Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд
– Помню. Конечно, помню!
Он обнял Дайану и привлек к себе. Он слышал, как бьется ее сердце.
– Это видение продолжилось в снах. Я сидела в саду, и наши дети играли у моих ног. Мальчик и девочка.
– В этом саду? – Калеб вытянул руку к плодовым деревьям.
– Нет. Сад у нашего дома на Авалоне… Поэтому я знаю, что мы вернемся. Вернемся в Великие Галактики, вернемся на Авалон. И принесем людям дар долгой жизни.
Калеб склонился к ее лицу, заглянул в глаза цвета янтаря.
– Ты веришь в сны, любовь моя? Но ты ведь антрополог, ученый доктор! Как-то ты сказала, что грядущее не является в снах, а зависит от нас и внешних обстоятельств. Что такое сны? Разве можно на них полагаться?.. Сны сотканы лишь из наших надежд и мечтаний!
Она долго молчала, потом улыбнулась и погладила его щеку.
Это так, несомненно, так. Но разве надежды и мечты не творят будущее?
* * *– Можешь! – повторил брат Хакко, сильнее затягивая цепочку на горле капитана. Он уставился в его мертвеющие глаза и приказал: – Кричи! Теперь я разрешаю!
Но из горла Ковальского вырвались лишь бульканье и хрип. Зато от воплей и стонов Людвига сотрясались потолок и стены, пол ходил ходуном и растения в оранжерее отплясывали бешеный танец. Это не было преувеличением: «Людвиг Клейн» являлся кораблем-трансформером, и похоже, что управляющий им разум терял контроль над стабильностью среды.
– Успокойся, он еще жив, – произнес адепт и ослабил хватку. – Успокойся, я сказал! Но он умрет, умрет в муках, если ты будешь упрямиться.
Пляска пола, потолка и стен прекратилась. Людвиг пробормотал:
– Циклофетан… Вы обещали, что Дайана и Калеб будут живы… Но циклофетан… Если насытить им воздух и воду, все умрут… Это очень летальное вещество. Дайана, Калеб… еще Десмонд и сьон Аригато… им не выжить…
– Все зависит от них. Есть краулеры, и с помощью силовых щитов можно герметизировать любое помещение. Циклофетан распадается за две декады.
– Но картап и вирус троянской чумы…
– Ты торгуешься, тварь? – Цепочка снова врезалась в шею капитана, и тот захрипел. – Смотри, как он задыхается! Еще немного, и он умрет! Умрет по твоей вине!
«А ведь это мысль!» – подумал брат Хакко. Если настроить киберхирург на реанимацию, смерть может сделаться многократной… Убить, оживить, убить, оживить… Это произведет впечатление! Тварь упряма, однако…
Заметив, что синтезатор окутался фиолетовой дымкой и стал перемещаться к планете, он позволил капитану сделать глоток воздуха. Остальные двигательные функции были блокированы; жертва не могла пошевелить даже пальцем.
Сфера опускалась медленно. Слишком медленно, решил брат Хакко.
– Поторопись! – каркнул он.
– Но агрегат надо спускать с осторожностью, и это займет почти сутки. А на синтез ядов понадобится два стандартных месяца.
– Не пытайся меня обмануть, упрямая тварь! Это планетарный синтезатор! С огромной производительностью!
– Но не бесконечной, – возразил Людвиг. – Вы требуете миллионы тонн, святой отец. Четыре компонента: циклофетан, картап, радуга смерти и вирус троянской чумы… четыре миллиона тонн… Или нужно больше? В этом случае срок увеличится, так как…
– Умолкни, – велел адепт. – Четыре миллиона тонн… Я погорячился, хватит одного циклофетана, двести тысяч тонн и не более того. Кажется, в активной фазе он взаимодействует с азотом воздуха, увеличивая многократно свой объем… что-то вроде цепной реакции… Я не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – отозвался Людвиг. – Двести тысяч тонн циклофетана достаточно, чтобы убить все живое на планете – от растений до высших организмов. Этот яд и правда распадается за две декады… Если Дайана и Калеб не погибнут, они окажутся в мертвом мире. Ни травы и деревьев, ни животных, ни даже микрофлоры… Вы этого хотите, святой отец? Этого?
Сфера остановилась, фиолетовое сияние погасло.
Брат Хакко в ярости стиснул зубы, потом прошипел:
– Вниз, упрямый ублюдок! Веди ее вниз!
– Я н-не м-моогу это сдела-аать! – Голос Людвига сорвался. – Н-не м-моогу!
– Тогда он умрет! Он умрет столько раз, сколько я пожелаю! – Брат Хакко с силой потянул цепочку, кожа на шее капитана лопнула, хлынула кровь, и его лицо начало синеть. – Он умрет, и это будет твоя вина! Как на Шамбале… они тоже не желали покориться, и что?.. Чего они добились?.. Я знаю, ты помнишь, помнишь!
Людвиг завизжал – отчаянно, пронзительно. Визг его сливался с хрипами капитана.
