Михаил Луговой - Горячая весна 2015-го
«Вражий голос» был нужен Ольге для дела. Она третьи сутки на общественных началах вела новостную ленту войны на сайте www.kprf.ru и не могла пренебрегать никакими источниками информации.
– Эти сутки были очень длинными и чрезвычайно насыщенными событиями, – произнес корреспондент на экране. Шаняку ни его имя, ни его лицо ни о чем не говорили, Ольга же видела его прямое включение второй раз и вторично подумала, что явно где-то видела его раньше. – Сейчас здесь уже ночь, но она сильно отличается от прошлой ночи, когда совсем недалеко отсюда русская танковая дивизия нанесла внезапный удар по польским союзникам Соединенных Штатов. Поляки храбро сражались, но вынуждены были в беспорядке отступить под давлением превосходящих русских сил. Их потери были велики. Но своим храбрым сопротивлением они дали возможность 1-й бронетанковой дивизии генерал-майора Фицпатрика выдвинуться вперед и прорвать оборону русских. Американские войска изменили тактике, к которой прибегали в первые двое суток, когда они двигались вперед очень медленно и осторожно, стремясь подавлять выявленные позиции противника многократным огневым превосходством. Теперь они неудержимо рвутся вперед, рассекая анклав пополам и стремясь изолировать Калининград от остальной его части. Примерно полчаса назад мы снова услышали грохот орудий. Это силы Коалиции начали штурм Гвардейска, превращенного русскими в настоящую крепость. Все это приводит к тому, что разрозненные русские подразделения изолируются в так называемых «карманах» и успешно уничтожаются. Командование бригады, в которой я нахожусь, утверждает, что захвачено много пленных. С некоторыми из них мне удалось побеседовать.
На экране появилось изображение заляпанных бурой грязью катков и гусениц неизвестной машины и сидящего, прислонясь к ней, десятка людей. На их головах были глухие черные мешки, а руки были стянуты за спиной. Большая часть пленных была в порванном и заляпанном грязью камуфляже, несколько человек явно ранены. Потом в кадре появились двое американских солдат и, приподняв одного пленного, сняли с его головы мешок. Под мешком оказалось грязное курносое лицо с настороженным взглядом серых глаз. Точнее, одного правого глаза, потому что левый был закрыт внушительным синяком и превратился в узкую щелку. Корреспондент, обращаясь к пленному, заговорил по-русски. Тот, немного помедлив, ответил. По нижней части экрана побежали белые буковки английских титров:
Корреспондент: Можете назвать свое имя и звание?
Пленный: Меня зовут Николай.
Корреспондент: А звание?
Пленный промолчал.
Корреспондент: Хорошо. А откуда вы, Николай? Если вы ответите, ваши родные узнают, что вы живы.
Пленный: Из Осташкова.
Корреспондент: Скажите, Николай, как давно вы служите в армии?
Пленный: Несколько месяцев.
Корреспондент: Вы контрактник или были призваны насильно?
Пленный: Это не ваше дело.
Корреспондент: Вы, к счастью, выжили, но война для вас окончена. Жалеете ли вы об этом?
Пленный: Жалко, что флаг воткнет кто-то другой.
Корреспондент: Какой флаг вы имеете в виду?
Пленный: Красный. Над Капитолием.
Корреспондент: Вы пострадали при взятии в плен. Но сейчас с вами обращаются хорошо. На родине вас может ждать суд за то, что вы были в плену. Во время Второй мировой большинство русских солдат из немецких лагерей для военнопленных попали в лагеря ГУЛАГа. Не боитесь ли вы оказаться в заключении?
Пленный что-то выкрикнул, но его слова оказались «запиканы». Корреспондент убрал из-под его носа микрофон и, повернувшись к камере, вновь перешел на английский:
– Как видите, пленные русские солдаты, несмотря на свой негероический вид, скорее готовы быть осужденными к заключению в лагерях-наследниках ГУЛАГа, чем сотрудничать с теми, кого они считают захватчиками. Однако традиционная стойкость и моральный дух русского солдата ничего не значат в век компьютеров и умных бомб и ракет. Из Калининградского анклава, Дмитрий Голдберг, специально для CNN.
Было видно, как за спиной представлявшегося журналиста солдаты снова натягивают на голову пленному мешок.
Шаняк щелкнул пультом, выключая телевизор. И так было понятно, что CNN о «Нью-Йорке» ничего не сообщит, в противном случае эта новость шла бы в эфире первой.
