Евгений Щепетнов - Звереныш

Парнишка не уклонился, не отпрыгнул – он небрежно отвел от груди клинок меча, почти вонзившийся в грудь, и прямым, бесхитростным ударом кулака врезал в нос нападавшего так, что проломил череп.

– «Кулак молотобойца»! – бесстрастно прокомментировал Вожак. – Хороший удар! Им и щиты проламывают!

Убитый бесноватый не успел еще упасть, как та же судьба постигла второго бойца – два сложенных вместе пальца пробили глаз и сквозь глазницу проникли в мозг, умертвив не хуже арбалетного болта.

Третий нападавший успел отпрыгнуть в сторону, бросил мечи и встал на колени перед зеркалом, умоляюще сложив перед грудью руки:

– Ваше Величество, помилуйте! Я воевал за вас десять лет! Вы – мой Император, я вас боготворю! Ваше Величество, что угодно – простите! Я не убивал! Не насиловал! Я ее только держал!

Залитое кровью товарищей лицо гвардейца было страшно, искаженное страхом, надеждой, отчаянием. Император напрягся, даже хотел встать, но не успел. За спиной мужчины выросла фигура убийцы. Он мгновенно схватил жертву за голову, повернул – шея хрустнула и сломалась. Глухой удар – крепкое тело упало на песок и затихло.

Золотоволосый оглянулся, увидел, что один из первых поверженных бойцов еще хрипит и булькает разорванной гортанью – могучее тело никак не хотело умирать. Он поднял с песка один из мечей, подошел к умирающему, задрав голову, взял за волосы, деловито, молча, стал перепиливать шею.

Движение – рана до позвоночника, нажим, хруст – голова в руках парнишки летит прямо к зеркалу, ударившись о стекло, оставив на нем кровавый потек. Следующий человек, и снова летит отрезанная голова. И так все до единого, под молчание в комнате наблюдений.

– Монстр! – сдавленно прошептал Император и уже громче добавил: – Ты был прав, мой Вожак! Это монстр! Он даже не вздрогнул, будто съел плюшку или выпил чашку сока! Страшный человек. Теперь я тебя понимаю! Кстати – он не воспользовался оружием! Голыми руками!

– Он очень дисциплинирован, – краем рта ухмыльнулся Лаган. – Заметьте, им было сказано: «У вас не будет оружия». Он его и не взял. Только чтобы добить, и все. Хорошая работа.

– Хорошая! – кивнули командир Корпуса и начальник Секретной службы.

– Я его хочу! – выдохнула принцесса и покосилась на отца. – Я имела в виду, чтобы он меня охранял! Папа, как это устроить? Его все равно нельзя в тайные убийцы, вы сами сказали! Почему бы ему не охранять меня? Он подходит на эту роль!

– Не сомневаюсь! – хрипло захохотал Император, чувствуя, как кровь прилила к чреслам. Нет, все-таки перед приемом нужно будет немного отдохнуть… с женщиной. Зрелище крови так возбуждает! А лекари говорят, что естественные желания сдерживать – вредить себе!

– Что это?! – вдруг встрепенулась принцесса. – Что происходит?!

В комнату вошли трое. Дети. Лет пяти-шести от роду. Две девочки и мальчик. Они с ужасом смотрели на залитую кровью арену, держась за руки, будто на прогулке с нянечкой.

Император бросил взгляд на Звереныша – нет, в лице парня ничего не изменилось.

– Дети главного бунтовщика, купца Онтораса, – шепнул судья. – Мы решили их казнить. Все проклятое семя под корень, чтобы неповадно. Чтобы знали! А потом их тела выставим на площади города, засоленные, чтобы дольше висели!

– Не люблю я, когда детей… – поморщился Император, потом просветлел. – Интересно, а как он с ними поступит? Сможет ваш Зверь их убить?

– Сможет, – уверенно сказал Лаган и с усмешкой напомнил: – А вы проиграли, Ваше Величество!

– Да ладно тебе… получишь свой выигрыш! – рассмеялся Император. – Помню! Я больше выиграл – ты мне преподнес великолепное оружие, моих Мастеров смерти! Я тобой доволен, Лаган!

– Спасибо, Ваше Величество! – Лаган кивнул и стал наблюдать за тем, как Звереныш медленно подходит к детям. Те даже не плакали. Они обреченно смотрели на убийцу широко раскрытыми глазами, потом девочка вдруг спросила звонким голосом, хорошо слышным в комнате наблюдений:

– Ты не сделаешь мне больно? Нельзя делать больно, мне мама сказала, так только плохие люди делают! Уходи! Ты нам не нравишься! Мы тебя боимся!

Звереныш подошел и положил руку девочке на голову. В другой у него был меч, помедлил…

И тут принцесса громко закричала:

– Не надо! Папа! Останови их! Не хочу! Она похожа на меня маленькую! Пусть живут! Я сделаю все, что ты хочешь, буду слушаться!

Император вскочил, подошел к стеклу, коснулся, и мгновенно оно стало прозрачным и передающим звук на арену:

– Стой! Остановись! Я запрещаю убивать их! – Император был доволен: принцесса все-таки покорилась. А что еще нужно отцу, чтобы у него поднялось настроение?

– Да, мой Император! – Звереныш встал на колени и поклонился Венценосному, упершись лбом в пол.

– Я доволен тобой, мастер! – Император вещал громко, пафосно, встав в красивую позу, и наслаждался произведенным эффектом – компаньонки дочери смотрели на него влюбленными глазами, и Венценосный уже представлял мешанину из голых молодых тел в его большой кровати.

Первый после Создателя. Кто ему может противиться на этой земле?!

Император Занусса! Гедрес Великолепный!

Император сел на свое место, сделав зеркало непроницаемым, обернулся к Вожаку и сказал мягким, бархатным голосом довольного жизнью человека:

– Завтра жду у себя в полдень. Отдам должок, заодно поговорим. Спасибо за представление, все было отлично! Верно, дочь?

– Верно, папочка! Я тебя люблю!

Агалана встала и порывисто поцеловала Императора в надушенную щеку.

День сегодня и вправду удался.

Глава 11

– Возможно, если бы ты их убил, сделал бы доброе дело… – Атрап поставил чашку на стол и печально посмотрел на Адруса. Ему было искренне жаль парня. Честно сказать, настоятель до конца так и не знал, какие гадости происходят в Школе. На испытаниях он не присутствовал, а Вожак о них не больно-то распространялся, учащиеся тоже почти ничего не говорили. Так… доходили отголоски, но ничего конкретного.

Нет, Атрап не осуждал такую жестокость – в белых перчатках политику не делают. Но он лично не смог бы так жестоко расправляться с людьми… сам. Или смотреть на то, как их казнят.

В этом нет ничего красивого. Грязь, кровь, вонь – это не для благородного человека, ценителя красоты! Для того и существуют палачи, исполнители! Тупые, толстокожие, жестокие люди! Не художники, не музыканты.

– Я думал над этим, – помолчав, сознался Адрус. – Их теперь продадут с торгов – я узнавал. Куда они попадут? Что с ними будет? Девчонка такая хорошенькая, глазищи огромные…