Джо Холдеман - Бесконечная война
— От чего вы намереваетесь убежать? — был его основной вопрос.— Ни ты, ни мамочка не сможете скрыться от этой проклятой войны, а мы из-за нее потеряем вас, несмотря на то что она закончилась уже несколько веков назад.
Мэригей и я доказывали, что мы ни от чего не убегали. Мы всего лишь прыгали в будущее. Многие из наших добровольцев были его возраста или немного старше; они тоже выросли с Человеками, но имели менее жизнерадостное представление о них.
Примерно через две недели Билл и Сара, независимо друг от друга, произвели по нам прицельное бомбометание. Я с наслаждением возился в кухне, готовил поленту[12] с яйцами и последней сезонной зеленью, слушал Бетховена и радовался тому, что мне не нужно было беседовать с голографическими проекциями незнакомых людей. Билл по собственной инициативе накрыл на стол; мне следовало воспринять это как сигнал опасности.
Дети ели почти без слов, тогда как мы с Мэригей обсуждали проведенные за день беседы — главным образом говорили о тех претендентах, которым, скорее всего, придется отказать, или же, по крайней мере, провести повторные беседы, более подробные, чем понадобились для тех, чья пригодность выявилась с первого раза.
Билл очистил свою тарелку и отодвинул ее от себя.
— Я сегодня прошел тест.
Я сразу понял, о чем он собирался говорить, и похолодел, будто вся жизненная энергия внезапно покинула мое тело, будто в комнате воцарился космический холод.
— Тест шерифа?
— Именно. Я собираюсь стать одним из них. Человеком.
— Ты ничего не говорил о...
— Вы удивлены? — Он смотрел на меня, как инопланетянин на автобус.
— Нет,— наконец выговорил я.— Я думал, что ты мог бы подождать нашего ухода.
«И не совершать столь открытого предательства» — эти слова крутились у меня на языке, но я сдержался.
— У тебя еще есть время, чтобы изменить решение,— сказала Мэригей.— Они не начнут программу до глубокой зимы.
— Это верно,— без воодушевления отозвался Билл.
Впечатление было такое, будто он уже находился на полпути к этому новому качеству.
Сара отложила нож и вилку.
— Я тоже решила,— сообщила она, не глядя на Билла.
— Ты еще слишком молода для этого теста,— сказал я, возможно, слишком твердым голосом.
— Нет, не это. Я решила отправиться с вами. Если для меня найдется место.
— Конечно найдется! — Независимо от того, кого нам придется ради этого оставить здесь.
— Я думал, что ты тоже...— ошалело пробормотал Билл.
— Для этого у меня еще будет время.— Она с милой серьезностью посмотрела на мать.— Вы считаете, что, когда вернетесь, Человека уже давно не будет. А я думаю, что он останется, причем в улучшенной, развитой форме. Вот тогда я присоединюсь к нему и принесу ему все, что узнаю и увижу во время рейса.— Она перевела взгляд на меня и широко улыбнулась, показав милые ямочки на щеках.— Вы возьмете меня как шпиона другой стороны?
— Конечно возьмем.— Я посмотрел на Билла.— Мы должны взять одного-двух Человеков. Вот и отправимся всей семьей.
— Вы не понимаете. Вы ничего не понимаете.— Он встал.— Я тоже ухожу в новый мир. И ухожу завтра же.
— Ты уезжаешь? — спросила Мэригей.
— Навсегда, — ответил он. — Я не могу больше переносить все это. Я еду в Центрус.
Наступила продолжительная пауза.
— А как же дом? — наконец нарушил я молчание.— Рыба?
Имелось в виду, что, когда мы уедем, все это перейдет к нему.
— Тебе придется найти кого-нибудь другого.— Он почти кричал.— Яне могу больше жить здесь!Я должен уйти и начать все сначала.
— И ты не можешь подождать, пока...— заговорил было я.
— Нет!— Он впился в меня взглядом, подбирая слова, но потом лишь потряс головой и выскочил из-за стола.
Мы молча смотрели, как он надел теплую одежду и вышел за дверь.
— Вы не удивлены,— констатировала Сара.
— Мы обсуждали это,— ответил я.— Он собирался жить в этом доме, ставить переметы...
— Черт с ней, с рыбой,— тихо сказала Мэригей.— Разве ты не видишь, что мы потеряли его? Потеряли его навсегда.
Она расплакалась лишь после того, как мы поднялись наверх.
А я ощущал лишь оцепенение. Я понял, что потерял его давным-давно. Куда легче перестать быть отцом, чем матерью.