Ольга в Москве потерла подбородок. Солдат, так ловко отбривший американского корреспондента, тоже казался ей знакомым. Где-то она его видела, причем совсем недавно. Натолкнувшись взглядом на фотографию Василия, стоявшую рядом с монитором, она невольно закусила губу. Снимок был сделан в январе. Василий, в шинели, придерживая одной рукой автомат на груди, держал в другой руке темно-красную папку с текстом присяги. А рядом… рядом стоял тот самый парень, которого она только что видела. Ошибки быть не могло. Американец вел репортаж из оккупированной части Калининградской области. Там же был и Васька. И если тот парень из его или соседней роты попал в плен, что же случилось с ним самим?
Несколько минут Ольга сдерживала рыдания. Потом решительно вытерла слезы и положила пальцы на клавиатуру. Она все равно ничем не могла сейчас помочь. А очередное информационное коммюнике должно было появиться на сайте точно в срок.
13 мая 2015 года, 4.00 по московскому времени. Россия, Калининградская область, Демидово
Приход в сознание был тяжелым. Перед закрытыми веками разливался болезненно-желтый свет, кругом что-то зудело, как осиное гнездо. Голова болела так, что хотелось отвинтить ее и пожить хоть немного без головы. Василий замычал от этой боли, одновременно пытаясь понять, что с ним. Все тело болело, словно его избивали железными прутьями. Но по сравнению с головной болью это была ерунда. Еще болела грудь при каждом вдохе и правая рука в районе локтя. Еще болел живот, но, похоже, просто от голода. Ведь он не ел… При мысли о еде на него накатила такая волна тошноты, что он едва не захлебнулся жгучей желчью и, со стоном повернув голову набок, начал отплевываться. Его лица коснулись чьи-то руки, влажная губка скользнула по губам и носу, вытирая их. Василий рискнул приоткрыть глаза.
Желтый свет оказался тусклой электрической лампочкой, мерцавшей под потолком большой палатки. Зуд в воздухе производили люди. Кажется, кругом было довольно много народу. Они стонали, сопели, негромко бредили.
Василий лежал на чем-то твердом, ощутимо врезающимся под ребра, а над ним возвышалась стойка с двумя капельницами. Трубки от них тянулись к воткнутым в вену у правого локтя иглам. Темный силуэт закрыл собой лампочку, и через секунду он узнал в забинтованной голове лейтенанта Пшеничного. Тот что-то сказал, и рядом появилась еще одна голова – женская, в белой медицинской шапочке.
«Госпиталь, – понял он. – Я в госпитале. Только как я сюда попал?»
Попытка вспомнить привела к новому приступу головной боли. Он сжал зубы и закрыл глаза.
13 мая 2015 года, 16.00 местного времени (7.00 по Москве). Южная часть Тихого океана
– Дрожишь, киви?
Майору покровительственный тон старшего оператора успел надоесть еще в прошлом вылете, больше суток назад, но он сдержался, шестым чувством ощущая, что американцу самому сейчас не по себе и бравадой он пытается скрыть свой страх.
– Мне-то чего дрожать, – пожал плечами майор. – Скажи лучше, почему второй вылет мы совершаем через сутки с лишним после первого? Неужели русские спутники летают так редко? Если так будет продолжаться, вы вряд ли сумеете сбить хоть один!
В прошлый раз они еще на обратном пути узнали, что их выстрел пропал даром. Какие бы повреждения лазер ни нанес спутнику – его основная функция не пострадала.
– Дело в кислороде, – нехотя пояснил американец. – Мы не можем хранить газ на борту достаточно долго. А ваших мощностей по его производству оказалось недостаточно. Или газ вы поставляли не совсем чистый, не знаю.
Майор подозревал, что дело вовсе не в недостатке мощностей, просто правительство страны разрывалось между похожей на ультиматум просьбой из Вашингтона и желанием держаться от конфликта сверхдержав подальше.
– Я слышал, сегодня вы опробуете новую тактику. Не поделишься?
– Ничего нового, – сквозь зубы процедил американец. – Яйцеголовые определили орбиту спутника более точно. Прицеливание пойдет один раз, а стрелять будем очередью, не корректируя прицел. Три выстрела… Или четыре. Баки выдержат… Надеюсь.
Красный свет под потолком заставил его прерваться.
– Ложимся на боевой курс, джентльмены. Проверить аппаратуру! До залпа триста секунд ровно.
На вспыхнувшем табло побежали к нулю цифры. Операторы один за другим докладывали о готовности.
– Цель в зоне!
– К выстрелу готовы!
