Василий Головачев - Избавитель
— Что?
Ростислав вдруг поймал мысль, беспокоившую его со времени их появления в хроне Дуггура.
— Мы слишком просто завладели мечом и «умертвием», — быстро сказал он. — Дуггур должен был предусмотреть наше появление и оставить засаду. Или усилить охрану. Почему он этого не сделал?
— Я тоже подумал об этом, — хмыкнул Сухов-старший.
— Поздно, бывший носитель Седьмого! — раздался с небес гулкий раскатистый голос.
Равнина содрогнулась. Потоки серой жижи вспенились и воспламенились, превращаясь в ручьи жидкого огня и реки лавы.
В сотне метров от застывших людей проявился призрак всадника-гиганта на жутком звере, соединявшем в себе черты коня и носорога. Все узнали в этом звере жругра. Призрак плыл, колебался, покрывался сеточкой фиолетовых молний, становился совсем прозрачным или начинал светиться, но так и не достиг вещественной плотности. Он был похож и на старика в развевающихся лохмотьях (вылитый Праселк!), и на горбатого хаббардианца, и на гигантского медведя.
— Дуггур! — хладнокровно сказал Такэда, поднимая меч и отступая с ним.
— Он самый, оруженосец! Не совсем весь, но больше чем наполовину.
Ростислав понял, что речь идет о физическом воплощении многомерного существа. Игва Дуггур жил одновременно в сотнях «измерений» — миров Веера, и появился в своих владениях как коллективное существо, собрав множество своих «дублей» в одно тело.
— Не верил, что вы осмелитесь заявиться прямо ко мне домой, — продолжал всадник гулким басом, медленно приближаясь и нависая над людьми. — Вы наглее, чем я думал. Тем лучше, пора остановить вас, пока не наломали дров.
Взрослые попятились, собираясь вокруг Будимира.
Ростислав, отступая, подобрал гранату, спрятал за спину.
Появился Инсект, блистая хитиновой броней, словно обсыпанный алмазной пылью.
— Кого я вижу! — прогрохотал всадник насмешливо (разумеется, это был не голос — мыслепередача, отражавшая эмоции говорившего). — Мастер Формика сапиенс, бывший Собиратель Семерых собственной персоной! Разве мой пастух отпустил тебя?
— Меня освободили, — учтиво отозвался Инсект, покрываясь такой же сеточкой молний, как и Дуггур.
— Как это мило! Вечно люди вмешиваются в чужие дела и освобождают тех, кто этого не просит. Однако тебе не повезло, мастер, сегодня ты разделишь участь землян, зашедших непозволительно далеко.
— Меня много, — тем же тоном сказал Муравей Муравьев, раздваиваясь. — Вряд ли тебе удастся справиться со всем моим родом.
Инсектов стало четверо, потом восемь, шестнадцать, тридцать два. Вот уже перед всадником целое войско! Но Дуггур не испугался.
— Блефуешь, мастер, — захохотал он так, что небо потрескалось и с него на равнину посыпались металлические листы. — Это все фантомы, детей пугать.
Он взмахнул огромной рукой, и всё грозное муравьиное воинство заколебалось как отражение в воде, раскололось на осколки и блики, исчезло.
Инсект метнул яркую золотую молнию.
Небрежным движением ладони всадник отбил ее. Глаза его вспыхнули черным огнем. Людей шатнуло. Ростиславу показалось, что у него в груди сердце остановилось и замерзло.
— Бросайте, дядя Слава! — послышался тоненький пси-голосок Будимира. — У вас инферно-мина! Я его отвлеку!
Мальчик вдруг взвился в воздух, словно его швырнула катапульта, и вонзил в голову всадника ослепительно белый клинок энергетического разряда. Отбить его Дуггур не успел, хотя при этом не очень-то и пострадал, только лицо почернело, да фигура покрылась пульсирующими темными пятнами.
— Ах ты, микроб!
Всадник попятился, поднял над головой ало засветившиеся руки.
И в этот момент Ростислав выдернул чеку гранаты и метнул изо всех сил, помогая ей лететь мыслью и волей.
Граната, названная Будимиром инферно-миной, врезалась в лоб «коню-носорогу» Дуггура и взорвалась. Но не во все стороны, как обычная граната, а вовнутрь! Она оказалась чем-то вроде генератора свертки пространства в черную дыру.
В течение нескольких мгновений образовавшаяся черная воронка втянула в себя голову «коня», затем грудь, передние ноги и часть туловища всадника. Процесс этот развивался все стремительнее, начиная поглощать и почву, и пылающие ручьи, и самого Дуггура.
— Бежим! — крикнул Будимир.
