Вячеслав Бакулин - Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)
Юлия проснулась. Хотелось немедленно вернуться назад, в этот сон, ведь он там совсем один… Идти к нему! Где же его искать?
– Где Володя?
Наталья решила, что подруга уже не вполне осознает – ее муж отсутствует три дня. Спросила так, как будто он отлучился на минутку, забыв сказать ей об этом…
– Я должна знать, где он. И, кажется, задала конкретный вопрос. Теперь хочу знать на него ответ! – Юлия почти кричала, неизвестно откуда силы взялись. Наталья молча смотрела. Надо остановить подругу, но как? Если она останется на месте, еще один день ожидания может убить ее. Теперь, когда Юлия приняла решение действовать и искать, она стала похожа на саму себя, вот только сборы в дорогу были нерадостными и чересчур торопливыми. Несколько минут уже ничего не решают… Но Юлии это казалось сейчас очень важным, нельзя больше ждать! Нечего ждать.
Зачем ей этот дом, если он пустой? Там нет Володи. Он почему-то не возвращается туда, где его ждут. Значит, она выйдет ему навстречу.
– Смотри, опять кто-то…
На посту уже привыкли к тому, что теперь со станции время от времени приходят люди. Некоторые заговаривают с охранниками, некоторые просто молча смотрят из темноты с одним и тем же вопросом в глазах: не слышно ли чего нового с той стороны? Приходят женщины. Мужчины мыслят по-другому. Нет команды собирать поисковую группу, значит, ничего предпринимать не требуется. А этих что-то гонит в туннель. Пока только до поста, заглянуть на ту сторону, убедиться, что ничего скрытого от них там не появилось. И как-то незаметно согнувшись, придавленные этим тяжелым ожиданием, они возвращались на станцию. Сюда шли еще с какой-то надеждой.
– Вы должны меня пропустить. – Не желая слушать возражений, девушка обошла охранника, направилась к защитному брустверу. Командир поста даже не успел ничего предпринять.
– Стой, куда собралась? – Он вспомнил Юлию, хотя сейчас трудно было ее узнать… Надо эту безумную остановить! В конце концов, он здесь не только для того, чтобы оборонять станцию от внешнего врага, не пустить человека на верную гибель – это тоже работа охраны! А как остановишь? В полной амуниции он не сможет так быстро, как она, преодолеть преграду. Девушка быстро удалялась. Не стрелять же в нее? Темная фигурка пересекла освещенную часть туннеля, потом вдалеке появился лучик света от фонарика. Только сейчас растерявшийся командир немного пришел в себя. А фонарик, как маленький светлячок, отдалялся, пропадал во тьме. Может быть, Юлии удастся то, что остальные только собирались сделать: найти этот караван?
Шаг за шагом Юлия уходила все дальше от станции. Значит, она все ближе к Володе! Это придавало сил, позволяло не замечать темноты и не думать о том, что неспроста караваны отправляются в путь с хорошей охраной. И не только из-за имеющихся у них ценностей – царство тьмы не любит непрошеных гостей, особенно слабых и беззащитных. Сколько бы она не двигалась вперед, видела перед собой черный туннель, фонарь лишь слегка отодвигал черту, ей казалось, что темнота отступает вынужденно, нехотя, чтобы в один момент вдруг изменить тактику и рвануться навстречу, поглотив слабый свет, уничтожить его окончательно, раздавить, как надоедливое насекомое, нарушившее покой. Если она остановится… И продолжала идти. Темнота сгущалась за спиной, но там уже, как представлялось Юле, успокаивалась и снова засыпала. Оглядываться и проверять не хотелось, и без того приходится прилагать усилия, преодолевать сопротивление тьмы. Мысли были невнятными и обрывочными: ни о чем другом, кроме Владимира, она за последние три дня думать не могла. Но могла вообразить, как было раньше… Юлия напевала его песню (конечно, беззаветно любимый ими обоими «Наутилус»), нехитрая мелодия не требовала хорошего слуха. Весь смысл был в словах: «Моя звезда всегда со мной, моя звезда горит внутри, и говорит мне – подожди, постой чуть-чуть, еще немного, нам предстоит неблизкая дорога…» Владимир прислушивался, Юлия это чувствовала, стоило только повернуть голову, и можно увидеть, как муж едва успевает сделать серьезное лицо, а в глазах еще остается выражение нежности, он слушает, любит ее слушать. А ей нравится петь, но не нравится, как она поет. Кажется, что получается не слишком хорошо… «Моя звезда звучит в ночи, ее огонь во мне пылает, но свет ее не озаряет, лучи звезды меня не греют…» Сейчас эта песня звучала в голове, как предчувствие беды.
