Валентин Егоров - Танкист

Прохор Ломакин, Сергей Мышенков и Михаил Кувалдин передали старшине Полтавченко проездные документы, аттестаты на полевое и денежное довольствие. А затем, следуя его целеуказаниям, они отправились в разведвзвод, где начали обустраиваться в небольшом закутке, соорудили себе топчаны, матрасы набили свежим сеном, чтобы тут же завалиться на них, чтобы хорошенько выспаться на свободе, вне стен тюремных камер.

Несмотря на молодость, отвратительную дорогу до Белгорода, а затем до места расположения 27-й гвардейской танковой бригады, эта настоящая русская дорога сумела-таки из молодых парней выбить все силы. Да и двухгодичное пребывание в энкеведешной тюрьме давало себя знать, там они здорово ослабели. Вскоре все трое крепко спали, а принесший им сухой паек старшина Полтавченко, долго стоял и смотрел, как спят эти молокососы.

В этом году июньские дни под Белгородом и Курском были напоены летней жарой, по вечерам красноармейцам даже шевелиться не хотелось. Целые дни они проводили под открытым небом в полях, где работали, не покладая рук, роя траншеи и окопы, с раннего утра до позднего вечера.

Проснувшись утром следующего дня, Прошка после плотного завтрака вышел во двор дома, в котором стоял разведвзвод, так сильно потянулся всем своим телом, чтобы каждая косточка скелета звонко и протяжно хрустнула, словно домашняя кошка после приема большой дозы валерианы. Этот дом с двором располагался на вершине берега Северского Донца. Поэтому с него было хорошо видно, как взвод за взводом, рота за ротой, тысячи и тысячи красноармейцев покидали места ночлега, отправлялись на огневые позиции. Там они продолжат рытье окопов, траншей, строительство полевых и фортификационных укреплений. В этот момент у него в голове мелькнула мысль о том, что и в том, что их не приписали ни к одному взводу танкового батальона, имело свою выгоду, в какой-то мере они были свободны. Они не находились под постоянным взором ротных старшин и взводных сержантов, поэтому могли заниматься своими собственными делами..

Прохор вышел на улицу и по ней спустился к самому срезу воды, поселок Ржавец высился за его спиной невзрачными домами. Затем он нашел прибрежный косогор, с которого хорошо просматривалась сама речная излучина и два моста, соединяющие два берега этой реки. Он с удобством расположился на вершине этого косогора и, положив голову на руки, лениво веками прикрыл свои глаза от яркого летнего солнышка. Он лежал таким образом, чтобы, время от времени, открывая глаза, посматривать на мосты через реку и на ведущие к ним дороги противоположного берега. Скоро на этой дороге, если поверить тому чувству, которое у него возникло где-то глубоко в его сознании, должен был появиться тягач с грузовой платформой, на которой их танк КВ везут в расположение батальона в поселке Ржавец. Свой КВ Прохор не видел вот уже почти два года, с тех пор, когда они с ним расстались на берегу великого украинского Днепра. Прохор лежал на косогоре, слегка подремывал и вспоминал свои последние дни в тюрьме на Лубянке.

Когда следователь им сообщил о том, что высшее руководство Наркомата внутренних дел, вероятнее всего, положительно решит их просьбу об отправлении на фронт, то они очень этому обрадовались. Затем им сообщили, что они, как экипаж тяжелого танка КВ, будут направлены в район Курска или Орла. Следователь сказал, что в том районе немцы планируют свое новое летнее наступление, глубокий прорыв обороны РККА. Причем, по разведывательным данным немцы в это сражение бросят свои новые тяжелые танки. Поэтому их экипажу основной боевой задачей будет поставлена борьба, уничтожение именно этих немецких тяжелых танков. В заключение следователь жестко добавил, что после окончания сражения, независимо от конечного результата, они будут возвращены в Москву для дальнейшего расследования, а их КВ будет снова передан в техническую лабораторию НКВД для дальнейшего изучения.

Честно говоря, все трое заключенных очень обрадовались такому решению. Они были готовы отправляться в путь на фронт в любую минут. Багажа у них не было, даже своей одежды не было, одна только тюремная роба!

Прошка Ломакин не терял надежду на освобождение даже в самые тяжелые минуты нахождения в тюрьме. Поэтому эту первичную информацию о возможном их направлении на фронт он воспринял с большим достоинством. Тогда Прохор и заявил следователям о том, чтобы им вернули именно их КВ, а не какой-либо другой тяжелый танк, чтобы его перевооружили на 122 мм. Пушку, чтобы им предоставили возможность воевать по своему усмотрению.

Один из следователей, имевший наиболее высокий энкеведешный чин, майора государственной безопасности, написал записку на имя наркома внутренних дел СССР, в которой изложил просьбы Ломакина. Затем он к этой записке приписал свое личное мнение о том, что считает арестованные Ломакин, Мышенков и Кувалдин принесут большую пользу на линии фронта. Записка ушла, и почти месяц на нее не было никакого ответа.

Прошка в тот момент не терял зря времени! Он занимался теоретическими расчетами, каким способом на их КВ можно было бы установить 122 мм гаубицу. К тому времени 76 мм танковую пушка КВ стала анахронизмом, ее обязательно следовало бы заменить на более мощное танковое орудие. Расчеты Прошки теоретически доказывали, что танк КВ с новым орудием действительно превращался в страшное оружие по уничтожению немецких тяжелых танков. Мог их расстреливать с дальнего расстояния!

Прошка, по-прежнему, лежал на косогоре, пригревшись на солнце, он начал впадать в более глубокую дрему, а память все возвращалась и возвращалась в его недавнее прошлое! В этот момент он получил мысленное послание от Мишки Кувалдина.

Сразу же после завтрака Мишка Кувалдин вместе с танкистами 1-й роты батальона капитана Авраменко отправился на батальонное стрельбище. Ему очень хотелось посмотреть на то, как сегодня стреляют советские танкисты, да и себя хотел показать в качестве отличного наводчика танкового орудия. Утром этого дня у этого сельского паренька, танкиста, было отличное, безоблачное настроение. Связавшись и мысленно переговорив с Прошкой Ломакиным, Мишка одним прыжком вскочил в кузов полуторки, которая ехала на танковый полигон. Вскоре этот грузовичок вместе с Кувалдиным скрылся в большом пыльном облаке белгородской пыли, поднявшейся на дороге после проезда полуторки.

После почти двухлетнего пребывания в тюремной камере одиночке у Сергея Мышенкова в характере появилась и начала развиваться новая черта. Он больше уже не мог долгое время проводить в одиночестве, старался придерживаться какой-либо компании. Серега теперь предпочитал развлекаться и одновременно заниматься полезным делом. Вот и сейчас он был в окружении пятерых деревенских мальчишек в возрасте от восьми до десяти лет, во дворе одного дома. С ними он обсуждал серьезнейший вопрос организации совместной рыбалки на Северском Донце.