Тимур Рымжанов - Колдун. Трилогия

Захар вывел уже собранный, укомплектованный и хорошо вооруженный отряд из Железенки в полдень. Проведя вниз по реке километров пять, завел в лес, где и оставил. Я сам не желал больше общаться с этим тронутым, и потому отправил Наума пообщаться с бывалым охотником.

По своей натуре Наум, как и его брат, был человеком, не терпящим туманных ответов на свои вопросы, и Захар, хоть и не дружил с головой, такие элементарные вещи понимал без намеков. Вернувшись с докладом, Наум улегся на прелую хвою и, сдерживая судорожный смех, ответил:

– Беда с нашим охотником – сказывал он, что волк ночью на запах да шум любопытствовать станет, днем, когда спит, его сыскать непросто.

– Он что же, предлагает ночью по буеракам скакать за волками?

– Велел всем на землю лечь, чтобы духом лесным пропитаться. Так, говорит, волк нюхом ослабнет; помню я, что наши охотники из села на промысел шли, так за пару дней только воду пили да чередой обмахивались. Под осень зверь сытый, жирный, волку раздолье и страха никакого.

– Ладно, – согласился я, – пусть чудит, старый, но коль начнет голову морочить да время тянуть – ждать не стану. В крепости, вон, дел невпроворот, а мы тут лесным духом пропитываемся, чтоб ему пусто было!

– Полно тебе, батюшка, что в той крепости без тебя не сдюжат? Хитрован Еремей да этот кыпчак аль черемис, купец Рашид, там за старших верховодят. Чумазый – тот костьми за свой товар ляжет, а Еремей такой дом себе срубил, что топора не пожалеет, вдарит любому. Они дело знают, мастерские: вон, денно и нощно железо дают, танку твою уж почти сковали. С Крутца кузнец, которому ты зуб золотой сделал, сказывал, что в жизни своей столько железа не видал. И мастера такого, как ты, батюшка, тоже не встречал. А он мастер славный, знатный, подмастерьев держал, сыновей обучал, но такого тугого железа не видал, не ковал.

Вдали за оврагом зашуршали кусты, и овцы, которых мы взяли с собой в качестве приманок, забеспокоились и заблеяли. Охотники, выведшие нас утром на эту тропу, вскочили с мест, похватали оружие и замерли в напряженных позах.

Места вокруг были глухие, до ближайшего поселка километров пять, так что почуять нас серые разбойники могли давно. Кто нападет первым, мы или они, не имеет значения. Главное – слаженность действий.

Напряженно вслушиваясь в звуки леса, мы медленно перемещались к заросшему сырому оврагу, в азарте позабыв о приманке, которую оставили привязанной на поляне. Я повернулся, чтобы по возможности тише зарядить арбалет и вложить стрелу, как вдруг заметил краем глаза, что Захар, оставшийся позади всех с булавой наизготове, стоит за деревом возле пасущихся овец. Коротко цыкнув, я привлек к себе внимание всей группы и жестами указал, кому куда следовать, по возможности обороняя периметр. Из сумрачной чащи за поляной послышался гортанный клекот, какое-то еле слышное завывание, когда первый волк прыгнул из кустарника, вцепляясь барану в шею. Другой серый хищник проворно выскочил с противоположной стороны и попробовал было вцепиться зубами в ногу Захару. Но похоже, что даже надкусить не успел. Захар наотмашь саданул волка булавой, да так крепко, что сбил зверя с ног. Я не решался выстрелить, опасаясь, что попаду в нашего ловчего, но Наум на этот счет не переживал. Вскинув арбалет, он всадил дротик точно в голову первому волку, который уже успел задрать барана.

– Захар! К оврагу! – скомандовал я, запоздало понимая, что нас окружили.

Старик меня услышал, но подчинился неохотно, явно имея свое собственное представление о том, как надо охотиться. Плевать мне на то, что он там себе думает. Моя задача не поймать, а уничтожить. Максимально разрядить ряды хищников, а в идеале так и вовсе свести на нет всю стаю.

Сдернув с пояса керамическую гранату, я проверил длину фитиля и приготовился его зажечь. Волки нас уже не боялись. Две овцы, бьющиеся в агонии, и запах крови, распространяющийся вокруг, делали зверей неосторожными, нетерпеливыми. Как призраки, появляющиеся из полуденной тени, волки окружали место нашей недавней стоянки. Пять, шесть… десять, пятнадцать. Я сбился со счета, понимая, что не могу проследить все их странные перемещения, резкие маневры. Пока одни подбирались к нам, осторожно переступая лапами, другие уже успели потеребить приманку и бросить, будто сразу потеряли к ней интерес.

Фитиль тихо зашипел и задымил, когда я запалил его зажигалкой. Эти действия не вызвали страха ни у волков, ни у охотников. Ведь никто еще не знал, что за этим последует.

– Всем лечь! – крикнул я громко и бросил гранату в самую гущу скопившихся у приманки волков.

Охотники команду поняли и залегли, все, кроме Захара. Ужасно недисциплинированный попался охотник – сразу видать, одиночка.

На брошенную гранату волки среагировали как на камень, даже на полшага не отступили. На испытаниях размеченный делениями фитиль горел пять секунд, этот задержался на секунду, может, чуть больше, но когда он догорел, в радиусе поражения был уже не десяток волков, а намного больше.

Оглушительный грохот, шрапнель острых как бритва осколков, кровь, куски мяса и клочья шерсти. Стаю хищников просто сдуло ударной волной и частично разорвало, разметало.

Острый, кислый запах пороха меня взбодрил. Рука потянулась за второй гранатой, а ноги сделали первый шаг навстречу хаотично мечущейся, воющей и жалобно скулящей стае. На моих оглохших спутников рассчитывать уже не приходилось. На тот случай, если волки окажутся слишком близко, у меня были арбалет и короткий меч. Но пока волки только убегали. Бросок гранаты с более коротким фитилем – и я опять встал за дерево. Смертоносный заряд взорвался прямо в воздухе, вновь оглушая и без того тесное и душное пространство лесной поляны. Визжащие твари спасались бегством, за ними было не угнаться, а я продолжал преследование. Еще одна граната по высокой траектории ушла в березовый молодняк на опережение. Близ опушки она ахнула так, что часть молодой березовой поросли повалилась на землю. Через мгновение я услышал протяжный вопль и понял, что под осколки угодил кто-то из своих.

Обернувшись, я сообразил, что все охотники, и Захар в том числе, лежат на земле возле оврага и голову боятся поднять. А крик раздался впереди. Выставив перед собой арбалет, я метнулся к лесу, притаптывая ногой кустарники и высокую траву, готовый в любое мгновение выстрелить.

Он лежал на земле, присыпанный жухлой хвоей и комьями грязи. Вонючий, обросший, в рваных волчьих шкурах на голое тело. Лежал, закатив глаза, зажав руками уши, оглушенный и контуженый, застигнутый врасплох воздействием неведомого оружия. Осколками задело плечо и бедро, но не эти мелкие царапины его сейчас беспокоили.