Петер Фехервари - Каста огня
Сосредоточенное молчание, а затем:
— Его голова цела? Да… Вижу в твоих мыслях, что да.
— Его голова? При чем тут вообще голова этого несчастного ублюдка?
— Принеси её в кабину, Белая Ворона. Возможно, решение найдется.
Катлер кое-как поднялся на ноги, слишком измученный, чтобы спорить. Его товарищи были мертвы: череп Сандефура выела изнутри демоническая желчь, а останки Поупа вообще не выглядели человеческими. О’Сейшин пропал, только обгорелые фрагменты его летающего трона валялись по всей цистерне, а несколько осколков, словно клинки, торчали из металлических стен.
«Значит, это дрон прикончил демона, — понял Энсор. — Должно быть, там имелась встроенная бомба, и посланник взвел заряд, когда тварь бросилась на него. Но куда делся сам хитрый сукин сын?»
Он нашел о’Сейшина в коридоре, на полпути к кабине пилота. Престарелый тау полз вперед, хрипло хватая воздух, его худощавые ноги волочились по полу, будто парализованные. Арканец склонился над чужаком, и тот поднял глаза, полные трусливого ужаса.
— И куда же это ты собрался, Си? — пожурил его Катлер.
— Я был неправ, — прошептал тау, глядя на отрубленную голову, которая висела на поясе конфедерата. — Мы не сможем существовать в гармонии. Ваша раса больна.
— Ну, спорить не стану, — Энсор болезненно наклонился, поднял о’Сейшина и взвалил добычу на плечи. — Но мы с тобой пройдем через эту заварушку вместе.
— Значит, Катлер жив? — спросил Айверсон, помогая ведьме встать с пола.
— Он умирает, — ровным, но напряженным голосом ответила Скъёлдис. — Наше время на исходе.
— Понимаю, — произнес Хольт. — Мы уже подходим к челноку.
Комиссар увидел, что «Часовые» беспокойно бродят по площадке, не доверяя временному затишью. Потом он внимательно посмотрел на ведьму.
Я должен узнать. Что бы она ни скрывала от меня, я должен это узнать.
— Скажи мне, — тихо выговорил Хольт, уверенный, что ведьма поймет его правильно.
Северянка прятала глаза, но комиссар чувствовал, что она приходит к какому-то решению.
— Айверсон…
Нечто врезалось в канонерку с такой силой, что весь мир содрогнулся. Раздался оглушительный грохот и скрежет терзаемого металла, а на носу «Тритона» распустился огненный цветок, который уничтожил лазпушку и испепелил всех, кто стоял рядом.
— Ложись! — рявкнул Хольт, прыгая на ведьму и закрывая её своим телом. Осколки окон рубки влетели внутрь, мгновенно искромсав растерявшегося рулевого; на спину Айверсону посыпалось битое стекло и обугленные куски мяса, от которых начала тлеть шинель.
Вставай!
Комиссар поднялся на колени. Над ним возвышался Бирс со сложенными за спиной руками, нетронутый огненной бурей.
Война — единственная истина, твой боевой дух — единственная добродетель!
Тут же в дверь вломился страж ведьмы, лицо которого потемнело от ярости при виде разора внутри рубки. Издав приглушенный крик, великан отбросил Айверсона от своей подопечной и поднял женщину на руки.
— Она в порядке, — просипел Хольт, кашляя от едкого дыма. — Просто ошеломлена.
Тогда-то он и услышал неразборчивый шум на палубе внизу. Распахнув дверь, комиссар узрел жалкую картину полной неразберихи: серобокие беспорядочно метались туда-сюда, пытаясь укрыться от жгучего шквала энергоразрядов. Выстрелы шли словно из ниоткуда, и солдаты быстро гибли, а их убийцы оставались незамеченными посреди толпы.
— Следите за трассами! — проревел Айверсон и тут же нырнул обратно в рубку, укрываясь от нацеленной в него очереди.
— Они на борту! — заорал кто-то из конфедератов. — Прямо здесь, с нами!
— Ни черта не вижу! — ругнулся старый Калли, который стоял на одном колене, уперев в плечо громоздкую рельсовую винтовку. — Ничего тут нет!
Очередной разряд оторвал бойцу левое ухо, он вскрикнул от жгучей боли и нечаянно нажал на спуск.
— Собраться в огневые команды! — орал с кормы лейтенант Грейберн. — Надо организовать…
Сверхскоростной твердотельный заряд из винтовки Калли пробил нагрудник офицера и, вырвавшись из спины, почти напрочь оторвал голову стоявшему там гвардейцу. Беззвучно шевеля губами, Грейберн сделал несколько неуверенных шагов назад, перевалился через планширь и исчез. Его невольный убийца даже не видел, что произошло: он уронил винтовку и стоял на коленях, зажимая рану на месте уха.
Кто-то поднял оружие с палубы.
