Владислав Глушков - Тайна Чёрного континента

Они закружились в дикой пляске боя, Рональд увлекал Алексей всё глубже и глубже в Миры Хаоса, Мещеряков же наоборот старался зацепиться за свой, привычный мир, поэтому время от времени они просто вываливались в каком-нибудь совершенно неподходящем для рукопашной схватки месте. Причём Миры менялись с такой скоростью, что Алексей уже совсем потерялся, среди этого многообразий.

Вот они только что стояли, на какой-то скале, сцепившись и опасаясь рухнуть вниз, и тут же падали вывалившись в середине уютного кафе на Монмартре, распугав беспечных Парижан, разбросав мебель и побив всю наличествующую посуду. Оглядывались вдвоём, понимали, что им здесь не место и Рональд вновь утаскивал Алексея за собой в Миры Хаоса. Но и Мещёряков был достаточно опытным бойцом. Он не поддавался и в следующий раз они оказывались в центре Красной Площади, возбуждая интерес праздношатающихся туристов и собирая вокруг себя всю милицию. Их пытались задержать, но они вновь исчезали.

Силы были на исходе, клинки обоих покрылись множеством мелких зарубок, но ни один не сдавался. Рональд, надеявшийся на лёгкую победу, в самом начале не рассчитал свои силы, он никак не был готов к длительному поединку и уже тяжело дышал. Чувствовалось, что и ему всё труднее и труднее поднимать клинок для следующего удара, или отражения атаки Алексея. Мещеряков, наоборот, с самого начала избрал оборонительную тактику. Ему нужно было присмотреться к сильному противнику, изучить его тактику, постараться найти слабину в его обороне, и конечно измотать. Другого выхода просто не существовало. Он должен был победить в этой схватке, он чувствовал, что только так сможет вернуть всё на свои места. Ещё не знал, как, но был уверен, что со смертью Рональда всё вернётся на круги своя.

И вот новая атака противника, новая серия, теперь уже не таких мощных и не таких быстрых ударов, и вновь он их отражает и пытается проникнуть сквозь оборону противника. Сначала Рональд улыбался, даже пытался шутить, но теперь сил не осталось ни на улыбки, ни на шутки. Он, молча, нападал и отбивался, тяжело дыша и всё чаще и чаще опуская клинок. Руки у Алексея уже давно онемели, он просто их не чувствовал, сам не веря в то, что ещё способен дерзать клинок он все-таки поднимал его. На кону стояла жизнь и не столько его, сколько жизни других людей, жизни которые он, в силу своей давней профессии привык защищать.

«Это неправильно, когда в угоду кому-то гибнут дети, — думал он, это неправильно, когда дети остаются сиротами, это неправильно когда сильные мужчины теряют самое дорогое и превращаются в растения. И я должен это исправить».

При этих мыслях силы вновь возвращались к нему, и они вновь летели в бешеном танце схватки сквозь Миры, лишь на мгновение, останавливаясь для того, что бы обменяться очередной порцией ударов.

— Нет, врёшь не победить тебе, сопляку меня, — прохрипел Рональд, — я лучший фехтовальщик.

И он с новой яростью обрушился на Алексея, клинок засверкал в лучах багряного солнца, распевая оду смерти, Алексей внимательно следил за ходом клинка, ему даже казалось, что и его клинок в этот момент ожил и тоже внимательно следит за движениями Рональда. И вот он заметил ту маленькую брешь, которая давала надежду на победу. Алексей ушёл в сторону от очередного выпад, отбил новый удар, и в следующий момент его клинок скользнув по лезвию меча противника, пробил неудачно построенную оборону, а точнее ещё не построенную. «Повелитель» с хрустом пробивая рёбра противника, вошёл в его тело и застыл.

Застыло всё вокруг, два человека соединённые одним клинком застыли в воздухе. Застыл ужас в глазах Рональда и скорбь в глазах Алексея. И ему показалось, что теперь им суждено вечность вот так висеть в пространстве, а всё вокруг них растворялось.

Растворялись горы и океаны, растворялись целые миры, потом они начали медленное падение и остановились только на зелёной лужайке перед большим круглым столом. Совет семьи как и прежде сидел вокруг стола. Ноги Рональда обмякли и он, медленно сползая с клинка, упал на изумрудную траву.

— Недооценил я тебя племянник, — прошептал Рональд, закрыл глаза и затих. Его кровь струйкой текла из раны, растекаясь на траве и впитываясь в землю.

— Эту игру затеял не я, — только и нашёлся, что сказать Алексей, посмотрев в сторону Совета.

— Мы знаем, но завершил её ты, а мы не можем допустить смерти хотя бы одного их нашей семьи, вот такой насильственной смерти от руки члена семьи. Поэтому и исправлять всё тебе. — Ответил один из Совета.