Инсект, очнувшийся от атаки игвы, поддержал его на уровне силы, и землян увлек тоннель хроноперехода, в последний момент унесший их из гибнущего «дворца» Дуггура.
Глава 5
Олирна приняла беглецов, как всегда, дружелюбно и приветливо, несмотря на свою незаживающую рану — Мировую Язву, след великой битвы светлых и темных сил, происшедшей за тысячу лет до появления на ней Посланника, отца Будимира.
Инсект высадил своих пассажиров — в отличие от Вольха и Рамага он не тащил их на себе, а внедрял в свою энергооболочку — в лесу, возле избы старухи Ягойой. Он был настолько измотан борьбой с Дуггуром, потерял столько энергии, что еле смог пробить хронобарьер между мирами. А ушел в свой мир только спустя несколько часов, кое-как подпитавшись светлой силой местной природы.
Земляне тоже нуждались в отдыхе и, не сговариваясь, устроились спать кто где мог: Такэда и Ростислав — в избе, на лавках, Суховы — возле избы, на охапках травы. Судя по слою пыли на полу избы, на лавках и столе, а также по отсутствию следов, хозяйка в свой дом так и не заявлялась.
Проспали почти сутки. Без тревог и волнений. Словно спали у себя дома на Земле, как и все законопослушные добропорядочные граждане, уверенные в том, что их охраняет закон и государство.
Первым проснулся Будимир. Не потревожив отца, он поднялся и некоторое время прислушивался к природе, к жизни Мировой Язвы и побережья Огнь-реки в полусотне километров от избы. Затем обнаружил Святогора, — великан действительно распахивал мертвые земли за рекой, приспособив для этой цели в качестве лошади одного из чудищ Язвы — трехголового шестиногого ящера, соединявшего в себе черты динозавра и насекомого. Мутагенность Мировой Язвы была настолько велика, что здесь рождались и более причудливые твари.
Поговорив со Святогором дистанционно, посредством пси-поля, Будимир умылся ключевой водой в лесу и разбудил Ростислава. А через полчаса проснулись Такэда и Сухов-старший.
В избе Бабы Яги нашли ржавый меч с волнистым лезвием и устроили утренний тренинг с мечами и без них. Ростислав впервые в жизни увидел приемы сечи Радогора в исполнении Никиты и преисполнился уважения: бывший Посланник, несомненно, был мастером боя на мечах. Сражаться с ним на равных было невозможно, он спокойно отбил атаки Ростислава и Такэды, тоже прекрасного фехтовальщика, а затем обезоружил обоих.
Как и учитель Будимира, Ростислав остался доволен разминкой и после знакомства с мечом Ягойой оставил его у себя, заметив, что старуха не будет зря хранить у себя ненужную вещь. Вполне возможно, меч был заколдован или принадлежал какому-то былинному герою.
Позавтракали концентратами из запасов Ягойой, то есть, конечно, сварив из них два вида каш — гречневую и бобовую. Гречневую кашу попросил Будимир, потом к нему присоединился Ростислав. Бобовую без удовольствия, но быстро съели Сухов и Такэда.
Помыли и убрали посуду, заварили чай, нашли варенье, однако насладиться чаепитием не успели: заявился гость.
Будимир услышал его приближение раньше всех, прислушался к кажущейся глухой тишине леса и заулыбался заговорщически. Затем и Ростислав сообразил, что далекие размеренные удары, вызывающие почти неощутимые сотрясения почвы, являются эхом чьих-то тяжелых шагов. И только через минуту приближение гостя почувствовали Сухов-старший и Такэда. Еще через несколько минут над лесом выросла голова седобородого исполина. Это был Святогор.
— Сердечно приветствую Избавителя и его сородичей. — Великан снял с плеча шипастую палицу, осторожно поставил на опушку леса; размер палицы не уступал размеру многосотлетней сосны. — Вы позвали, я пришел. Чем могу быть полезен?
— И мы рады приветствовать основателя Руси, — покосился на смущенного Будимира его отец. — Присоединяйся к трапезе.
— Благодарствую, я сыт.
— В таком случае посмотри-ка на этот клинок.
Сухов кивнул Такэде, и тот снял с пояса меч.
Святогор замер, разглядывая стальной с виду, отбрасывающий тусклые блики Финист. Потом нагнулся и осторожно, двумя пальцами взял свой меч, никак не прореагировавший на это. Поднес к глазам.
— Он? — спросил Никита.
Ростислав затаил дыхание. Впрочем, остальные путешественники тоже замерли, ожидая ответа.
— Не знаю, витязи, — качнул головой Святогор. — Он пахнет как Финист, но не отзывается.
— Сможешь разбудить его? Вдохнуть в него жизнь?
