Кассандра Клэр - Город падших ангелов
— Я не знаю, — сказала она. — Думаешь, стоит попробовать вызвать лифты?
— Майя…
— Я не знаю, Джордан, — сказала она. — Я не знаю, зачем поцеловала тебя, и не знаю, собираюсь ли делать это еще, но я знаю, что я вне себя и обеспокоена за друзей, и хочу убраться отсюда. Хорошо?
Он кивнул. Судя по его выражению, он хотел сказать миллион вещей, но решил не говорить, за что она была благодарна. Он провел рукой по своим взъерошенным волосам, покрытым белым от осыпавшейся штукатурки, и кивнул.
— Хорошо.
Молчание. Джейс все еще прислонялся к двери, только теперь он прижался к ней лбом, закрыв глаза. Клэри подумала, знал ли он, что она была в комнате вместе с ним. Она шагнула вперед, но прежде чем она могла сказать что-то, он распахнул двери и вышел на террасу.
Она секунду постояла, глядя на него. Она, конечно, могла вызвать лифт, спуститься вниз, подождать Конклав в вестибюле с остальными. Если Джейс не хотел говорить, ну и ладно. Она не могла заставить его. Если Алек был прав, и он наказывал себя, ей просто придется подождать, пока это пройдет.
Она повернулась к лифту — и замерла. Маленький огонек гнева лизнул ее душу, отчего ее глаза зажгло. Нет, подумала она. Она не обязана была позволять ему вести себя так. Может, он мог так поступать с остальными, но не с ней. Он должен был ей больше, чем это. Они оба были должны друг другу больше.
Она развернулась и пошла к дверям. Ее лодыжка все еще болела, но иратце, которые сделал ей Алек, работали. Большая часть боли в ее теле стала глуше и менее заметна. Она дотянулась до дверей и распахнула их, выходя на крышу, поморщившись, когда ее босые ноги опустились на ледяную плитку.
Она тут же увидела Джейса; он опустился на колени возле ступенек на плитку, запачканную кровью и блестящую от соли. Он поднялся, когда она подошла, и повернулся, что-то сияющее было в его руке.
Кольцо Моргенштернов на цепочке.
Поднялся ветер; он развивал его темно-золотистые волосы по лицу. Он убрал их нетерпеливо и сказал:
— Я только вспомнил, что мы бросили его здесь.
Его голос звучал на удивление нормальным.
— Ты поэтому хотел остаться здесь? — сказала Клэри. — Чтобы забрать его.
Он повернул ладонь, отчего цепочка повисла, а его пальцы сомкнулись вокруг кольца.
— Я привязан к нему. Это глупо, я знаю.
— Ты мог бы сказать, или Алек мог бы остаться…
— Я не один из вас, — сказал он внезапно. — После того, что я сделал, я не заслуживаю иратце, лечения, объятий, утешений или еще чего-то, что мои друзья считают необходимым. Я лучше останусь здесь с ним, — он указал подбородком туда, где в открытом гробу лежало неподвижное тело Себастьяна на каменном пьедестале. — И я, безусловно, не заслуживаю тебя.
Клэри скрестила руки на груди.
— Ты когда-нибудь думал, чего я заслуживаю? Что, может быть, я заслуживаю шанса поговорить с тобой о том, что произошло?
Он уставился на нее. Они были лишь в нескольких футах друг от друга, но их будто разделяла невообразимая пропасть.
— Я не понимаю, как ты вообще можешь смотреть на меня, не то чтобы разговаривать.
— Джейс, — сказала она. — То, что ты сделал — это был не ты.
Он помедлил. Небо было таким черным, а горящие окна ближайших небоскребов такими яркими, что они будто стояли в паутине из сияющих драгоценностей.
— Если это был не я, — сказал он, — тогда почему я помню все, что делал? Когда люди одержимы и они выходят из этого состояния, они не помнят, что делали, когда ими командовал демон. Но я помню все. — Он резко отвернулся и отошел к саду. Она пошла за ним, радуясь тому, что так их с телом Себастьяна разделяло большее расстояние, и оно было скрыто от взгляда изгородью.
— Джейс! — позвала она, и он повернулся, прислоняясь спиной к стене. Позади него полный город электричества освещал ночь, как башни демонов в Аликанте. — Ты помнишь, потому что она так хотела, — сказала Клэри, догоняя его и немного запыхавшись. — Она сделала это, чтобы помучить тебя, и чтобы заставить Саймона сделать то, что она хотела. Она хотела, чтобы ты видел, как ранишь людей, которых любишь.
— Я смотрел, — сказал он глухим голосом. — Будто часть меня была на расстоянии, наблюдая и крича на самого себя, чтобы я прекратил. Но остальная часть меня была вполне довольна, словно я поступал правильно. Словно я только это и мог делать. Интересно, не так ли себя чувствовал Валентин, когда творил то, что творил. Будто так поступать правильно. — Он отвернулся. — Я не могу это выдержать, — сказал он. — Ты не должна быть здесь со мной. Тебе лучше уйти.
