Олег Кулагин - Московский лабиринт
— А тебе идет, Таня, — заметил Грэй, сдвигая «ночники».
— Что идет?
— Быть чистой, — улыбнулся доктор.
Надо полагать, это комплимент? Я смерила его ироничным взглядом. С пластырем на брови и автоматом на коленях вид у Грэя был слегка бандитский. Впрочем, его оружие ничуть меня не беспокоило. Он ведь не дурак. И понимает, что я всё равно успею раньше. Здесь, под землёй, без связи, он будет тихий и безвредный, как ягнёнок…
— А не пора ли нам подкрепиться? — низкий баритон доктора звучит почти торжественно.
— Пора! — радостно соглашается Артём и наконец-то бросает на камни свои штаны. Синус тоже успел ополоснуться. Отфыркиваясь, выбирается из воды. Дети с радостным галдежом обступают Грэя. А ведь он им действительно нравится! И даже Иришка совсем «оттаяла». Ни следа угрюмости во взгляде… Что ж, доктор умеет выбирать подход… Профессионал.
Обед, конечно, был скромный. Один из рюкзаков с припасами покоился где-то на дне. А количество едоков увеличилось почти втрое. Так что мы вынуждены были экономить.
Кстати, Иришка честно поделилась заначкой. Она ведь всё это время таскала на себе кулёк с продуктами. Теми, что мы ей подарили. Лишь когда полезла купаться, отдала «сокровище» Грэю.
Кулёк присоединили к остальной провизии. И всё равно еды было маловато. Одна надежда, что в ближайшие сутки выберемся на поверхность. С оружием в руках продовольственная проблема слегка теряет остроту.
На первое был растворимый суп. По пластмассовой чашке на брата. Горячая вода — прямо из реки. К счастью, течение уже унесло мыльную пену.
На второе — по кусочку мяса и булки.
На третье — долька яблока и немного какао. Размешанное опять же в минеральной водичке. Вкус чуть необычный — но приятный.
Раненому Вовчику досталась двойная порция супа. Каждый из детей получил лишний кусочек яблока. Но несмотря на скудость рациона все остались довольны. Даже Артём не жаловался.
По-моему, расширение нашего коллектива оказало на физика благотворное влияние. Прикончив свое какао, Артёмчик извлёк из непромокаемого кармана куртки трубочку жевательных конфет. И вместо того, чтобы самому слопать, — протянул детям.
Если в ближайшую неделю он опять не залезет в виртуал — глядишь, человеком станет…
* * *После обеда даже по армейскому уставу надо передохнуть.
Артем и Синус, удобно раскинувшись на тёплом берегу, затеяли дискуссию о нуль-генерации. Физик уверял, что сущность нуль-перехода проста и очевидна. Всего-то навсего, трёхвекторная свёртка квазипятимерного пространства-континиума. Естественно, при необходимых начальных условиях. Именно в них вся сложность. Математик вежливо упрекал, что такой подход слишком нестрогий. И вместо точных решений подразумевает эмпирическую подборку дзета-констант. Непростительная вольность для фундаментальной науки.
Синус вдруг обернулся в мою сторону:
— …Далее Таня подтвердит.
— Чего? — переспросила я. Надеюсь, они не собираются оттачивать остроумие на беззащитной девушке?
— Представьте ситуацию. Вы идёте по улице. И незнакомый молодой человек окликает вас, перебирая имена: Маша, Света, Катя… Авось совпадёт. Вам это поправится?
— Очень. Обожаю знакомиться на улице со всякими психами.
— Видишь! — математик радостно повернулся к Артёму. — Женщина — это природа в миниатюре! И природа тоже не прощает небрежного отношения!
Ого. На мне уже опыты ставят. Правда, пока только философские.
Дальше я за учёной беседой не следила. Начала помогать Вовчику, который аккуратно раскладывал на камнях мокрые страницы книги. Она была у него за пазухой во время путешествия и изрядно раскисла. Старый переплёт лопнул. Теперь юноша проверял, все ли листы на месте.
Грэй поднял выцветшую обложку:
— «Чужие острова»… Давно она у тебя?
— Все три года, — отозвался Вовчик.
— Значит, ты её прочел… И до сих пор не пустил на растопку?
Юноша обиженно засопел:
— Настоящими книгами печки не топят. Она как талисман…
— Для огня всё едино, — усмехнулся доктор. — Особенно когда замерзаешь.
— Настоящая книга тоже помогает выжить.