* * *Чужая история, рассказанная родным Светиным голосом, прерывается. В трубке, которая так и болтается на проводе, что-то громко клацает, визгливая телефонистка немедленно заполняет эфир убийственным фальцетом:
– Але, абонент! Слышите меня? Але?
Иван торопливо хватает трубку, с силой прижимает к уху:
– Слышу!
– Разговор продлевать будете?
– Конечно-конечно! – Извлеченные на свет две копейки тут же исчезают в монетоприемнике.
– Хорошо, соединяю. Ожидайте.
Ожидание тянется бесконечно. Всегда быстрая стрелка секундная замедляет свой ход, равняясь на часовую – толстую и неуклюжую.
– Света, Светик…
Мальгин шепчет в микрофон, кричит, молит. Светик…
Что-то происходит, вселенная оживает в бездушных проводах. Щелчок, надсадный хрип-треск помех, наконец – голос. Его, Ивана Мальгина, голос.
* * *Пульсация. Вспышка, мгновенное озарение, страшное напряжение – отчаянное, до страшной боли – и пустота.
Я не помню ее – эту ускользающую пустоту, двигаюсь от вспышки к вспышке, исчезая в их промежутке и возникая из ниоткуда в точке наивысшего напряжения. Пульсация.
Словно отчаянный ныряльщик, раз за разом бросаюсь в гибельную пучину, где нет ничего, кроме тьмы, и выныриваю обратно лишь на короткий миг, чтобы через секунду устремиться в самый низ…
Иногда кажется, что меня больше нет, реальны лишь вспышки, следующие одна за другой. Воспоминания из прошлого, кажущегося таким давним и уже почти выдуманным.
Я ищу Ее среди толпы, среди извивающихся в странном танце тел. Механический ритм, порожденный электричеством, гипнотизирует людей и подчиняет себе, сводит с ума. Но он не властен надо мной – его жестокая магия бессильна, ведь я ищу Ее.
Мерцание светомузыки, вгоняющее других в транс, лишь раздражает мои усталые глаза, высматривающие среди множества – единственную.
Внезапно цвета уходят – умирают в бешеных лучах набирающего адские обороты стробоскопа. И тогда приходит страх.
Пульсация. Свет выхватывает из темноты застывшие фигуры, тут же сменяется черной, непроницаемой тьмой и вдруг взрывается вспышкой злого, ядовитого сияния. Люди, лишенные лиц, всё так же недвижимы, но их тела принимают новые и новые позы, живя от вспышки к вспышке.
На тот короткий миг, когда злой, колючий свет выхватывает танцующих – они замирают, подобно статуям, навсегда плененным несокрушимым камнем. Но стоит окружающему пространству погрузиться во тьму – еще более короткую и зыбкую, чем свет, – всё приходит в движение. Укрывшись покровом черноты, тела, словно бы отделенные от сознания их владельцев, совершают невозможные для человека молниеносные па, чтобы при следующей вспышке снова оказаться древними монолитами. Мертвыми истуканами.
Я не могу отвести взгляда от сумасшедшего, но столь реального «мультфильма», созданного спятившим аниматором-диджеем и безумствующим стробоскопом. Если долго смотреть, то можно самому потерять разум, и тогда твое тело подчинится воле драм-машины, начнет совершать во мраке исполненные черной магии пассы, укрываясь от света мнимой недвижи́мостью. Но я ищу Ее… ищу и не нахожу. Пульсация…
* * *Историю Юли рассказывает Светик, историю Володи – он, Ванька Мальгин. Всё просто. Кроме того, что Светик убита, а он – обычный дозорный со свердловской станции Ботаническая, а ныне узник/гость/пациент Пояса Щорса, – никогда не слышал этой истории и никогда ее не записывал. У Щорсы странное чувство юмора…
* * *Четко очерченный круг рассеялся, свет будто провалился внутрь станции, как пробка в бутылочное горлышко, Юлия остановилась перед входом на Геологическую. И сразу ощутила усталость. До сих пор она не давала себе отдыха, а сил почти не оставалось. Но здесь стоять нельзя: незакрывшиеся гермоворота превратили станцию в пустыню, радиационный фон явно повышен, не говоря уж о пыли, которую приносило ветром с поверхности. Девушка надела респиратор, с запозданием подумав о том, что нужно было сделать это еще на подходе к станции, но, убегая от собственного страха темноты, она потеряла счет времени и расстоянию, позабыв, что ее путешествие имеет какую-то цель и в пространстве: просто эти рельсы были единственным путем к Володе. О том, что туннель не бесконечен, Юлия совершенно забыла. А ведь на Площади еще помнила, намечая какие-то промежуточные точки: загрязненная и нежилая Геологическая, Бажовская, где можно будет что-то разузнать о караване.