— Вы думаете, у него получится? — Спросил Второй. — Может лучше наказать его примерно, дабы другим неповадно было?

— Получится, — совершенно неожиданно вмешался в разговор Джеральд, — один раз ведь получилось.

— Но это был всего таймер, и всего три часа. А сейчас речь идёт о нескольких месяцах. Я сомневаюсь, — высказался Третий член Совета.

— Нужно не сомневаться, а дать шанс, — предложил Четвёртый, — примерно наказать мы всегда успеем. Вон Мадлен наказали, это что остановило Рональда?

— Нет, не остановило, и если этого накажем, тоже ни кто не остановится, а Рональда с нами больше не будет. — Высказался Пятый.

— Значится на том, и порешим, — взял слово Первый.

— Я только не совсем понимаю, что от меня требуется, — поинтересовался у окружающих Алексей.

— Вернуть всё назад, на свои места.

— Это как?

— Очень просто, вот, — указал Первый на стол.

При этом стол превратился в огромный циферблат, на котором двигались четыре стрелки. Секундная стрелка быстро бежала по кругу, отсчитывая мгновения, чуть медленнее, но всё равно заметно ползла минутная, и уж совсем неподвижны, били две часовые стрелки одна красная и вторая чёрная.

— Это часы бытия, сынок, — сказал Джеральд, — они и только они могут вернуть время назад, но далеко не каждый, даже среди нас может ими пользоваться, у тебя один раз это получилось, ты запустил, сам того не подозревая таймер на этих часах, значит и в этот раз у тебя должно получится. Попробуй сынок, тебе нужно точно вернуть время в то мгновение, когда началась эта совершенно бессмысленная игра. Ты помнишь это мгновение?

— Да, помню.

— Тогда не мешкай, вперёд.

Алексей шагнул к часам, неуверенно посмотрел на них. Он хорошо помнил, как нарисовал в воздухе циферблат, но как это получилось, он не знал. Тогда он перевёл красную стрелку вперёд. А теперь? Теперь, получается, нужно двигать чёрную назад? Но сколько отмерять часов, минут и секунд? Он то и дни с трудом может сосчитать. Ему нужно вернуться туда, на обрыв. Именно там был сделан первый ход в этой игре.

Он подошёл к часам, ощущая на себе взгляды окружающих, некоторые верили, некоторые сомневались, но не было ни одного равнодушного взгляда. Мещеряков подошёл с той стороны, где сейчас находились кончики больших стрелок, взялся рукой за чёрную, она оказалась нестерпимо ледяной, настолько холодной, что обожгла ладонь, и он попытался отдёрнуть руку, но та как уд-то прилипла к стрелке. Он помнил, так бывало в детстве, когда будучи ещё совсем мальчишкой, старшие ребята подшутили над ним, предложив напиться холодной воды из железной фляги на морозе. Они играли в хоккей, и разгоряченный игрой он не подумал о последствиях, да и воды-то как потом оказалось, во фляге не было, но вот сам предмет намертво примёрз к губам, и пришлось бежать домой отогревать.

Точно так же сейчас примёрзла и рука, только боль была намного сильнее, просто нестерпимая. Он попытался сдвинуть стрелку назад, превозмогая боль. Она сперва сопротивлялась, но потом, совершенно неожиданно поддалась. Всё замерло вокруг и Алексей начал проваливаться внутрь циферблата.

Вот он оказался среди колёсиков и шестерёнок, они бешено крутились теперь уже в обратную сторону, молоточек, отсчитывающий секунды стучал, чуть ли не ему по голове. Весь механизм противился обратному движению, и пытался выбросить человека, отторгнуть как совершенно посторонний, чужеродный элемент, но теперь уже он не выпускал стрелку и с усилием вращал её назад, вспять временному потоку. Мимо него проносились часы, дни недели, событие за событием, от своего конца к началу. Алексей уже совсем потерялся во временном потоке, но одна мысль оставалась неизменной, он должен остановиться на берегу.

Весна в этом году пришла рано и бурно. Сразу после Масленицы солнышко пригрело. Снег начал быстро таять. Зажурчали ручейки, сперва тоненькие, не смелые они всё больше и больше разрастались, стекая с круч, журча по улицам и мостовым. Капель уже не унималась и по ночам. Через три недели могучий Днепр набух, от впадавших в него тысяч всё новых и новых притоков напряг свои мышцы и ночью тишину разорвал грохот ломающегося льда. Воды выплеснулась из привычного русла и быстро залила Подол, разливаясь всё дальше и дальше по освобождающимся от снега левобережным лугам.