Все же придется его умертвить, решил адепт. Убить и сунуть в реаниматор… только быстро…
Он протянул нить к сознанию капитана – тело Ковальского оставалось неподвижным, но разум корчился в агонии. Брат Хакко с холодной яростью следил, как угасает мозг, как сердце бьется все реже и реже, как сжимаются лишенные воздуха легкие и трепещут в конвульсиях мышцы. Момент беспамятства был близок. Священник ощущал его приближение так ясно, словно смерть держала его за руку.
Вокруг синтезатора вновь вспыхнул фиолетовый ореол.
– Н-не надо… – пролепетал Людвиг. – Н-не надо, умм-моляю…
Сердце Ковальского стукнуло в последний раз и замерло. В тот же миг брату Хакко показалось, что и с ним происходит нечто подобное. Воздух как бы сгустился и застрял в гортани, тьма заволокла глаза, ноги ослабели, и он уже не слышал воплей Людвига – только шум крови, перерастающий в набатный грохот. Захрипев, он откинул голову назад и выпустил из рук цепочку. В эти предсмертные секунды явилось ему видение: низкое хмурое небо, башня на скале, что нависала над морем, и окружавший ее лес. Ветви корявых низкорослых сосен скрещивались и переплетались, врастали в соседние стволы, держась друг за друга с такой непреклонной решимостью, что зимние бури не могли повалить ни единого дерева. В лесу ярился и свистел холодный ветер, и свирепые порывы, коснувшись брата Хакко, уносили вместе с сухими иглами часть его жизни и души. Частицу за частицей, частицу за частицей…
Он еще успел подумать: «Дикарь… проклятый дикарь… достал… все-таки достал…»
Колени адепта подогнулись, и он рухнул на палубу рядом с капитаном. Два человека лежали голова к голове, из шеи Ковальского хлестала кровь, и брат Хакко словно бы приник губами к кровавой лужице.
* * *Они спустились к подножию лестницы на двух гравиплатформах, установили их на прочном грунте под скалой, и Калеб завел на платформы тяжелые машины. Краулеры были расконсервированы, приведены в полную готовность, но так и не пригодились экспедиции – за неимением крупных грузов, статуй или технических конструкций. С Борга они увозили только записи и биологический материал.
Близился вечер. Солнце висело над горизонтом, но маленький диск по-прежнему ослеплял – его лучи падали на воду и земную твердь будто огненные стрелы. Поднимаясь к дому на платформе, Калеб щурился, озирал с надеждой небеса, но в их сияющих глубинах не было ничего, кроме редких облаков. Море в этот день тоже казалось пустынным – ни рыбачьих лодок, ни птиц, парящих над волнами.
У края утеса маячили боевые роботы. Башнеподобные головы часовых повернулись, приподнялись разрядники над плечами, сверкнули кристаллические зрачки, дрогнули антенны, отслеживая движение платформ. Ничего угрожающего… Глаза стражей потухли.
Калеб спрыгнул на землю, протянул руки к Дайане. Выключив компенсаторы тяготения, они опустили платформы у входной арки. Из дома доносились негромкое постукивание и шелест – роботы продолжали перетаскивать груз.
– Больше пяти часов, как он улетел, – промолвил Калеб, всматриваясь в небо. – Подъем на орбиту и стыковка – пятьдесят минут… От Людвига – ничего… Хотел бы я знать, что там происходит!
Дайана молча обняла его. Он вдохнул запах ее волос, прижался губами к ложбинке над ключицей и почувствовал, как отлетают тревоги. Блеск ее глаз, локон, скользнувший по его щеке, нежная ласка пальцев… Мог ли он думать о чем-то еще?.. Корабль, их экспедиция, даже Земля, Авалон и все Великие Галактики удалились в бесконечность и не имели значения. Она была здесь, рядом. Она дарила ему уверенность и силу. Ее магическая власть была не меньше, чем у провидца Вастара, – она ведь тоже заглянула в будущее.
«Я сидела в саду, и наши дети играли у моих ног. Мальчик и девочка…» – вспомнил Калеб. Этот сад и эти малыши ждали их где-то на перекате времен, там, где прежняя жизнь сменится новой, – в день, когда они будут не просто мужчиной и женщиной, а отцом и матерью. Но что бы ни случилось в этом грядущем, думал Калеб, сын Рагнара, один перекат мы уже одолели. Мы вместе! И никакие злые чары не заставят нас расстаться!
Дайана вздрогнула в его объятиях и запрокинула голову. Он проследил ее взгляд – в небе, в зените аметистового купола, что-то сверкало, неторопливо и плавно приближаясь к земле. Крохотная серебряная стрелка мчалась к ним, росла с каждой секундой, но они не слышали ни грохота, ни свиста рассекаемого воздуха – над этим посланцем небес тяготение не было властно. Миг, другой, и стрелка превратилась в конусовидный аппарат, круживший в вышине между горами и морем; затем Людвиг нащупал локатором дом на скале с тысячей ступеней и стал опускать аппарат, словно невесомую пушинку.
