Юрий Иванович - Обладатель-сороковник

– Неужели вы решили приехать к нам лишь по причине получения в руки невзрачного кругляша из мрамора? Неужели он настолько важен? А чем? – получая несколько расплывчатые ответы, продолжала тем же тоном: – Представляю, как бы вы спешили, Геннадий Аристархович, узнай, что у нас этих дисков гораздо больше.

Вот после этого старый учёный и стал более откровенным со своей бывшей ученицей и находящимся рядом с ней главным администратором «Империи Хоча»:

– Понимаете, я ещё и сам до конца не уверен в своих выводах. Ну и тайна принадлежит не только мне одному. Да… Но с вами поделюсь, если у вас и в самом деле ещё такие же диски имеются.

– Ага! Но если у нас ничего нет, вы нас так и покинете, не попрощавшись? – ехидно поинтересовался Загралов у гостя.

– Ну что вы! Мне… всё равно надо у вас спросить…

– Ну зачем же вы так? – укорила его ученица. – Уж я-то вас знаю, даром вы сюда бы не примчались. Поэтому вначале рассказываете, какова причина такого спешного приезда, а потом мы вам показываем остальные диски.

– Значит, они всё-таки есть?!

– И не только они. Может, и ещё что-то покажем…

Для историка-археолога этого оказалось более чем достаточно, чтобы он отбросил последние сомнения и стал раскрывать увлекательную историю.

Ведь в данное время ни для кого не было секретом бедственное финансовое положение очень многих наук, а уж истории – так особенно. Многие талантливые археологи остались без работы, а чтобы не бросать любимое дело и хоть как-то зарабатывать себе на пропитание, стали повсеместно организовывать экспедиции и партии «чёрных» искателей. Почитай, тех же археологов, только скрывающих свои действия от государства.

Вот одной такой экспедицией уже довольно давно и удачно руководит молодой коллега Гречина, его соратник и единомышленник. Его имя академик называть не стал, просто обозначил того прозвищем Минотавр. Почему именно так? Да по той причине, что Минотавр специализировался по розыску предметов древнего быта именно в пещерах, катакомбах и прочих пространственных полостях в подземных глубинах. И сравнительно недавно отыскал некую странную каверну, в которой имелись наскальные рисунки. Сохранились они чудесно, нисколько не напоминали примитивные творения первобытных людей и были сделаны уникальными красками на растительной основе. Оставляя пока в стороне саму тему рисунков, уникальной по возрасту оказалась краска – около пяти тысяч лет до нашей эры. Глубина залегания самой пещеры – чуть более километра. Ну и странные углубления в неких ключевых точках рисунков. Эти углубления были сделаны путём вдавливания в размягчённую гранитную породу некоего предмета в виде диска.

– Представляете себе?! – вопрошал вошедший в раж учёный. – Прочнейший камень стал по консистенции как пластилин, а потом застыл обратно! Но! Почему я, собственно, и здесь… углубления до миллиметров сходны с присланным вами диском. И таких точек на рисунках – восемнадцать.

После чего Гречин сделал паузу, давая понять, что и так сказал невероятно много. Мол, теперь ваша очередь. На что Надежда Николаевна раздвинула одну штору и провела своего учителя к столу с разложенными на нём находками:

– Вот, пять штук… есть шансы на будущее отыскать ещё нечто подобное. Как они вам?

– Мм? – несколько отстранённо отвечал историк, чуть ли не на зуб пробуя одно из мраморных изделий из доисторической эпохи. – Кто «они»?.. Диски или шансы?.. И то, и другое. – Но гостя диск уже не настолько интересовал, теперь он совсем иным взглядом, агрессивным и хищническим, косился на остальные шторки: – А там у вас что?

– Пока у нас счёт сравнялся, – заметил Иван. – Один – один! И опять ваш ход, уважаемый Геннадий Аркадьевич.

– Хм! Справедливо… хотя и не совсем честно. Моя информация стоила в несколько раз дороже шести кругляшей из мрамора. Но ладно… Тогда я покажу вам, что нарисовано на скале…

Достал из внутреннего кармана лёгкой курточки обычные три листа бумаги формата А4, разложил их на столе в ряд, составив единую картину. Видимо, стена была огромная, раз никак нельзя было показать отсканированное изображение на одном листе. И с гордостью развёл над ним ладонями:

– Вот! Так оно выглядит. Масштаб один к пятидесяти. Красные крестики – это углубления для дисков. А вот эти четыре овала – пространства с некими надписями, предположительно по пять-шесть коротких предложений на каждом. Беда в том, что эти пространства словно специально, преднамеренно зачищали чем-то острым. Если и осталось несколько похожих на слова образований, то лишь на верхних участках, видимо, туда было сложно доставать тем, кто скоблил. Ведь если прикинуть масштаб, то пришлось бы стоять чистильщикам на десятиметровой высоте.

А двое зрителей не могли оторваться от просмотра наскальной живописи, сразу понимая особенность находки, её исключительную ценность. Ну и величина поражала, если верить масштабу. Ведь даже в нынешние времена разрисовать красками скалу шириной тридцать и высотой в пятнадцать метров считалось делом невероятно трудоёмким.

Сразу видно, что фон для рисунка – это некое подобие карты. И уже на этой карте изображены разные сценки из жизни человекоподобных созданий, персонифицированных животных, совершенно немыслимых зверей. Оказались схематически изображены и небольшие, локальные сражения. Просматривались массивные мегалитические объекты, крепости и башни. В нескольких местах чётко просматривались рукотворные устройства, напоминающие технику или машины. В двух местах не приходилось сомневаться в изображении летательных средств. Одно из них напоминало плоский снизу, выпуклый вверх дирижабль. Ну а второе – этакий цилиндр, лежащий на боку. Вначале могло показаться, что он вообще ничего общего с полётами не имеет, но по его борту располагались в два ряда круглые иллюминаторы.

Цветовые гаммы рисунка не являлись яркими, скорей, блёклыми, но всё равно различались оттенками. И никто бы не осмелился сказать, что рисунок чёрно-белый. Но в любом случае первая реакция у любого нормального человека на увиденное, скорей всего, была бы одна: мистификация! Подделка! Или глупый розыгрыш. Потому что семь тысяч лет назад нарисовать такое никто не мог. Конечно, с точки зрения современной исторической науки.

Да вот только ни Загралов, ни ставшая фантомом Нефёдова «нормальными» людьми не были уже давно. Поэтому рассматривали цветные копии на листах с огромным вниманием и даже с восторгом.

Именно на этот факт и обратил своё основное внимание Гречин. Он не шевелился и не моргал, пытаясь отследить малейшую внешнюю реакцию зрителей на увиденное диво. И не стал скрывать собственные выводы: