. Она походила на маленького человеческого ребенка, который, только попав в окружающий мир, поначалу хаотично машет руками и ногами, кричит, но очень уж страшного сделать пока не способен. Но время идет, он растет, силы его прибывают день ото дня и, как знать, может, от поступи вчерашнего малыша будет дрожать земля. Неизвестно откуда, но сектант знал, судя по его словам, многое о Зоне и том, кем и чем она станет.
А пока небольшой отряд уходил по грязному, провонявшему застоялой и протухшей грязью каналу. Уходил в легенду, но никто из них, конечно, пока не знал об этом ничего.
Дима Шухов на ходу постоянно держался рукой за ремень автомата на плече, невольно касаясь и нагрудного кармана, где лежал завернутый в кусок тряпочки черный кристалл, выходец с «поля чудес». Теперь он уже был не холодным куском камнеобразного материала. Словно чувствую приближение к центру Зоны, к самой ЧАЭС кристалл заметно потеплел, а ели направить на него луч света, то внутри начинали вспыхивать размытые разноцветные огни, как если смотреть на стробоскоп через залитое дождем оконное стекло. Кристалл магнитом притягивал взгляд, и Шухов любовался им каждую свободную минуту, но так, чтобы не заметили остальные. Существование занятной и, похоже, уникальной вещицы Дима держал в тайне от спутников во избежание лишних вопросов. А от Сапога парень вообще ожидал банального воровства в силу патологической жадности последнего. Черт запросто мог отнять. И попробуй противостой ему. Дима слабо верил в честность и порядочность большинства своих спутников. Разве что в Призрака и Эдика, да и то кто их знает?
Кристалл же уже буквально жег грудь, и Шухов замотал его потолще в ткань. Но это не спасало: камень (или и не камень вовсе?) нагревал не кожу, а тело изнутри. Как проглоченный уголек. Дима поначалу боялся этих ощущений, но потом привык и они даже стали нравиться ему… пока не начало припекать уже не на шутку. Удивительно, но и кожа не груди, и сам кристалл оставались обычной температуры, разве что немного чесалась прикасавшаяся к нему рука. И еще Шухов заметил, что при поднесении к находке странно замедляется или вообще останавливается ход часов. Хрональная аномалия? Язык так и зудел рассказать о своих экспериментах и вообще о Кристалле Эдику, но Дима понимал всю бредовость этого признания. И потому молчал.
Еще невероятно удивляла способность Кристалла светиться тьмой. Когда Дима извлекал его из тряпки, свет вокруг как бы тускнел, а стоило поднести к чему-то светлому, но предмет налегала тень вопреки всем законам физики распространения и преломления света. Диму буквально гипнотизировал сам вид Черного Кристалла. Идеально черный, будто поглощавший в себя все лучи. Такую черноту Шухов видел разве что глухой ночью за окном. А теперь аналогичный сгусток мрака покоился у него в кармане. Будто ждал какого-то назначенного ему часа.
— Вижу свет, — коротко доложил шедший впереди Черт.
И правда, туннель подходил к концу. По прикидкам Шухова, они прошли под землей порядка пяти километров, если не больше. Все это время канал был прямым, как стрела, никаких отрогов в стороны, колодцев или чего-то в этом роде, как обычно любят строить катакомбы. Очевидно, Призрак не ошибался, и туннель вправду предназначался исключительно для спуска воды. Сюда еще попадали дождевые или грунтовые воды, так как канал оказался кое-где по колено залит смердящей жижей. По спине судорога и ледяные мурашки пробегали от мысли, сколько заразы может там водиться и чем чревато подцепить ее.
В огромной бетонной трубе иногда гулял ветер, но и ему не удавалось выдуть из нее отвратительную вонь. Пролетел порыв, взвихрил паутину со стен, сдул кое-где капли конденсата, и снова все тихо. Мрачное и угрюмое место. Хорошо, хоть никакая гадость сюда не добралась еще. Сколько же неведомые строители затратили времени, сил и средств, чтобы продолбить этот туннель через скалы и землю, выложить его бетоном, провести массу инженерных работ, с этим связанную, и все только для того, чтобы он много лет спустя вывел отряд безумцев в мертвый город?
