Александр Тестов - Варяги
Он лежал на земляном полу и ждал, что умрет. Он уже почти чувствовал, что умирает. Нет – уже умер! Но все круто изменилось, и к нему вернулась надежда. Надежда на жизнь…
* * *Во дворе борга жарко полыхали костры. Огонь жадно пожирал короткие бревна, которыми викинги кормили огонь. Недавний узник смотрел, как опьяненные победой и брагой новые хозяева Альдегьюборга веселились у костров. Приплясывали и горланили песни о далекой покинутой родине, о прекрасных валькириях, о великой славе в предстоящих походах и сражениях…
Ему, оборванному и чудовищно грязному, которого не раз называли обидным словом «трель», это веселье казалось сейчас дьявольскими плясками. «Пир во время чумы», – мелькнула знакомая фраза.
Его никто не сторожил. Не сторожил со вчерашнего дня, когда к нему в погреб спустился этот новый ярл. Да и еще с ним был добрый старик. Дверь его тюрьмы осталась открытой, и вот сегодня он еще засветло заставил себя выйти наружу. Тело чертовски болело, но он выполз на свет. Он был несказанно рад, когда солнечный свет резанул глаза. И пусть это солнце уже не грело, но его измученное тело радовалось и этому. Узник, прикрываясь от осеннего солнца руками, долго сидел, ждал, когда глаза привыкнут к ослепительному миру. Но солнце его обмануло. Оно быстро потухло, скатившись за горизонт.
А викинги все пировали, возносили хвалу Одину и поминали своих товарищей. Что им за дело до грязного человека?! Он закрыл глаза. Голова кружилась, клонило в сон и еще чудовищно хотелось есть. Желудок уже давно пережег все запасы жиров, и уже наверное, истреблял самого себя.
– Сигурд, ты не спишь?
Он лениво открыл глаза, повернул голову.
– А, это ты…
– Да, я, – ответил старик.
Он подошел ближе.
– Меня зовут Вемунд, если ты не помнишь.
– Ага, я помню, – устало ответил Сигурд.
– Вот и хорошо.
Сказитель снял с плеча принесенную небольшую шкуру. Он расстелил ее на земле и, не обращая внимания на робкие протесты юноши, пересадил его. Затем Вемунд извлек из своего походного мешка новенький шерстяной плащ.
– Вот так-то будет лучше, – произнес Сказитель, накидывая плащ на плечи бывшего узника, – носи себе.
Сигурд машинально укутался поплотнее, стало теплее, уютнее. Скальд поправил висевшую через плечо сумку, сел рядом.
– Пора бы тебе и подкрепиться, – продолжил скальд, извлекая провизию, – а то исхудал ты очень там, – он кивнул головой на вход в погреб.
От пиршества викингов недавнему узнику достался большой ломоть хлеба, немного сыра и кусок жареной телятины.
– И вот еще, – Вемунд снял с плеча кожаную флягу и протянул Сигурду.
Он не то чтобы обрадовался браге, и все же это было лучше, чем слизывать капельки воды с прогнивших бревен погреба.
– Спасибо тебе, скальд, – поблагодарил Сигурд.
Еда была великолепна, восхитительна, божественна. Главное, съесть немного, только едва утолить голод, а то…
– Я слышал твою сагу, – с набитым ртом сказал Сигурд.
– Понравилось?
– Да. Вот только я не все разобрал. Я плохо знаю ваш язык.
Сказитель понимающе качнул головой. Он терпеливо ждал, когда юноша насытится, и молча созерцал горящие невдалеке костры. А вопросов у него накопилось изрядно.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил Сигурд, отстраняясь от еды, – уф, тяжело-о-о.
Он откинулся на стенку погреба и блаженно закрыл глаза.
– Ты тоже хочешь узнать, откуда я прибыл сюда? – первым спросил Сигурд.
Скальд повернул голову, посмотрел в глаза юноше и кивнул.
– Я чувствую, что в тебе сидит великая тайна. И мне бы хотелось ее знать.
– Чтобы сочинить еще одну сагу?
Вемунд улыбнулся в усы:
– А почему бы и нет….
* * *– Значит, ты из далекой страны и попал сюда не по своей воле?
– Да, – ответил Сигурд.
Ему с трудом удавалось подобрать нужные скандинавские слова, чтобы рассказать скальду свою историю. Юноша видел, что Вемунд силится понять его, и, видимо, не без результата. Хотя скальду многое приходилось домысливать самостоятельно.
– Тебе надо учить наш язык, – посоветовал Сказитель, – многое из твоих слов не понятно мне, а хотелось бы знать всю правду.
– Да пойми ты, – занервничал Сигурд и стал вновь путать русские и скандинавские слова, – я не отсюда, эа иаркли, не из твоего времени! Эк ком, башня была большая… тад ригнир… коген, и кажись гробанулись мы с парнями вниз, эа иаркли. Ну вроде того… сва эр ку комит. А потом с конунгом Хольмградским пошли эр фердир… в поход. Потом меня долбануло в бою, ор бутор, и я потерял друзей… или это они меня потеряли… эа иаркли.
Он говорил еще что-то, часто повторяясь, пытаясь втолковать скальду, что мир, из которого он прибыл, другой, не похожий на этот. Вернее он похож, вот только время другое, совсем другое…
– Так, значит, твои друзья могут считать тебя погибшим? – переспросил скальд Вемунд после того, как Сигурд окончил свой рассказ.
– Может и так, – пожал плечами недавний узник, – да только как проверить. Я даже не знаю, где они.
Сказитель медленно разгладил седую бороду. Костер, вокруг которого веселились самые стойкие из викингов, затухал. Сами же воины, притомленные брагой и плясками, наконец угомонились и мирно похрапывали кто где. Скальд посмотрел на стену – не всем сегодня выпала удача наполнить свое чрево пенными напитками. Вемунд заметил несколько факелов, блуждающих в ночи на крепостной стене, – стража бодрствовала.
Вемунд ждал, когда Сигурд совладает со своим волнением и продолжит. И он продолжил. На сей раз он говорил медленно, тщательно подбирая знакомые скандинавские слова. Сигурд хотел, чтобы скальд понял его и, быть может, помог, подсказал. Нет, не то чтобы Сигурд безоглядно стремился назад в свое время, но он хотел чего-то понятного, определенного… трудно ведь вот так начинать новую жизнь в прошлом, с потери друзей и этого холодного погреба.
Вемунд слушал внимательно и, кажется, начинал понимать, что по воле богов случаются странные и запутанные вещи. Миры сдвигаются, перемешиваются, как и было предсказано еще давным-давно. Он слышал нечто подобное еще от своего деда, который, как ему тогда казалось, потешал детей своими рассказами. Да, миры сходятся, и вскоре многое может измениться окончательно. Уж боги об этом позаботятся, вот только зачем это богам?!
Вемунд слушал Сигурда, слушал и размышлял. Древо жизни уходит корнями глубоко, пронзает все миры, по его ветвям струится время и часто переплетается. Кто мы без предков? Никто. Что бы мы знали без предыдущего поколения? Ничего. А впереди еще много колец, вплетенных в судьбы богов и людей. «Эх, великий Ясень Иггдрасиль,[72] – мысленно вздохнул Сказитель, – долго ли еще твой ствол будет соединять небо, землю и подземный мир? Что же должно измениться?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});