Филип Жозе Фармер - Пир потаенный

Эти палатки были одним из изобретений Дока и предназначались исключительно для служителей Девяти и их помощников. Ни одна из армий мира не обладала подобными или аналогичными им. Мне даже трудно найти для них подходящее сравнение. Если кто знает, то в скандинавской мифологии есть один персонаж по имени Скайдбладнир, который мог одним волшебным словом уменьшать свой драккар до размеров носового платка. В данном случае, чтобы развернуть платок, было достаточно коротко и резко встряхнуть его, будто пытаясь щелкнуть им в воздухе, словно кнутом. Но вместо драккара Скайдбладнира платок разворачивался в десятки метров, тончайшей ткани, реющей на ветру, подобно вымпелу на мачте корабля. Эта ткань, по тонкости и легкости сравнимая, быть может, лишь с нежнейшей паутиной, обладала несравненной водо- и светонепроницаемостью, Кроме того, она прекрасно сохраняла тепло и по прочности не уступила бы листу алюминия в палец толщиной.

Телескопическая арматура палатки хранилась в футляре, длиной в шестьдесят сантиметров при диаметре в десять, и раскладывалась менее чем за минуту. После этого ткань накидывалась на арматуру и крепилась к земле колышками. В тропическом лесу трудно рассчитывать на большее количество сухого леса. Но это не имело большого значения. Солдаты имели при себе металлические емкости, которые, будучи раскрытыми, составили собой шесть переносных жаровень, стоящих на треножниках. Топливом служил сжиженный газ, поэтому они могли служить как для приготовления пищи, так и для обогрева палаток. И палатки и походные жаровни Док изобрел еще в 1937 году, но Девять оставили их исключительно для своего пользования. У него было много подобных изобретений, которые еще тогда, в далекие тридцатые годы, неопровержимо доказывали, что Док обладает талантом, обогнавшим современную техническую и научную мысль на многие десятилетия вперед.

Осветив сильными лампами непосредственные подступы к лагерю, солдаты принялись натягивать колючую проволоку вокруг палаток. Кроме того, они укрепили на ней целую сеть миниатюрных передатчиков, которые, соединенные с центральным пультом, поднимали тревогу, едва мимо них проскальзывало любое живое существо размером больше обезьяны.

Палатка Муртага возвышалась в самом центре лагеря, окруженная рядом палаток солдат. Я насчитал пятьдесят человек и тридцать собак. Такое количество людей и животных, да еще так быстро могло быть доставлено к границе леса лишь при помощи каких-то транспортных средств, скорее всего вертолетов. Появились часовые, которые попарно стали вышагивать по периметру лагеря, один в полутора метрах за другим. Вторая такая же пара вышагивала в противоположном направлении. Смена караула происходила каждый час.

Я легко мог бы спрыгнуть сверху на палатку Муртага, но перспектива упасть с высоты трех метров что-то мало привлекала меня сегодня, даже после всех моих утренних подвигов. И потом, чего стоила его смерть, если сам я после этого буду разорван на клочки? Подстрелить его, как кролика? Можно, но мало пользы. Слишком большой риск ради столь ничтожной личности. Лишь благодаря исключительному везению мне удалось невредимым унести ноги из облавы, которую он устроил на меня в кустарнике. Здесь, где свобода движений ограничивалась неустойчивым равновесием ветвей, они легко могли бы схватить меня, если только Фортуна не захочет еще разок улыбнуться мне. Но бывают случаи, когда не стоит испытывать судьбу понапрасну. И это надо уметь чувствовать. Я — умею.

Однако я хотел знать, что там готовится против меня. Медленно, с бесконечной осторожностью, я стал сползать с ветви в глубь окружающей меня листвы, ближе к стволу. Не только из-за опасения поднять шум, но, главным образом, из-за того, что при каждом шаге должен был оценивать надежность опоры, которая не всегда была достаточно прочной. В юности я довольно часто падал с деревьев и дважды при этом едва не ломал себе шею. Один раз меня спасла лиана, которая, к счастью, не оторвалась, когда я вцепился в нее на лету, а в другой раз это была самая нижняя ветвь дерева, принявшая на себя вес моего тела и предохранившая от удара о сухую твердую землю, которая ждала меня тремя метрами ниже. Я видел трех самцов моего племени, которым не так повезло, как мне, когда один из них сорвался со скалы, а двое попались в большую охотничью яму, где и остались лежать их кости.