Посмотрев вдоль длинного ствола чужацкой винтовки, Корт Туми почувствовал, как в нем пробуждаются старые инстинкты. Снайпер так и не восстановился после травмы головы, полученной на первый же день в Трясине… так давно… Это был удар ногой, вспоминал серобокий, от рыцаря… на лодке. Потом мир потускнел, как будто кто-то выключил свет в черепе Корта, так что с тех пор он просто ходил по пятам за другими бойцами, делал, что ему говорили, постоянно молчал и почти ни о чем не думал. Всё были уверены, что Туми помрет через неделю, но посмотрите-ка — вот он, у самого конца пути и до сих пор дышит, когда столько народу уже пошло на корм шкрабам. И теперь снайпер понял, в чем причина.
Корт почувствовал монотонное гудение винтовки в руках, и его вялые черты осветила кривобокая улыбка. Это было правильное оружие.
— Есть для нас с тобой работенка, Элоиза, — сказал Туми винтовке и поразился звукам собственного голоса. Он не помнил, почему всегда давал такое имя своему оружию, но знал, что делал так с каждой новой пушкой. Снайпер с любовью обнял Элоизу, и, не заботясь о собственной безопасности, принялся разгадывать шаблон вражеского огня. Отслеживая смертоносные очереди до их источника, он выискивал цель…
Попался! Нападавший выглядел, словно участок дрожащего воздуха над стрелковой площадкой правого борта, схожий по форме с человеком. Враг был почти невидим, но сияющее дуло его оружия стало маяком для снайпера.
Туми произвел выстрел.
Айверсон увидел, как в толпе вспыхивает яркая дрожащая полоса. Мгновение спустя с одной из стрелковых платформ рухнуло безголовое тело, которое с шипением то пропадало из виду, то появлялось вновь. Маскировочная система чужака вышла из строя.
«Стелс-костюмы», — понял комиссар. Ван Галь ведь упоминал ранее, что кавалеристы столкнулись с ними. Помимо невидимости, БСК лазутчиков тау обладали встроенными прыжковыми ранцами, поэтому открытая палуба «Тритона» оказалась для них легкой мишенью. Хольт принялся внимательно осматривать канонерку в поисках других чужаков; согласно отчетам, их маскировочные системы были не совсем идеальными.
Где же вы?
И тут Айверсон заметил их — пару человекоподобных созданий, одно из которых пригибалось за колпаком кормового двигателя, а второе стояло на стрелковой платформе левого борта. Свет как будто огибал их, проскальзывал мимо, очерчивая бесцветные тени. Подвижные, словно ртуть, они лихорадочно мерцали в зеленоватом поле зрения аугметического глаза. Раздраженный Хольт закрыл бионический протез ладонью, прищурил обычный глаз — и тени исчезли.
Дело в импланте. В нем есть нечто, позволяющее мне видеть чужаков. Возможно, это старье не так бесполезно, как я думал.
Айверсон снова подумал о том, сколько же людей носили оптический протез до него. Штуковина была по-настоящему древней. Но у него не осталось времени на пустые размышления. На палубе погибали люди, и, запустив цепной клинок, комиссар спрыгнул вниз.
«Тритон» выглядел паршиво. Амфибия с пылающей носовой частью застыла в паре сотен метров от площадки челнока, и сверху до Мэйхена доносились звуки, будто исходящие из скорбного дома, но это была уже не его битва. Сердце капитана билось прерывистыми толчками, пока он бежал через платформу, на которой находилась стартовая позиция. Тело рыцаря гнило внутри доспеха, пожираемое микроскопическими паразитами, точно так же, как разум гнил внутри черепа, пожираемый бреднями мертвого поэта.
Слабое мясо под железной кожей, схожие судьбы, слишком поздно сплетенные…
Лихорадка не отпускала зуава, и теперь его одновременно бросало в ледяной холод и пылающий жар, но это уже не имело значения. Ничто не имело значения, кроме ярости, обещавшей привести Джона в Громовой край.
Гонись за судьбой, пока не сгинула, догоняй ненависть, пока не прогоркла…
Мэйхен несся к бронированному гиганту, который расстрелял канонерку. БСК «Залп» перекрыл им дорогу, выйдя из бункера впереди, и выпалил из сдвоенных рельсовых пушек, прежде чем кто-то успел отреагировать. Одного раза хватило, чтобы сокрушить носовую броню «Тритона», будто легчайший нательный бронежилет. В ту же секунду конфедератов атаковали отделения воинов огня, появившиеся из туннелей и бункеров вокруг платформы. Немного, всего два или три десятка бойцов, но в дистанционном бою они были смертельно опасны. Выжившие серобокие яростно отстреливались из-за гусениц «Покаяния и боли», но укрытия не спасали от пугающе метких чужаков. Изменить ход сражения снова выпало зуавам.
