Дмитрий Янковский - В интересах империи
– Я заперт в жилом блоке, одном из первых при входе в восточное крыло. Вентиляция заблокирована, без бластера не пробиться. Необходимо блокировать Марка в том помещении, где он находится, и только потом освобождать меня. В физический контакт вступать с ним нельзя, у него на левой руке самодельный акселератор.
Марина кивнула, после чего экран коммуникатора погас. Но вид обнаженной женщины и ее влажных, чуть набухших губ еще сохранялся в воображении Тима, сердце продолжало учащенно биться, а кровь шумела в ушах. Не медля, разведчик повалился на бок, стараясь рухнуть с кровати на пол так, чтобы об угол стола размозжить выполнивший свою функцию коммуникатор. Но падения не получилось – привязанный к стойке конец жгута не дал телу набрать нужную скорость. В результате Тим тюфяком повалился на пол, а натянувшиеся путы впились в ноги, вызвав острую режущую боль в лодыжках.
Подняться на ноги из столь неловкого положения оказалось непросто, пришлось сначала свернуться калачиком, а потом перевалиться на корточки. И только Картеру это удалось, дверь модуля распахнулась, впустив на порог Марка.
– Что за дьявол тут происходит? – спросил он, стиснув кулак левой руки.
– Ничего, – ответил Тим, стыдливо опустив взгляд.
– Почему камера отключилась? – Спасатель шагнул в глубь помещения.
– Ну… – Разведчик поднялся на ноги.
– Чего «ну»?
– А чем мне тут заняться, по-твоему? – с нажимом спросил Тим, не поднимая глаз. – Пофантазировал немного, вот они и вырубились, наверное.
– Извращенец! – Марк сделал несколько широких шагов и с силой толкнул Картера в грудь.
Это была большая удача. Лучше и не придумаешь. Тим отлетел спиной в стеновую панель и успел вывернуть запястье так, чтобы основной удар пришелся на экран коммуникатора. Тут же натянулись привязанные к ногам путы, разведчик потерял равновесие и грохнулся в стену с такой силой, что корпус устройства на руке треснул. Дело было сделано, теперь никак не получится просмотреть историю соединений и понять, что же произошло во время отключения камеры наблюдения.
Марк рывком поднял Картера и швырнул на кровать.
– Лежи и не дергайся, – со злостью произнес спасатель. – А если камера еще хоть на секунду отключится, я отобью тебе все, что способно реагировать на подобного рода фантазии. Доступно?
– Вполне… – пробубнил Тим. – Руки бы хоть развязал.
– Что?! Тебе еще и руки понадобились? Я предупредил!
Марк покинул комнату и запер за собой дверь. Теперь вся надежда была на расторопность и сообразительность оставшихся на воле членов команды. Хотя слово «команда» не очень подходило к компании, состоявшей из кадрового разведчика, должностного преступника и женщины-порученца. Но выбирать не приходилось. Для одиночки эта миссия оказалась бы и вовсе невыполнимой.
Хуже всего было осознавать, что никаким образом больше не можешь повлиять на развитие ситуации. Что сказано, то сказано, а дальше полная неизвестность. Один лишь Создатель знает, какой план разработают Рик с Мариной и как воплотят его в жизнь. Хорошо, если они не будут сильно мудрить, а просто выполнят данные им указания. Благо, Марина дала возможность проговорить хоть несколько фраз, на что Тим и не рассчитывал. На это у нее сообразительности хватило, что вселяло надежду в успехе предстоящего предприятия.
Ждать – одно из самых неблагодарных занятий. Еще труднее ждать результата событий, предсказать ход которых почти невозможно. Но когда Грувер предложил Тиму службу в разведке, никто и не ожидал, что будет легко. Служба нервная и опасная. Спросил бы кто, ради чего Картер согласился тогда на предложение Грувера, Тим бы затруднился с ответом. Ради денег? Чушь. Можно было найти работу и повыгодней в финансовом отношении. Ради славы? Тоже сомнительно. Эту потребность бывший десантник сполна удовлетворил на полях сражений. Что тогда? Наверное, самый точный ответ прозвучал бы так: ради ощущения причастности к большому и важному делу. Наверное, это тоже потребность. Такая же, как у кого-то в богатстве, к примеру. Просто у кого-то проявляется одна потребность, у кого-то – другая.
Пока Картер мучился в томительном ожидании, Марк пытался понять, что происходит в его собственном мозгу. Никаких сомнений в том, что к его личности присоединилась личность Олафа Гранта, не было. Это очевидно. Странно, но очевидно. Как это произошло, кто и зачем провел подобную операцию, оставалось для спасателя совершенно неясным, однако это и не имело решающего значения. Важно было другое – Марк мог спокойно оперировать не только содержимым памяти ученого, но и его методом строить умозаключения и логические выводы. Это сильно смахивало на шизофрению, да фактически ею и являлось, но при этом давало целый ряд дополнительных возможностей.
