Роберт Хайнлайн - Фрайди

— Чу-у-ушь! В Вегасе пр-реступность меньше, чем в любом др-ругом гор-р-роде Северной Америки… Анна, любовь моя, ты влас-стная, хищ-щная особа. Зак-клевала меня ок-к-кончательно. Я на тебе не женюсь, даже… даже ес-сли будешь ум-молять на коленях. Я отберу у тебя башмачки и буду стегать плет-т-кой и держать на сухарях.

— Конечно, дорогой. Но сейчас лучше надень свои башмачки, потому что тебе придется повести нас ужинать. Сухарями. С трюфелями и икрой.

— И с шампанским! Но не ради твоей хищ-щной натуры… Дамы! Фрайди, Рыжик, р-родные мои… Вы мне поможете отметить мою фин… финансовую смекалку? С фазанами и пляшущими девками в таких шляпках… А?

— Да, — сказала я, — поможем.

— Поможем, — подтвердила Рыжик, — пока ты не передумал. Анна, ты сказала полмиллиона?

— Берт, покажи им.

Берт достал новенькую банковскую книжку и дал нам ее в руки, любовно поглаживая себя при этом по животу. Пятьсот четыре тысячи — больше полумиллиона в самой твердой валюте во всей Северной Америке. М-мда, немногим более тридцати одного килограмма чистого золота. Нет, не хотела бы я тащить это по улице. Особенно без тележки. Это весит почти как половина меня самой — банковская книжка гораздо удобней. Что ж, я с удовольствием позволю Берту угостить меня шампанским. И выпью много.

Именно это мы все и сделали — в кабаре «Стардаст». Берт знал, сколько нужно дать на лапу старшему официанту (а может, он дал ему не глядя слишком много), чтобы тот усадил нас за лучший столик, и мы навалились на шампанское, а потом славно поужинали — запеченная курица (значившаяся в меню, правда, как молодой цыпленок) и молоденькие, веселые танцовщицы, от которых пахло свежестью только что принятой хвойной ванны. Были у них и танцовщики — для нас, женщин, но я мало обращала на них внимания, во-первых, потому что от них не так приятно пахло, а во-вторых — у меня создалось впечатление, что они больше интересуются друг другом, чем женщинами. Это, конечно, их дело, но лично я предпочитала смотреть на девочек.

Еще у них был замечательный маг-чародей, который извлекал прямо из воздуха голубей, как обычно фокусники достают монетки. Мне очень нравятся фокусники — я никогда не могу понять, как они все делают, — а на этого я вообще смотрела с открытым ртом: по-моему, он подписал контракт с самим дьяволом, иначе, как, скажите на милость, в какой-то момент его ассистентку заменила одна из танцовщиц. На ассистентке было не так уж много надето, но танцовщица носила лишь туфельки — снизу, шляпку — сверху, и улыбку — посередке. Фокусник принялся доставать голубей из… из нее.

Я не верила своим глазам. Там не могло быть столько места, а кроме того, ей было бы больно. Значит, этого не может быть, но… Когда-нибудь я приду сюда снова и посмотрю на это со всех сторон — сделать это по-настоящему просто невозможно.

Вернувшись в «Дюны», Рыжик захотела посмотреть внизу в холле ночную развлекательную программу, а Анна сразу отправилась спать. Я решила посидеть с Рыжиком, а Берт попросил занять ему место, сказав, что он только проводит Анну наверх и сразу вернется.

Однако он не вернулся. Поднявшись наверх, я ничуть не удивилась увидев, что дверь в спальню закрыта: еще до ужина я почуяла, что Берт вряд ли станет успокаивать мои нервы две ночи подряд. Что ж, это их дело, и я ничего не имела против. Когда мне действительно это было нужно, Берт обошелся со мной очень благородно и потрудился на славу. Я лишь подумала, что Рыжик может загрустить по этому поводу, но, кажется, обошлось. Мы с ней забрались в постель, похихикали немножко, обсуждая, как фокусник ухитрялся доставать голубей, и — заснули.

Разбудила меня, как и в предыдущее утро, Анна — только на этот раз не с грустным видом, а сияя от счастья.

— Доброе утро, родная, — сказала она. — Умывайся и чисть зубы, завтрак прибудет через две-три секунды. Берт как раз вылезает из ванны, так что поторапливайся.

За второй чашкой кофе Берт повернулся к Анне и сказал:

— Ну так как, дорогая?

— Мне сказать?

— Давай, милая.

— Ладно. Рыжик, Фрайди… Мы думаем, вы сможете уделить нам немного времени сегодня утром, потому что… мы любим вас обеих и хотим, чтобы вы были сегодня с нами. Мы… сегодня утром мы собираемся пожениться.

Мы с Рыжиком дружно выразили на наших лицах сначала изумление, потом — радость, а после этого вскочили и расцеловали их обоих. Что касается меня, то радость моя была искренней, а удивление — наигранным. У Рыжика, возможно, все наоборот, но я оставила свои домыслы при себе.

