Борис Громов - Насмерть

А вот от обильного праздничного застолья в честь «возвращения блудного дяди» пришлось отказаться. После вынужденной диеты в рабском бараке от простой и сытной, но тяжелой пищи у Рыжего запросто заворот кишок может приключиться. Так что, наварил ему наш отрядный кашевар жиденького куриного супчика. Но Волженков, явно понимающий что к чему, не только обижаться не стал, но и от души спасибо сказал за такую заботу. На ночь я их с Вовкой устроил в старшинской каптерке. Один черт не уснут, болтать будут, а в казарме так еще и другим отдохнуть не дадут.

А вот ранним утром мое образовавшееся было накануне хорошее настроение грубо и основательно разрушили. Еще даже не взошло солнце, когда часовой с КПП на центральных воротах доложил, что меня срочно хочет по очень важному делу видеть Прохоров. Интересно, чего это принесло его ни свет ни заря? Бессонница, что ли, мучает, хочет, чтоб я ему колыбельную спел?

М-да, что-то лицо Владимира Сергеевича к шуткам ни разу не располагает. Нервничает начальник охраны, сильно волнуется.

— Вот что, Михаил, — сразу берет он быка за рога. — То, что что-то с тобой не так, я еще в первый день почувствовал. Прямо свербило у меня внутри, что не так в тебе что-то. Но, не думал я, что все настолько серьезно. Однако я тебе задолжал, здорово задолжал, потому и пришел…

— Так, погоди-ка, Сергеич, куда-то тебя не туда несет. В чем хоть дело?

— В чем дело? Да в том, что полчаса назад кто-то красиво подорвал ангар, в котором Черный Полковник свой «Тополь» держал. Капитально накрыл, только стены внутрь рухнули. Восстановлению, как говорится, не подлежит. Во всем винят югороссийских диверсантов. Вы что, действительно надеялись, что Полковник на вас не подумает?

Оп-па! Вот так вот значит! А это, друзья, оборотная медаль зловещей и загадочной популярности, когда что бы о тебе ни сказали, все будет восприниматься как правда. Думаю, что Полковник сейчас гарантированно не в духе и никаких объяснений слушать просто не станет, не интересны они ему. К тому же — середина сентября на дворе. А осень, как известно, пора обострений у психов. Вот ведь попали, так попали! Так, стоп!

— Погоди, Сергеич, а ты-то откуда обо всем этом знаешь?

— Меня, Миша, история с вырезанным хутором очень многому научила. Вот и обзавелся я, в обход запрета, какой-никакой радиосвязью. А в Рощинском, в двух шагах от базы, живет один человечек, что мне по гроб жизни кое за что обязан. Вот и сообщил сразу же. Там сейчас вовсю к акции возмездия готовятся. Думаю, час-полтора у вас есть, но не больше. Так что, господин югороссийский шпион, собирай-ка парней своих, и рвите быстрее, пока вас тут не окружили и не перебили.

Вот оно как. Кто-то устроил на базе в Рощинском диверсию, а все стрелки красиво перевели на нас. Зашибись! Вот и вылез-таки тот самый, третий вариант, которого я больше всего опасался еще в Большой Ивановке: весь наш отряд — просто ширма, дымовая завеса между Полковником и еще кем-то, выполняющим настоящее задание. Прикрытие, отвлекающий фактор. Пока все внимание Полковника и его бандитов сосредоточено на нас, кто-то, оставаясь в тени, делает свое дело. Нет, оно, конечно, красиво придумано. Вот только нас о том, что мы наживка, предупредить почему-то забыли и если б не человеческий порыв Прохорова, то часа через полтора-два нашу базу, вместе с нами, мешали бы с грязью пушками БМП. Интересно, а про спутник это изначально «деза» была? Нет, вряд ли, ведь Черный Полковник это чертово изделие П-26/17-бис тоже искал, причем долго и тщательно, а ведь он на доверчивого простачка не похож совершенно. Значит, подождали наши штабные полтора месяца, поняли, что результатов нет, да и решили, что коль спутник не найден, так хоть полковнику клыки выбить нужно, пока есть такая возможность. А мы… А что мы? Кому там интересны судьбы тридцати мужиков? Не тот уровень, там дивизии, словно пешки, на размен отдают.

— Спасибо тебе, Сергеич, — я крепко жму руку Прохорову. — Ты уж прости, если что не так было. Кстати, у тебя-то проблем не будет?

— А у меня-то с чего? Я сейчас вообще дома сплю, седьмой сон вижу, а у тебя, да часового твоего — просто коллективная галлюцинация. И обо всем произошедшем я узнаю, только когда меня через пару часов люди полковника разбудят. Смекаешь?

— А то. Ладно, тогда давай, дуй домой, пока тебя какой-нибудь глазастый ночной гуляка не увидал. А нам, и правда, пора.

— Ты, Михаил, вот что, — придерживает меня за рукав Прохоров. — Когда будешь там своим по здешним раскладам докладывать, так и скажи, что не все тут за Полковника костьми ложиться собираются. Что кое-кому его порядки — как кость в горле, только сил у них маловато, вот сами и не дергаются. Хорошо?

— Понял, — киваю я в ответ. — Если жив останусь — обязательно передам.

— Ни пуха тебе, наемник.

— К черту!

Собирались мы тихо и быстро. Принцип простой — хватай мешки, вокзал отходит. С собой — только самое необходимое, без чего не обойтись. Остальное — бросить к чертям собачьим! Не настолько это барахло ценное, чтоб из-за него помирать. А что у нас особо ценного при себе? Оружие, боеприпасы, кое-какая жратва сухим пайком, да вода. В дорогу дал команду одеваться в «горки», а то вдруг придется с бредунами Полковника схлестнуться, а одеты-то одинаково. Белые повязки, конечно, на рукава сделать можно, как в Червленной этой зимой… Но, Полковник тоже в нашей армии служил и такие «военные хитрости» для него — детский сад. Так что, уж лучше отличаться. Противник тебя тоже сразу вычислит, зато свои случайно не подстрелят.

И снова меня приятно удивил Волженков. Когда он уяснил суть поднявшейся вокруг почти бесшумной, но интенсивной суеты, то спокойно кивнул и произнес:

— Ну, хоть помыться и поесть по-человечески успел напоследок, да в чистое переоделся. Это хорошо! Ты, старшой, дай-ка мне автоматик, может, тоже чем подсобить смогу. А в бою свободным человеком умирать, оно всегда приятнее, чем рабом на нефтеперегонке.

Автомата нам для хорошего человека не жалко, так что, Рыжий, будет у тебя шанс повоевать.

— Эх, командир, — вздыхает стоящий рядом Вовка, — жалко, что задачу-то мы так и не выполнили.

— Ну, то что вы сюда не специально за мной такой толпой заявились, я сразу понял, — попытался немного разрядить обстановку шуткой Рыжий. — А вот ради чего вы сами головы в пасть тигру сунули, послушать было бы интересно.

— Да какая теперь разница, — отмахнулся я.

— Э, не скажи, старшой, разница она всегда есть, даже если ты ее не видишь, — резонно возразил Волженков.

— Искали мы тут кое-что, Сан Саныч. Но не нашли. А теперь, видно, и не найдем уже.

— Чуть конкретнее можно? — не унимается старый ходок.