Заняв позицию в диспетчерском пункте, Марк вывел на монитор изображение с камеры в комнате Тима и с рассеянным видом поглядывал на пленника. Но происходящее в собственной голове волновало его больше, чем картинка на экране. В нем сосуществовали два человека, он сам и Олаф. И если поначалу внедренная личность лишь давала советы, как уцелеть в резко изменившихся условиях, то чем дальше, тем больше она начала одерживать верх. Марк не всегда даже мог понять, за кого в данный момент думает – за себя или за Гранта. Но надо отдать должное ученому – его интеллект был на высоте, он был способен делать цельные выводы из весьма разрозненных данных, а на основе подобных выводов строил более чем продуктивную линию поведения.
С самого начала он рекомендовал не вступать в открытую конфронтацию с Олафом во плоти. Тот же внутренний голос без труда доказал Марку, что нынешний глава контингента подменен клоном и выполняет все распоряжения ученого. Разбираясь в технологии клонирования лучше, чем кто бы то ни было, внедренная личность попросту указала на ряд характерных для клона признаков. Правда, все эти признаки Марк нашел и у себя самого. Поначалу это вызвало шок, хотелось послать к дьяволу все на свете, включая неумолкающий внутренний голос, но это оказалось не так просто. Интегрированная личность Гранта обладала внушительной волей и приструнила впавшего в истерику Марка, как понесшего скакуна. К тому же Марк кое в чем отличался от других клонов – у него в мозгу не оказалось стандартного для копий модуля послушания. Но внедренная личность Гранта научила ловко его имитировать, не вызывая никаких подозрений у настоящего Олафа.
Когда Марк немного пришел в себя от пережитого потрясения, внутренний голос подсказал ему, как использовать новое положение с выгодой. И тогда Марк начал действовать, инициировав ход событий, которые сделали Марка ключевой фигурой в начавшейся на планете игре. Внедренная личность с таким блеском просчитывала ходы и планировала их наперед, что в успехе сложнейшего предприятия уже не оставалось сомнений. Не хватало лишь малой детали – имперского военного вторжения на Асур. Со дня прилета липового комиссара инициатива полностью ушла из рук настоящего Гранта, хотя тот и не предполагал этого. У него не было шансов на выигрыш, поскольку его соперником оказался он сам. И при равном интеллекте противников у личности, внедренной в голову Марка, было решающее преимущество. Она знала, против кого играет и чего ждать от каждого из ходов, а подлинный Грант не имел об этом ни малейшего представления.
Грант тоже хорошо подготовился, наклепал не только послушных ему клонов, но и довольно много боевых машин, изобретая их на ходу, копируя и дорабатывая известные ему чертежи. Правда, дальше дела пошли не так гладко. Грант мог без труда клонировать любое устройство или живое тело, наделяя его собственным интеллектом и автономностью, он мог клонировать образец любого вооружения, но как только возникала необходимость создать устройство с какими-то новыми функциями, а не копию уже разработанного Империей, у Гранта возникали проблемы. Его способности к техническому дизайну были сильны только в области доработок и усовершенствований, но когда доходило до разработки новых, Гранту катастрофически не хватало специальных, чисто инженерных знаний. Создавая устройства и машины с нуля, Олаф порождал ужасных химер с весьма ограниченной боеспособностью, часто неуклюжих, слишком тяжело бронированных, перенапичканных вооружениями. Каждая из машин обладала лишь рядом заложенных функций, но ведь этого мало. Механизм должен быть целостным, чтобы не стать хламом, а на это уходил труд целой армии инженеров самой разной специализации. Грант же был специалистом хоть и неординарным, но в узкой области, что мешало ему создавать чудеса технического дизайна своими силами.
Выручала его лишь уникальная особенность памяти, которая развилась за время работы технологом в Корпорации. По особому ассоциативному алгоритму Олаф был способен запомнить любую модель в чертежах и технологических матрицах, сколь бы сложной она ни была. То, что инженеры держали в памяти компьютеров в виде длинных многозначных чисел, обозначающих порядок распределения деталей и материалов, Грант был способен запомнить в виде последовательности цветов и звуков, а затем накрепко удерживать этот ассоциативный образ в голове. В результате он мог воспроизвести знакомые чертежи и создать машины, над которыми приходилось работать в Корпорации. Большинство выпускаемых там моделей представляли собой бытовые и строительные механизмы, так что в условиях Асура от них не было ни малейшего толку. Олаф был бы рад выкинуть из головы этот мусор, но это было не в его власти – память крепко держала ассоциативные образы чертежных и сборочных последовательностей. Но бесполезным было далеко не все. Корпорация строила один вид транспортных звездолетов и три вида орбитальных челноков. Если бы не знание этих чертежей, Грант бы не решился на столь дерзкую аферу.
