Юрий Брайдер - Дисбат
Новости у Додика были печальные. И Мишка, и Игорь погибли. Первый — от взрыва перегревшегося огнемета, а второй — от клыков маленького бесенка, каким-то чудом проникшего ему в штаны и присосавшегося к бедренной артерии, самому уязвимому (после сердца) элементу системы кровообращения. Пострадал даже изворотливый и удачливый Мансур. Один из крылатых бесов, ни с того ни с сего позарившийся на его пиратскую косынку, унес вместе с ней и скальп разжалованного прапорщика.
— Нам тоже похвалиться нечем, — сказал Синяков, выслушав рассказ Додика. — С комбатом плохо.
— Полагаешь, не протянет он долго?
— Похоже на то… — ответил Синяков, внимательно наблюдая за Дашкой, которая в каком-то странном танце порхала между кучами шлака и аглопорита.
— А кто вместо него планируется?
— Свято место пусто не бывает.
— Так то свято место. А у комбата место чертово. Охотников на него мало найдется… Ты сына-то хоть встретил?
— Встретил…
— А почему так невесело отвечаешь?
— Не хочет он из дисбата уходить. Решил держаться до победного конца.
— Игнорирует, значит, отцовскую волю?
— Если здраво рассуждать, то он прав. Взрослый уже. Пора своим умом жить. Не скажу, что ему здесь нравится, но, по крайней мере, труса он не празднует.
— Ну и слава богу. Можешь с чистой совестью возвращаться назад. Все, что мог, ты сделал.
— Пожалуй… Похоже, что тут вполне и без меня обойдутся.
— Я вот что от тебя хочу… — Додик вытащил из-под себя внушительных размеров пакет. — Когда будешь возвращаться, захвати с собой мое донесение. На три предыдущих я не получил ни ответа, ни привета. Что-то здесь, чую, нечисто.
— Кому передать?
— Лично Воеводе. Тут адрес написан.
— Ты бы еще написал: «Лично господу богу», — возмутился Синяков. — Совсем с ума спятил! Как я к этому Воеводе пробьюсь?
— Уж постарайся. На прием запишись. Связи старые восстанови. Мартынова помнишь? Он, говорят, большой шишкой в органах стал.
— Шишом он там стал, а не шишкой! — Для убедительности Синяков продемонстрировал Додику комбинацию из трех пальцев. — Мартынов меня не с Воеводой сведет, а с психиатром. Есть у них в конторе такие, которые диагноз «вялотекущая шизофрения» всем подряд ставят. А это, считай, лет пять в дурдоме гарантировано.
— Ты просто обязан выполнить мою просьбу! — Додик никогда не умел просить, и сейчас это опять получалось у него плохо. — Существует какой-то опасный заговор. Я в этом уверен. Все, что здесь происходит, явно инспирировано из нашего мира. Причем весьма влиятельными людьми. Они скрывают от Воеводы правду!
— Ну это уж как водится! — Синяков даже руками развел. — От царя-батюшки правду министры скрывали. От доброго барина — управляющий. От Сталина — Берия. И так далее.
— Пойми, иной силы, способной предотвратить надвигающуюся беду, просто нет. Я привел здесь, — он постучал пальцем по пакету, — весьма убедительные доводы. Сейчас я изложу их тебе в двух словах…
— Ну если только в двух…
Дашка, продолжавшая выделывать свои замысловатые па, вдруг прыгнула так высоко и грациозно, что, казалось, зависла на несколько секунд в воздухе. Ее поведение сначала показалось Синякову странным, и, лишь приглядевшись повнимательней, он понял, что это вовсе не ужимки расшалившейся девчонки, а скорбный танец, в древности, наверное, являвшийся частью погребального ритуала.
Додик тем временем пытался довести до сознания Синякова смысл своих умозаключений, изложенных в послании к Воеводе. Они, как всегда, были темны и запутаны.
Начал он с уже знакомого Синякову тезиса о том, что явления, имеющие место в Пандемонии, не укладываются в рамки существующих научных представлений. Однако замалчивать их на этом основании было бы некорректно и даже опасно. Тем более что вышеуказанные явления существуют объективно.
При этом Додик поднял с земли оторванный волчий хвост, понюхал его и с отвращением отбросил прочь.
Далее он перешел к разъяснению своей позиции относительно того, с кем же именно столкнулось в Пандемонии человечество. Предположение о том, что «так называемые бесы» имеют мистическую, то есть необъяснимую с научной точки зрения природу, Додик решительно отметал.