Через равные промежутки времени тонкий луч света обегал по периметру лагеря, на мгновение проникая сквозь густой покров зелени, выхватывая из окружавшей лагерь темноты огромные стволы деревьев, казавшихся толстыми колоннами какой-нибудь пещеры, вырытой сказочными гномами. Это сходство усиливалось вспыхивавшими то здесь, то там в луче фонаря глазами ночных животных, казавшихся разноцветными драгоценными камнями на фоне черного бархата ночи. Я угадывал в них сову, галаго или сервала.

Солдаты, не стоящие в карауле, расположились между палаток и ужинали консервами. Сидя перед палаткой на складном стуле за складным же столом, Муртаг держал совет со своими офицерами. Расположившись прямо над его головой, я смог разобрать несколько его слов, но большая часть из того, что говорилось на этом военном совете, все-таки ускользнула от моего внимания. К несчастью для меня, он не был столь предупредителен, чтобы расположить свою палатку под деревом, чьи нижние ветви шли бы параллельно земле.

Однако мне удалось вытянуться на матраце из переплетенных лиан, поддерживаемом относительно устойчивой нижней ветвью дерева. Хриплые голоса солдат были слышны отсюда достаточно отчетливо, и я мог рассчитывать получить некоторые сведения. Двое из них, судя по акценту, канадец и метис из Конго, говорили между собой по-французски, как я думаю, с целью обмануть бдительность Муртага.

Такой цивилизованный человек, как Муртаг, должен был свободно говорить по-французски, с моей точки зрения. Думаю, что его подчиненные тоже это подозревали. Они скорее всего рассчитывали на свой жуткий акцент, делающий их речь совершенно неузнаваемой. Я понимал едва ли половину из того, что говорил канадец. Что же касается говора конголезца, я сомневаюсь, чтобы парижанин понял хоть одно его слово. Они сами повторяли все по нескольку раз, чтобы преодолеть языковой барьер.

— Допустим, что его самолет взорвался, — говорил в этот момент канадец. — Если этот белый дьявол смог упасть с трехсот метров без парашюта и остаться при этом в живых, потом доплыть до берега, вырваться из засады и перебить при этом половину наших людей, то какого черта, спрашиваю я тебя, ему здесь надо? Почему он не хватает ноги в руки и не смывается отсюда?

— Мы здесь, чтобы подчиняться Муртагу, и мы ему подчиняемся, потому что он хорошо платит, — ответил негр. — Если хочешь знать мое мнение, этот белый дьявол, как ты говоришь, должно быть, совсем чокнутый. Я не вижу другого объяснения. В противном случае, зачем бы ему было подвергать себя такому риску. А потом, знаешь, что-то я не очень верю в это невероятное падение и…

— Да я сам слышал, своими собственными ушами! Я как раз стоял за спиной Муртага, когда пилот говорил с ним по радио. Когда самолет взорвался, он видел, как тело Грандрита кувыркнулось вниз. Он смотрел, пока тот не исчез под водой. Парашюта не было, это точно.

— Черт его знает, может быть, ты и прав. Однажды я прочел одну историю, как один умудрился сверзнуться с высоты в шестьсот метров. Он упал в глубокий снег и ничего, выкарабкался. И это не пустая болтовня, тут я уверен. Я прочел это в «Ридерз Дайджест», а это серьезное издание. Этот случай произошел во время второй мировой войны. Так вот, если уже были подобные случаи, этому типу тоже могло повезти.

— Может, оно и так. Но как ему удалось выскользнуть из наших рук? Ты что, считаешь, что на свете водятся такие счастливцы, способные выжить после головокружительного падения, проскочить сквозь наш заслон, будто его не существовало, и при этом еще отправить к чертовой матери четыре вертолета? Так, что ли? А собаки? Ты посчитай, скольких он прикончил!

Пока я слушал их болтовню, в небе показалась полная луна и залила джунгли своим призрачным светом. Я располагался на самом нижнем уровне верхнего этажа леса. Надо мной был широкий просвет в листве, позволяющий видеть посветлевшее небо и солнце, верхушки деревьев. Но снизу, естественно, меня было совершенно невозможно увидеть.

Я снова напряг слух. Собеседники перекинулись несколькими фразами по поводу их офицеров, не обошли вниманием и командира. Основной же темой разговора стало то, что они сделают с деньгами по возвращении в цивилизованный мир. Они несколько раз упомянули о базе, расположенной неподалеку отсюда, в направлении на северо-восток, и я нашел, что Смит, радист, не обманул меня.

Мне нужно было бы сразу отправиться после этого в путь, не дожидаясь больше ничего. Моей ближайшей задачей становилась база, местоположение которой я теперь себе представлял довольно отчетливо. Даже если не удастся проникнуть на ее территорию, я мог крутиться поблизости и слушать разговоры. Кроме того, всегда была возможность схватить кого-нибудь из персонала и вытянуть из него все необходимые сведения.