Свет, тусклый и рассеянный, и правда лился из маленького узкого колодца над головами. Бетонный вентиляционный канал проходил сквозь толщу земли и пронзал тело туннеля. Через него дул холодный свежий ветер. Каким же живительным и чистым показалось людям его дыхание! Глаза отвыкли от пусть и такого тусклого, но все же дневного света, и потому круглый глазок колодца наверху буквально ослепил путников. Здесь вниз спускалась заблаговременно приваренная к полу и основанию колодца длинная металлическая лестница, пусть ржавая и ослизлая.
Черт подошел к ней, подергал могучими руками, попинал основание и указал Журналисту:
— Вперед. Следующим Эдик. Я в конце.
— Почему это я? — попробовал возмутиться парень.
— По кочану, — объяснил Черт и указал на лестницу. — Быстро.
Журналисту ничего не осталось, кроме как подчиниться. Бормоча что-то маловразумительное себе под нос, он полез вверх, неловко цепляясь за прутья арматуры, заменяющие ступени, нещадно пачкаясь слизистой грязью и поминутно срываясь. Черт молча наблюдал за его восхождением. И только когда парень достиг верха, перевалился через борт шахты, огляделся и помахал вниз рукой, дескать, все в порядке, начали подниматься остальные. Лестница героически выдерживала нагрузку, и Дима мысленно сказал «спасибо» неведомому сварщику. Ляпнись он почти с десятиметровой высоты в узкое жерло колодца да спиной вниз на бетонный пол — и шансов остаться невредимым у него не останется. Покалеченного тащить не станут, и Черт самолично просто прирежет его. Ножом. Чтобы не тратить патронов. От мыслей о таком исходе похода ноги и руки как-то сами собой задвигались быстрее, толкая тело вверх и вверх, к дневному свету.
Когда Шухов перевалил тело за толстый парапет шахты, он неожиданно упал вниз, не совладав с до сих пор вовсю действующей силой гравитации. Руки, инстинктивно вытянутые пред собой, цапнули пустоту, и человек неуклюже перекувырнулся через голову, шмякнулся на бок, но, к счастью, ничего себе не отшиб. Колодец возвышался над землей метра на полтора. Дима выпрямился во весь рост и огляделся.
Путники стояли на довольно крутом косогоре, заросшем криво торчащими уродливыми деревьями. У навершия шахты когда-то имелся бетонный «гибок», но его чем-то сшибло, и он укатился на десяток метров вниз. Повсюду из дерна торчали большие заросшие мхом каменюки, за которые зацепились когда-то упавшие деревья и не уползли вниз, вот и получился основательный такой бурелом из еще свежих стволов сосен и лиственниц.
Когда люди поднялись на самую вершину обрыва, им предстал грандиозный и пугающий вид. Он оказался настолько величественен, что все аж затаили дыхание, невольно чувствуя себя мелкими и ничтожными. Обычно у породы людей развит «комплекс сверхполноценности», но тут все это оказалось разом забыто. Даже постоянно брюзжащий Сапог притих.
Внизу расстилалась Припять. Вся, как на ладони, угрюмая в своем заброшенном и мертвом величии. В туманной легкой дымке угадывались дома, улицы, парки, четко вырисовывалось знаменитое Колесо Обозрения, стадион «Авангард» и гостиница «Полесье». Темной лентой вилась река. Дальше ровными и ясными геометрическими линиями виднелся водоканал… И страшной громадой поднималась на горизонте глыба ЧАЭС, увенчанная знаменитой полосатой трубой. Детали Саркофага и трубы на таком расстоянии различить было нельзя из-за той же дымки, но силуэт угадывался вполне явственно.
Дул порывистый, холодный ветер. Это особенно явственно ощущалось здесь, на высоком месте. Редкие, какие-то ощипанные кроны березок и осин на уходящем вниз откосе сиротливо трепетали, теряя последние листья. Даже могучие сосны и те тревожно шумели разлапистыми вершинами, предупреждая людей: не ходите туда, стойте… там не ваше место… возвращайтесь назад… «Ага, сейчас, размечтались, — мысленно ответил зловещим пророкам Дима, — Вот доберемся до Саркофага, глянем, что там да как, и непременно вернемся. Обещаю».
