Игорь Негатин - Право вернуться

— Банк… — подал голос Палмер.

— Что «банк», Стив? Ты разучился стрелять? Если кто-то сунется, то будем держать оборону и молиться, чтобы, не дай бог, патроны не закончились. И вообще, валите к черту, парни! Мне нужно подумать.

— Марк, погоди злиться, — сказал я. — Нам ведь приказано отправить этих парней до конца навигации, не так ли? Еще успеешь написать и отправить письмо Темпесту. Пароход уходит через три часа.

— Какого дьявола мне беспокоить Роджера, когда у него и своих проблем по горло?

— Есть одна идея… — начал я и замолчал.

— Не зли меня! — Брэдли, как всегда, прицелился в меня пальцем и нахмурился.

— Погоди, Марк! Сперва выслушай…

Идея шерифу понравилась. Так понравилась, что он просветлел лицом и вопреки своим привычкам даже не выругался. Выпроводил нас обедать, а сам сел сочинять письмо Роджеру Темпесту, которое отправится не обычной почтой, а с одним пассажиром, которому можно довериться. Есть тут у нас такой… «фельдъегерь». В свободное от работы время…

Пароход ушел, и город опять затих. Правда, покой был не совсем хорошим. Пожалуй, я скажу банальную, избитую беллетристами фразу: «Город притих в предчувствии большой беды, а в сером осеннем воздухе витал призрак грядущих несчастий». В общем, возникло такое чувство, что мы сидим на пороховой бочке с тлеющим запальным шнуром.

Через несколько дней после этого разговора собрались в расширенном составе. Кроме кузнеца Чака присутствовал и тот самый губернский советник — розовощекий паренек с тонкими усиками и пушистыми коровьими ресницами.

Шериф Брэдли, щедро и не торгуясь, раздавал нам поручения по поводу предстоящей поездки. При этом не стеснялся нашего губернского гостя и перемежал речь изящными академическими оборотами, которые не приняты в приличном обществе. Да, отвертеться не получилось. Нам придется «конвоировать» бандитов в Брикстоун, но как именно это будет сделано — разговор отдельный.

— И вот поэтому, бездельники, — шериф посмотрел на нас, — мне приходится самому ехать в Брикстоун. Мне, Стиву Палмеру и Чаку. Алекс Талицкий останется здесь.

— Какая честь для меня… Я просто счастлив, шериф…

— Меня твое счастье мало интересует, — отрезал Марк. — Ты все понял?

— Понял, — с хмурым видом отозвался я.

— Не слышу!

— Да, сэр!

— Если будет нужно, то сможешь привлечь Сержио Моретти. Он сидит в салоне Долли и дуреет от безделья. Скоро всех баб перетрахает от скуки.

— Если он трезвый.

— Выльешь на него пару ведер холодной воды. Можешь поговорить с парнями мистера Джекобса. Они все равно сейчас бездельничают.

— До мистера Джекобса час езды… Пока я доеду…

— Талицкий… Ты начинаешь меня злить!

— Все, больше не буду, — поднял руки я и посмотрел на советника, который сидел и томно улыбался своим мыслям. Интересно, не он ли подал идею губернатору убрать шерифа из Ривертауна? Я бы не удивился.

46

Тюрьма у нас небольшая. Пять или шесть камер, не больше. Здешние постояльцы, как правило, не задерживаются в этих холодных и неприветливых стенах. Мелкие преступники тихо отсиживают свое и выходят на свободу с чистой совестью, а для прочих, угодивших в лапы правосудия, есть Брикстоунская каторжная тюрьма и виселица, построенная во дворе.

— На выход, ублюдки! — раздался голос тюремщика, и через несколько минут мы с Чаком увидели подопечных. Бандиты были закованы в кандалы, но это нас не сильно обрадовало.

Мерный лязг цепей, хмурые взгляды и всклокоченные волосы. Поверьте мне на слово — не самый приятный вид. Шериф дал слово, и они пойдут на каторгу. Я предпочел бы видеть этих парней на виселице, но кто меня спрашивает о моих желаниях?

— Распишитесь вот здесь, сэр! — Тюремщик, устроившийся за высокой конторкой, подал листок и ручку с обгрызенным кончиком. Я обмакнул перо в замызганную чернильницу и вывел какую-то закорючку. Охранник посмотрел и удовлетворенно кивнул:

— Теперь, мистер Талицкий, это ваша головная боль. До самого Брикстоуна!

— Да уж, приятель… Иначе не скажешь…

Парни простуженно кашляли, проклинали погоду и поглядывали на меня и Чака. Повинуясь приказу, они пошли по направлению к пристани, где нас уже поджидали Брэдли и Палмер. Прохожие с интересом разглядывали заключенных, а уличные мальчишки радостно свистели вслед и проводили нашу процессию до самой пристани. До парохода добрались без проблем. Шериф, стоявший неподалеку от трапа, морщился и тихо ругался, проклиная и Ривертаун, и Брикстоун, и даже матушку губернатора, которую, судя по его словам, любил незатейливо, но искренне.

— Что-то мне подсказывает, Алекс, что поплывем мы весело, — сказал Чак и кивнул на пассажиров, собравшихся на пристани. Там как раз прохаживался Стив. Он оттеснил трех парней в сторону и начал что-то выяснять.

— Ты думаешь, кто-то попытается освободить этих идиотов?

— Кто знает, что нас ждет завтра?.. — философски заметил Чак и пожал плечами.

Над Ривертауном разнесся протяжный пароходный гудок. Последний в этом году. Мы немного поскучали, а потом отвели заключенных в каюту третьего класса и пристегнули к койкам. В коридоре уже стоял Стив с винчестером наперевес. Чак, как всегда, горестно вздохнул и взял дробовик. Марка Брэдли я нашел на верхней палубе. Он курил, смотрел на берег и морщился. Неподалеку крутился губернский советник.

— Удачи, шериф!

— Спасибо, Алекс. Смотри, не проспи банк!

— Все будет хорошо, сэр!

Когда пароход ушел, я еще немного постоял на пристани, перехватил несколько ухмылок и пошел домой. До вечера было не так уж много времени, так что расслабляться не стоило.

Осенние вечера в Ривертауне скучны и очень незатейливы. Народ быстро исчезает с улиц, и город затихает. Лавки закрываются в шесть, а бармены уже в девять начинают подметать свои пустые заведения и подсчитывать скромную дневную выручку. Осень, господа… Осень!

Успел зайти в банк и поговорить с управляющим. Да, он тоже был на взводе. Суетился, крутил в руках карандаш и заглядывал мне в глаза:

— Вы уверены, мистер Талицкий, что ваш план сработает?

— Уверен. Особенно если вы не расскажете о нем мэру.

— Разумеется! Ни единым словом!

— Вы подготовили комнату?

— Все, как мы и договаривались!

— Прекрасно. — Я даже улыбнулся, чтобы как-то подбодрить этого до смерти испуганного француза. — Кто останется в банке на ночь?

— Я сам. Не могу доверить такое ответственное дело кому-нибудь из служащих.

— Ваше право. Тогда запасайтесь холодным ужином и картами. Только без спиртного.