Часть вторая
КНИГА ПЕРЕМЕН
Глава 1
Билл пробыл в Центрусе всего два дня, а потом вернулся, смущенный своей вспышкой. Убедить его отправиться с нами на космическом корабле пока что не было никакой возможности, но он не собирался возвращаться к своему намерению и решил, что будет заниматься рыбой столько времени, сколько потребуется.
Я не мог упрекать его в том, что он желал идти своим собственным путем. Каков отец, таков и сын. Мэригей была счастлива оттого, что он возвратился, но оставалась задумчивой и немного потрясенной. Сколько еще раз ей придется терять своего сына?
Мы сами поехали в столицу, и эта поездка вызвала странную ассоциацию с моим собственным детством.
С тех пор миновало невообразимо много времени. Когда мне было семь или восемь лет, мои родители-хиппи провели лето в коммуне на Аляске. (Тогда неизвестно от кого матерью был зачат мой брат; мой отец, правда, всегда утверждал, что это его дело и сын похож на него!)
Это было хорошее лето, лучшее за все мое детство. Мы тряслись по Алканскому шоссе в нашем стареньком полупустом микроавтобусе «фольксваген», ночуя вблизи дороги или в маленьких канадских городах, попадавшихся по пути.
Когда мы добрались до Анкориджа, он показался нам огромным, и в течение нескольких лет после, рассказывая об этой поездке, мой отец цитировал путеводитель: «Если вы прилетите в Анкоридж из американского города любого размера, он покажется маленьким и странным. Если вы доберетесь до него на автомобиле или поездом через множество небольших поселений, то вы увидите перед собой процветающую столицу».
Я всегда помнил об этом, когда приезжал в Центрус, который был куда меньше, чем Анкоридж полторы тысячи лет тому назад. Моя жизнь приспособилась к деревенским масштабу и темпу, и потому первое впечатление от Центруса всегда было одинаковым — ошеломляюще быстрый ритм жизни и выстроившиеся на огромном протяжении высоченные дома. И каждый раз я мысленно делал глубокий вдох и вспоминал Нью-Йорк и Лондон, Париж и Женеву, не говоря уже о Скайе и Атлантисе, невероятных городах, средоточиях удовольствий, которые высасывали наши деньги на Небесах. Центрус — это провинциальный городишко, который волею судеб оказался крупнейшим провинциальным городом в радиусе двадцати световых лет.
Я держал в голове эту мысль, когда мы отправились на совещание с администрацией Центруса — с таким же успехом можно было сказать о всемирной администрации — по поводу нашего графика подбора и подготовки экипажа «Машины времени».
Мы надеялись на то, что они просто утвердят тот план, который был разработан нами. Четырнадцать человек из нас потратили большую часть недели на споры о том, кто, что и когда должен делать. Худшее, чего я мог ожидать, это повторение всего этого процесса с учетом дополнительных требований Человека.
Мы поднялись в офис, расположенный в пентхаусе на крыше десятиэтажного здания Генеральной Администрации, и представили наш план четырем Человекам, двоим мужчинам и двум женщинам, и тельцианину, который мог принадлежать к любому из трех существовавших у них полов. Конечно же, оказалось, что это был Антрес-906, атташе по культуре, которого мы, так сказать, принимали у себя в доме в ту ночь, когда я заработал первый привод в полицию.
Все пятеро принялись в молчании изучать трехстраничный график, а мы с Мэригей тем временем рассматривали в окна Центрус. Вообще-то тут было мало на что смотреть. Не считая примерно дюжины прямоугольных кварталов центра города, дома были значительно ниже деревьев; я знал, что внизу находится город приличного размера, но и жилье и деловые здания были скрьггы вечнозелеными кронами вплоть до посадочной площадки челноков на горизонте. Сами челноки рассмотреть было нельзя: оба прятались в пусковых трубах, которые торчали из туманной дымки, словно дымовые трубы архаичной фабрики.
На одной стене этой комнаты, где не было окна, висело десять картин, пять человеческих и пять тельцианских. На человеческих были изображены спокойные городские пейзажи в различные сезоны. Произведения тельциан представляли собой мотки пряжи и цветовые пятна, сталкивавшиеся между собой с такой силой, что, казалось, вибрировали. Я знал, что некоторые из них были окрашены телесными жидкостями. Вероятно, тем, кто мог видеть в ультрафиолетовом диапазоне, они казались более привлекательными, чем нам.
По какому-то неуловимому сигналу все они одновременно положили перед собой копии графиков.
