Владимир Чистяков - М.С.
На Сашку Марина не смотрела. Только на картину. Но заметила Сашка взгляд. Не показались ей слезы. Не в спиртном дело. Она словно сама с собой говорила. Как раньше сама заперла где-то под броней свою душу. Больше всего жалеет Марина, что нет её среди тех, кто так и не узнает, чем кончится бой. Не хочет уйти просто так, и знает, что именно так и произойдет.
А Сашка случайно заглянула в щель за мгновение до того как навеки захлопнулся люк. А внутри всё-таки нечто иное, чем то, что снаружи. Под сталью скрыто навек. Так скрыть может только сам человек.
Решила блеснуть интеллектом? И что получилось? Услышала отзвук страшного крика души, вызванного… чем-то непонятным, невероятно ужасным, и великолепно известным им всем. Но крик боли — это и просьба о помощи. По крайней мере, она так считает. Пусть и не знает как помочь. Да и помощи Марина не просила. Эта боль, боль, таящаяся внутри заставила её кричать. Никакая другая не заставила бы её проронить ни звука. Иногда ты не в силах помочь. И тогда лучше отойти. Но Марине-то помочь можно!
— Есть Богини, как Софи-Елизавета. На такую просто посмотришь — и сердце поет. Видишь в ней не женщину. Богиню. Слова ей зачастую сказать не можешь. Но если посмотрит — умрешь за неё. Да и не посмотрит. Смотришь на совершенство. И видишь, насколько несовершенен сам. А прекрасное в мире так редко! Ты исчезнешь — и мало что на свете изменится. А исчезнет она — покинет мир совершенная красота.
А есть другие, вроде как сама знаешь кто. За ними идёшь на баррикады. И умираешь, когда они прикажут. Они тоже совершенны. Но совершенно в них одно — совершенная воля к власти. Квинтэссенция её. Ты человек, она же — сверхчеловек.
— Дурацкая привычка! — Софи швыряет в корзину шарик жвачки — Иногда кажется, сестренкина привычка вечно обниматься с бутылкой или банкой в глазах людей выглядит не столь омерзительно, как мое пристрастие к жвачке.
Сашка промолчала. Среди её знакомых хватает тех, у кого недостатки много серьезнее. А у Софи меньше всего ожидалось наличие какой-либо человеческой слабости. Жует Мисс Само Совершенство, иногда даже в сумочку от Армани или ещё от кого, шарики засовывает. И считает это дурацкой привычкой! Кто бы мог подумать! При бесконечности дирольных улыбок везде где надо и не надо, комплексовать из-за такой мелочи! Впрочем, может для тех кругов, где она раньше крутилась, это и в самом деле признак дурного тона. А она явно бывала в местах, где ещё существует так называемая аристократия, со всеми пережитками и манерами.
— От любой привычки, подцепленной в экстремальных обстоятельствах, отделаться довольно сложно. На земле ад кромешный, в небесах филиал. А мы базировались на бывшем мирренском аэродроме. Склады их нам достались. От свистопляски в небесах, от похорон на земле, от кричащего эфира зачастую просто сходили с ума. Иные ломались. А паёк летчиков отменный. Тогда даже я пила. Руки тряслись. Не от водки, от нервов. У них похоже, были те же проблемы. Вообще-то жвачка их изобретение, потому у нас и не привелось. Но на складах попалась какая-то… со слабым наркотиком вроде, как раз для предотвращения нервного расстройства у летчиков. Пристраститься к этому наркотику невозможно, но приобретя привычку жвачного животного, от неё отделаться сложно. В наш пайковый шоколад тоже какую-то наркоту подмешивали, только мы чихать хотели, и под водяру после полета его трескали…
— О чёрт, завтра же шестое декабря! — театрально схватившись руками за голову вскричала Софи.
— И что? — не поняла Сашка.
— Как что? Мой день рождения.
— Я не знала, извини.
— Не за что извинятся. И речь вовсе не о тебе, и даже не обо мне.
— А о ком же тогда?
— О Марине. Среди массы её дурных привычек есть ещё и привычка напиваться по поводу и без повода. Правда, пить без повода нам её всё-таки кажется удалось отучить. Но… Сейчас ты будешь смеяться, но она добилась у меня чуть ли не письменного разрешения по каким дням можно устраивать свои безобразные пьянки. И завтра как раз один из таких дней.
— Марина по-прежнему много пьёт?
— Много! — Софи хохочет — Да к твоему сведению, пить водку при Марине, всё равно, что при Пушкине писать стихи.
Теперь смешно уже Сашке.