Мы с Рыжиком отправились покупать цветы, договорившись встретиться с молодоженами позже — прямо в Свадебной часовне «Гретна Грин». С облегчением я заметила, что Рыжик не погрустнела наедине со мной, а оставалась такой же радостной и веселой, когда мы вышли из отеля.

— Они здорово подходят друг другу, — сказала она мне. — Я никогда не одобряла этих планов Анны — стать профессиональной бабушкой. По-моему, это для нее равносильно самоубийству. — Она помолчала и добавила: — Надеюсь, ты не станешь вешать нос?

— Вешать нос? — изумилась я. — Чего ради?

— Позапрошлой ночью он спал с тобой, а прошлой — с ней. Сегодня он женится на ней. Многим женщинам это доставило бы пару неприятных минут. Или часов.

— Господи, но почему? Я вовсе не влюблена в Берта! Нет, конечно, я люблю его, он ведь — один из тех, кто спас меня в ту хлопотливую ночку. Позапрошлой ночью я постаралась отблагодарить его… И он тоже был со мной очень ласков, когда… когда мне это позарез было нужно. Но это вовсе не повод для ожиданий, что он станет посвящать мне каждую ночь или хотя бы еще одну.

— Конечно. Ты права, Фрайди, но, знаешь, немногие женщины твоих лет сумели бы так посмотреть на это.

— Ну… не знаю. По-моему, это очевидно. Ты же не чувствуешь себя задетой. Значит, ты смотришь так же.

— Я? Что ты хочешь этим сказать?

— Все то же. Позапрошлой ночью она спала с тобой, прошлой — с ним. Но тебя, кажется, это не трогает.

— А почему это должно меня трогать?

— Не должно. Но ситуации ведь схожи. — (Не держи меня за дурочку, Рыжик, я ведь не только видела тебя тем утром, но и кое-что учуяла — нюх у меня посильнее, чем у вас). — Кстати, меня это немножко удивило. Я не подозревала, что тебя тянет в эту сторону. Про Анну, конечно, знала… И удивилась, что она стала спать с Бертом… Ну, вообще с мужчиной. Я и не подозревала, что она когда-то была замужем.

— А-а, ну да. Возможно, это выглядит так со стороны. Но тут примерно то же, что у тебя с Бертом: мы с Анной любим друг друга вот уже много много лет, но… мы вовсе не «влюблены» друг в друга и обе питаем самые нежные чувства к мужикам, как бы ты ни расценивала то, что видела прошлым утром. Когда Анна по сути дела увела Берта у тебя из-под носа, я обрадовалась, хотя и переживала немного за тебя. Но не очень — у тебя на хвосте всегда гроздь мужиков, а для Анны это редкость. Поэтому я и обрадовалась. Не ожидала, конечно, что они поженятся, но это ведь здорово! Смотри, золотая орхидея. Купим?

— Постой минутку. — Я остановила ее у витрины цветочного магазина. — Рыжик… Я слышала, что кое-кто, рискуя жизнью, полез в спальню на Ферме, волоча раскладные носилки. Для меня.

— Кое-кто слишком много болтал, — нахмурилась Рыжик.

— Мне надо было сказать это раньше. Я люблю тебя. Люблю больше, чем Берта, потому что полюбила раньше. Мне вовсе не хотелось выходить замуж за него, и я не могу выйти за тебя, но… могу просто любить тебя. Идет?

Глава XXVI

Наверно, я вышла замуж за Рыжика. Или… что-то в этом роде. Как только Анна и Берт поженились, мы вернулись в отель. Новобрачные переехали в номер «для молодоженов» (никаких зеркал на потолке, бело-розовые обои вместо черно-красных, в остальном — то же самое, только намного дороже), а мы с Рыжиком заплатили по счету и сняли маленький домик — «конфетную коробку», — там, где Чарлстон переходит в Вермонт. Оттуда можно было пешком дойти до автобусного маршрута, соединявшего Рынок Труда с городом: Рыжику удобно добираться до любого госпиталя, а мне — ездить за покупками. Сними мы домик в другом месте, и нам бы пришлось брать напрокат лошадь с тележкой или покупать велосипеды.

Может, домик и оставлял желать лучшего, но для меня это был дивный замок из сказки, созданный для медового месяца, с дверью, как мне казалось, увитой розами. Никаких роз, конечно, не было и в помине, и дом был гадкий, и единственная современная вещь в нем — компьютерный терминал с очень ограниченными возможностями, но… первый раз за всю мою жизнь у меня был свой собственный дом, а я стала «домашней хозяйкой». Дом в Крайтстчерче никогда по сути дела не был моим, я никогда не была в нем хозяйкой, и мне постоянно теми или иными способами ненавязчиво давали понять, что я — гостья, а не полноправный член семьи.

Знаете, как здорово покупать соусницу для своей кухни?