Вовчик сейчас серьёзен. Как может быть серьёзен подросток в свои шестнадцать. А доктор рассудителен. Как и положено сорокалетнему. Аргументы Грэя просты и логичны:
— Книга — это не автомат. И не бронежилет. Придуманные истории ещё никому не спасли жизнь…
— Может, и спасли… — Вовчик слегка краснеет, пальцы его бережно касаются листков. — Мы с ребятами раз тридцать её перечитывали. Развалины — они ведь как острова из книги. Нас тоже бросили подыхать. А мы выжили… И однажды доберёмся до тех, кто всё это устроил. Если будем верить…
— Вера… — вздыхает Грэй. — Только она не в книжках. Она — здесь, — хлопает себя по груди.
— Я знаю, — кивает Вовчик. — Но когда жизнь — дерьмо, хочется лишнюю капельку надежды. Хотя бы иллюзию… Иногда так трудно… А дозу достать легко. Всегда. В любое время суток.
— Значит, книга заменила наркоту? — скептически щурится Грэй. — Я согласен, читать лучше, чем ширяться.
— Ты не понимаешь… Он бы нас понял, — указывает Вовчик на портрет с другой стороны обложки. — Жаль, что погиб.
— И чем бы он вам помог? Если бы выжил?
— Написал бы книгу. Самую главную свою книгу…
— После которой трусы обрели бы мужество, а слабые нашли силу? Это невозможно, Вовчик…
— Он был бы с нами.
— Может, и так… — иронично склоняет голову доктор. — Может, он и сейчас с нами.
— Как это? — удивился Вовчик.
— Просто стал другим. Думаешь, трудно изменить внешность? Хирурги теперь умеют многое. Раненым восстанавливают лица. Да так, что и шрамов не остаётся.
— Но ведь… мы бы всё равно его узнали. По его новым романам!
— А если он больше не пишет книг? Если он изменился не только снаружи? И устал от слов. Которые обманывают. Но никого не спасают…
Вовчик хмурится. И не смотрит на доктора. Кажется, он всё-таки обиделся. Переворачивает листы и раздосадованно бормочет:
— Кончилось моё везение… Потерял.
— Что?
— Самое главное… Последнюю страницу.
— Но ты ведь помнишь? — улыбается Грэй.
— Конечно.
— Тогда допиши…
Юноша смотрит так, будто ему предложили вставить в таблицу Менделеева несколько собственных элементов. А Грэй достаёт из пластикового пакета сухую бумагу, ручку:
— Попробуй.
— Я не умею, — выдавливает Вовчик.
— И не страшно. Листок остался чистым. Но от этого ничего не изменилось. Потому что главное — уже и так в тебе.
Паренёк хлопает ресницами.
— Извини, — говорит доктор. Прячет назад лист. — Я только хотел, чтобы ты понял. Строчки на бумаге лишь немые знаки. Смысл им придают люди.
Удивительно, что все затихли. Даже Синус и Артём прекратили спор.
Ради чего, Грэй? Ради чего эти красивые фразы? Какую комбинацию ты выстраиваешь?
Слишком трудно будет разбираться… А может, и не стоит? Оставить всё как есть… Пускай Грэй заговаривает остальных. Со мной это не пройдет…
— Павлик! — вдруг спохватывается Иришка. — Павлик, ты где?
И все остальные тоже замечают, что мальчугана нет. Светят фонарями, я надеваю «ночники», но малыш будто в воздухе растворился. Лишь спустя пару минут откуда-то, будто изнутри камня, доносится тонкий голосок:
— Не найдёте!
Подхожу вплотную и обнаруживаю за выступом скалы узкую щель. Именно оттуда опять слышится:
— Не найдете! Не найдете!
Протискиваюсь, и становится ясно, почему малыш не испугался залезть в такую темень. Стащил у Артёма «ночные глаза». Хватаю Павлика за шиворот, но тут вся педагогика вылетает у меня из головы.
Проход-то тянется дальше… И куда он ведёт? Что, если на поверхность?
Доктор за спиной кашляет:
— Очень интересно.
А у меня зарождается смутная надежда. Если бы Грэй сюда не протиснулся… Уйти вместе с остальными, а его бросить здесь. И больше не терзаться сомнениями…
Чёрта с два!
Доктор лёг на землю и, извиваясь как змей, преодолел узкое место. Встал и хозяйски огляделся:
— Можно попробовать. Вдруг куда-нибудь выведет. Ты как считаешь, Таня?
Что ж, ты сам решил…
Глава 11
Я вернулась и натянула слегка влажные штаны и куртку. Бронежилет надевать не стала. Плавать в нём хорошо, а лазить по скальным трещинам — не очень.
Артём торопливо застёгивал камуфляж. Я напомнила:
— Мы идем с Грэем. Вдвоём.
— Втроём, — упрямо повторил физик. — Забыла, как я верёвку закреплял? Без аналитического ума вам не обойтись.
— Аналитический ум посидит, охраняя детей и раненых. Пока мы разведаем дорогу.
— Синус и без меня справится…