По его версии, в Пандемонии обитала некая особая жизненная субстанция, наделенная способностью к весьма убедительной мимикрии. По отношению к людям она является паразитом, что в общем-то не ново, поскольку за счет человеческого организма существует несколько сотен биологических форм, начиная от крошечных микробов и кончая громадными гельминтами.
Ранее эти загадочные паразиты пребывали в латентном состоянии, а к активной жизнедеятельности вернулись под влиянием некоторых, пока еще не до конца ясных факторов.
Здесь его перебил Синяков:
— А проще нельзя сказать? Дескать, о происхождении этих тварей нам ни хрена не известно.
— Я и так упрощаю, — возразил Додик. — Но в каждой профессии существует своя терминология. Даже у сапожников.
Немало внимания было уделено вопросам топологии и физики Пандемония. По мнению Додика, это была пространственная структура, чьи мировые координаты до поры до времени отличались от аналогичных координатов реального мира, что не противоречило общепризнанной теории дискретности пространства-времени.
В настоящий момент, утверждал Додик, происходит медленное, но неуклонное сближение обоих миров, причем результаты измерений неоспоримо свидетельствуют о том, что источник силы, способствующий этому, находится в реальном мире.
Природа вышеуказанной силы пока остается невыясненной, хотя какая-то ее часть, возможно, самая ничтожная, проявляет себя, взаимодействуя с электромагнитным полем. Этим, кстати, объясняются активные помехи, так мешающие в последнее время радиосвязи.
О последствиях такого явления, как полное совмещение обоих миров, говорить преждевременно, поскольку оно может затронуть качественное состояние известной нам вселенной. Но даже в самом благоприятном для человечества случае паразиты Пандемония, безусловно, получат неограниченный доступ в реальный мир.
На этом предварительная часть донесения заканчивалась, и Додик перешел к выводам и рекомендациям.
— Ты их тоже в двух словах изложишь? — поинтересовался Синяков.
— Не утрируй, а внимательно слушай, — ответил его чересчур умный друг. — Не исключено, что тебе придется докладывать все это лично Воеводе.
—Упаси боже!
Выводы, а тем более рекомендации были самыми радикальными. Додик предлагал применить против Пандемония всю мощь современного научно-технического потенциала, включая радиологическое, инфразвуковое, лучевое и ядерное оружие.
— Даже ядерное? — присвистнул Синяков.. — Где же его Воевода возьмет?
— Пусть обратится к мировой общественности. Ведь речь идет о судьбе всего человечества.
— Как же, доверит ему мировая общественность атомную бомбу! Дураков даже среди мировой общественности мало… А что будет с городом? Я имею в виду не тот, где бесы засели, а настоящий. Неужели тебе его не жалко?
— Я ведь уже говорил, что до окончательного слияния пространств еще далеко. Ядерный взрыв в Пандемонии скорее всего не затронет реального мира. Хотя население города на всякий случай можно эвакуировать… В конце концов, даже если и случится что-то непредвиденное, невелика потеря. Это ведь не Венеция и не Тадж-Махал.
— В Венеции я не был, не знаю. А тем более в Тадж-Махале. Зато здесь немало лет провел. Жалко как-то… Слушай, ты про писателя Бертольда Брехта слыхал?
— Слыхал. А что такое?
— Он как считается — прогрессивным?
— Еще каким! Член Всемирного совета мира и лауреат Международной Ленинской премии. Хотя жить предпочитал на Западе.
— Бывал он в наших краях?
— Бывал пару раз. Но в основном проездом.
— Правда, что он назвал наш город самым скучным в мире?
— Не в курсе… Но с него станется. Язвительный был человек. Помню, есть у него одна такая строчка: «Без министров хлеб рос бы внутрь земли, а не вверх».
— Выходит, не верил он начальникам.
— Не верил, — кивнул Додик.
— А ты, остолоп, веришь! Ладно, давай сюда твое донесение…
В этот момент их позвали внутрь лесопилки.
Дарий лежал на боку, подтянув колени к груди и припав щекой к взмокшему от крови рюкзачку с семечками. Димка с отчужденным лицом стоял рядом. Кожанка была небрежно наброшена ему на плечи.
Когда все приглашенные собрались возле умирающего, левый глаз Дария приоткрылся и отыскал ротного. Губы его шевельнулись, но звуки речи были едва слышны. Ясно их понимал только один из присутствующих — Димка, новоявленный колдун.
— Сами понимаете, что я только повторяю чужие слова, — обратился он к ротному. — А теперь слушайте… Примешь командование батальоном… Все остальное у меня уже принял рядовой переменного состава Синяков. Не смей обижать его… Впрочем, это и небезопасно.