Вместо этого, Клэри подошла и встала рядом с ним у стены. Она давно обняла себя руками, потому что дрожала. В итоге, неохотно, он повернулся, чтобы снова взглянуть на нее.
— Клэри…
— Не тебе решать, — сказала она, — куда мне идти или когда.
— Знаю, — его голос был грубым. — Я всегда знал это. Я не знаю, почему влюбился в ту, что более упряма, чем я.
Клэри помолчала секунду. Ее сердце среагировало на это слово — влюбился.
— Все, что ты сказал мне, — ответила она полушепотом, — на террасе в «Заводе» — ты действительно так думаешь?
Его золотистые глаза потупились.
— Что сказал?
Что ты любишь меня, чуть не сказала она, но вспомнила — он не сказал этого. Не именно эти слова.
Там был скрытый смысл. И суть этих слов, — что они любили друг друга, — она знала так же ясно, как и свое собственное имя.
— Ты спрашивал меня, любила бы я тебя, будь ты, как Себастьян, как Валентин.
— А ты сказала, что это был бы не я. Видишь, какой неправдой это оказалось, — сказал он с горечью в голосе. — То, что я сделал сегодня…
Клэри придвинулась к нему; он напрягся, но не отстранился. Она взяла его за ворот рубашки, наклонилась близко и сказала, выделяя каждое слово:
— Это был не ты.
— Скажи об этом своей матери, — сказал он. — Расскажи это Люку, когда они спросят, отчего так случилось. — Он нежно коснулся ее ключицы; рана уже зажила, но ее кожа и ткань платья все еще были запачканы кровью.
— Я скажу им, — ответила она. — Я скажу им, что это была моя вина.
Он взглянул на нее потрясенно.
— Ты не можешь солгать им.
— Я и не буду. Я вернула тебя, — сказала она. — Ты умер, а я вернула тебя. Я нарушила равновесие, а не ты. Я открыла дверь Лилит и ее глупому ритуалу. Я могла попросить о чем угодно, а попросила тебя. — Она сжала крепче его рубашку, и ее пальцы побелели от холода и напряжения. — И я сделала бы это снова. Я люблю тебя, Джейс Вэйланд — Эрондейл — Лайтвуд — как хочешь себя называй. Мне плевать. Я люблю тебя и всегда буду любить, а притворяться, что могло быть по-другому, пустая трата времени.
На его лице отразилась такая боль, что сердце Клэри сжалось. Затем он потянулся и взял ее лицо в свои руки. Его ладони были теплыми по сравнению с ее щеками.
— Помнишь, когда я сказал тебе, — произнес он таким нежным голосом, который только она знала, — что я не знаю, существует ли Бог, но в любом случае, мы сами по себе. Я все еще не знаю ответа; я только знаю, что существует вера, и что я не заслуживаю верить. А затем появилась ты. Ты изменила все, во что я верил. Помнишь ту строчку из Данте, которую я цитировал тебе в парке? «L’amor che move il sole e l’altre stelle?»
Ее губы слегка изогнулись по уголкам, когда она подняла взгляд на него.
— Я все еще не говорю по-итальянски.
— Это отрывок из последней строфы «Рая» Данте. «Мою волю и желание перевернула любовь, любовь, что движет солнце и другие звезды». Я думаю, что Данте пытался объяснить веру, как всесильную любовь, и может это богохульство, но именно так я определяю свою любовь к тебе. Ты вошла в мою жизнь, и внезапно у меня появилась одна правда, за которую можно держаться — что я люблю тебя, а ты меня.
Хотя он, казалось, смотрел на нее, его взгляд был отстраненным, будто он был сосредоточен на чем-то далеком.
— Затем у меня начались эти сны, — продолжал он. — И я подумал, что, может, ошибался. Что я не заслуживаю тебя. Что я не заслуживаю быть счастливым — я имею в виду. Боже, кто заслуживает такого? А после сегодняшней ночи…
— Перестань. — Она держалась за его рубашку. Ослабив хватку, она положила ему ладони на грудь. Его сердце бешено колотилось под ее пальцами; его щеки горели и не только от холода. — Джейс. Пока происходили события сегодняшней ночи, я знала одно. Что это не ты ранил меня. Что не ты делал эти вещи. Я абсолютно, неопровержимо уверена, что ты хороший. И это никогда не изменится.
Джейс глубоко с дрожью вдохнул.
— Я даже не знаю, как попытаться заслужить это.
— Ты и не должен. У меня достаточно веры в тебя, — сказала она, — для нас двоих.
Его руки скользнули в ее волосы. Пар от их дыхания колебался между ними, как белое облако.
— Я так скучал по тебе, — сказал он и поцеловал ее нежными губами, не отчаянно и жадно, как это было последние несколько раз, но по родному мягко и нежно.