— Не очень-то смейся! — предупредила её Софи. — Она ведь ни одна пить будет. Я то трезвенница… — она на секунду замолчала, и добавила. — Во всяком случае, пока. А вот эти трое… Короче завтра вечером, точнее послезавтра утром я им устрою.
— Извини, я что-то не понимаю.
— Попытаюсь объяснить. Марина пить пьет, но при этом фактически не пьянеет. Зато все прочие оказываются налакавшимися как свиньи. Со всеми вытекающими всеми возможными путями последствиями. А они трое, да ещё может, и ты, напьётесь совершенно капитально.
— Я не пью.
— Ха-ха. Не пить при Марине можно только одним способом — не садится вместе с ней за стол. Если сядешь — проснешься под столом. И не советую проверять. Голова потом несколько дней трещать будет. Да и, кстати, какие у тебя планы на завтра?
— Да собственно, никаких, хотела посидеть… дома, почитать.
— Больше Маришки всё равно не прочтёшь, а останешься завтра здесь…
— Послезавтра проснусь под столом. — с усмешкой закончила Сашка.
— Точно. Кстати, как насчёт того, чтобы провести завтрашний день со мной? Прогуляемся по городу, посетим пару мест для избранных.
— Я не против, но для подобных мест у меня просто нечего надеть…
— Сие не проблема. Заодно и обчистим парочку модных магазинов. Давненько я нигде не бывала в компании умных людей. А одна… Куда не пойду, обязательно какие-нибудь козлы клеится начинают.
— И как ты с ними разбираешься? — Сашка уже знает, что познания Софи в рукопашном бою весьма высоки, и с оружием обращаться умеет, да и просто послать с полным объяснением маршрута, тоже вполне в состоянии, равно как и буквально излучать ледяное призрение ко всем и вся.
— Когда близко кто-либо из этих троих- то сама понимаешь, чем драка с бывшим десантником может закончится. А когда я одна, то приходится действовать по-разному. Язычок то у меня далеко не сахарный. Обычно понимают. Ну, а когда нет… Некоторые любят баллончики, а я предпочитаю ножи.
Сашке показалось, что Софи тянет на её зачастую довольно-таки дурные шуточки, и она поддела её.
— Да вот незадача, ножа-то поблизости может и не оказаться.
— Ха-ха, он-то всегда при мне.
Софи резко скрестила руки на груди. Потом рывок.
Такой «ножичек» Сашка видела только в исторических фильмах. Длинное тонкое гранёное лезвие и рукоятка слоновой кости. Кажется, это называется стилет. А клинок исчез также быстро, как и появился.
А Софи уже всерьёз сказала.
— Я видала довольно много людей, лучше меня владеющих огнестрельным оружием. Но что касается холодного, то я любого вашего киношного мушкетёра в капусту настругаю.
Внизу раздался какой-то шум. Софи прислушалась, и флегматично констатировала.
— Ну вот, пошёл бой на коротких дистанциях с применением всех видов оружия. Может, присоединимся?
Кроме Софи и Сашки, всем четверым абсолютно нечего делать. Мрачную и издёрганную Марину далеко на каждый день тянет на выпивку. В остальные дни они частенько собирались вчетвером и устраивали споры на предмет военной истории. Читать они все читали очень помногу, в военном деле разбираются явно неплохо, а политические взгляды у всех различны. И споры зачастую велись на весьма и весьма повышенных тонах. Перемывают кости всем, от Тутмоса до Буша. До винтика разберут политику того или иного и скрутят обратно. Только споры не академические вовсе, и то и дело на современность срываются. А уж тут такое начинается! До драки чуть ли не доходит. Все упрямые, да на бардак в стране злые, только зол каждый по-своему.
— Пытаться будешь потом, — сказала Софи входя, — мне ваши дебаты уже во как надоели, — она провела рукой по шее.
— Присоединяйся! — предложила Марина.
Сашка её уже достаточно хорошо знала, чтобы понять: эмоциональная встряска в виде этих споров Марине буквально жизненно необходима. Хотя и было понятно, что по уровню аргументации спор весьма походит на столкновение «Запорожца» с «Белазом», причём «Белазом» выступает Марина. Но Сергей, как ни странно, не терял надежды рано или поздно переспорить Марину.
Ну а сегодня, как заметила Сашка Марина ещё только начала разминаться, хотя от Сергея уже можно прикуривать. Марина же пока только с хитрым прищуром смотрит на Сергея и улыбается. По мнению Сашки, такая улыбочка вполне могла быть у кобры.
— Я вообще-то только начала веселиться — сквозь зубы выдавила Марина, поигрывая кухонным ножом.
— Знаешь, прекрасная дама, мне вовсе не улыбается любоваться на рыцарский турнир в стенах моего замка, который плавно перейдёт в обыкновенную пьяную поножовщину.
