Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский
— До их лодки тысяча метров, а дрон… тоже рядом, — сообщает Вася.
— Идём дальше, — говорит Саблин и сам тут же щёлкает предохранителем на дробовике.
Рёв оборотистого двигателя их врага теперь уже совсем близко, вот он слышится буквально в конце соседней протоки.
— Восемьсот метров, Аким, — в голосе Ряжкина напряжение сменяется упрёком: ну, делать-то будем хоть что-нибудь?
— Понял, — Саблин вкладывает в голос всё своё природное спокойствие. — Денис, потихоньку вставай вон у той стены, — он указывает рукой на близкую стену рогоза. — Вот туда.
— Есть, — откликается Калмыков. А у самого винтовка уже к колену прислонена.
— Шестьсот метров! — Ряжкин говорит это уже зло.
Но Саблин словно не слышит его:
— Денис, к рогозу ставать правом бортом, ближе к выходу из протоки. Чтобы у нас был хороший угол.
Денис выполняет его приказ, он просит снова:
— Ещё немного пройди к протоке.
— Пятьсот метров, — сообщает Ряжкин и берёт винтовку в руки.
— Вот так, Денис, глуши мотор, — теперь Саблин удовлетворён и продолжает: — Вася, включай РЭБ. Всё казаки, радиомолчание.
Блок «Астра», портативная станция радиоэлектронной борьбы, надёжная и эффективная, в пассивном положении обнаруживает электромагнитные импульсы на небольшом расстоянии, в активном — глушит все радиосигналы, кроме сигналов СПВ, в радиусе полутора тысяч метров гарантированно и значительно ухудшает прием и передачу в радиусе пяти. Немного, конечно, но она может прикрыть взвод в атаке или на марше от атакующих дронов и ухудшить возможность поиска дроном наблюдательным.
Теперь, когда они заглушили двигатель и включили РЭБ, они должны были стать невидимыми для тех, кто шёл к ним. Ну, во всяком случае, Саблин на это очень сильно рассчитывал. Но и те, кто шли к нему, тоже были не дураки. Едва казаки затаились, так визжащий мотор пришлых сразу поутих. Но не замолчал. Лодка пришлых приближалась, хотя теперь и не так быстро.
«Лишь бы не останавливались».
Потом звук мотора изменил направление.
«Взяли севернее… Дрон, может, нас и видит, но сигнал оператору не выдает. Ищут, не понимают, куда мы делись».
Так и было, лодка пришлых была совсем недалеко, тащилась на малых оборотах, но не к ним, а немного мимо, в двух сотнях метров, за рогозом.
И тут Ряжкин машет рукой, показывает на рацию, потом открывает забрало и говорит:
— Эти, — он указывает рукой в сторону звука мотора, — дали по рации сигнал, наверное, сообщают, что потеряли нас.
Саблин ему показывает: понял. И радист закрывает шлем. А Аким всё так же внимательно следит за звуком мотора пришлых, он поворачивает за ним голову, чтобы микрофоны передавали ему все изменения местоположения пришлых. Иной раз ему кажется, что преследовавшая их лодка совсем рядом, буквально в соседней протоке, за стеной рогоза. И тут радист снова ему машет, привлекая его внимание, и как только Саблин глядит в его сторону, опять открывает забрало:
— Кодированный сигнал, тринадцать километров, север. Это, наверное, этим, — он снова показывает рукой в сторону звука мотора, — ответ пришёл.
«Тринадцать километров?».
Это для Аким большая неожиданность. И неожиданность неприятная. Он никак не рассчитывал, что лодки, идущие с севера и северо-запада, приблизятся к ним так быстро. Нужно было что-то делать, и торопиться с этим.
«Ну, раз они нас найти не могут, значит, нам нужно им помочь».
Он уже хотел было открыть шлем и отдать приказания, но тут вдруг мотор пришлых, до сих пор ноющий почти в холостом режиме где-то недалеко, набрал хороших оборотов и пошёл… Пошёл, судя по звуку, прямо к ним. Пошёл, пошёл уверенно, Акиму даже показалось, что он слышит, как встречная вода слегка бьётся в нос их лодки.
«Только бы не останавливались».
И Проведение словно услышало его, оборотистый мотор подвывал всё ближе и ближе.
«Пятьдесят метров!».
Они были за стеной рогоза, Саблин знал это наверняка, он включил тепловизор, и хоть было очень жарко, тем не менее различал лодку, горячий мотор и неясные контуры на ней. Один из которых, очень высокий, стоял на самом носу посудины.
«Точно не люди… Шестеро! — казаки, в принципе, уже могли открыть огонь, но он всё еще просил Бога. — Двадцать метров. Пусть пройдут ещё двадцать метров».
Пришлые приближались, шли прямо под их стволы, Саблин на секунду обернулся к товарищам и быстро указал им рукою секторы ведения огня: Вася, ты правый борт, Денис, как они пройдут, бей через левый. Казаки, которых он взял с собой, — люди опытные, воины матёрые, своим огнём впереди сидящего товарища не зацепят, но и они должны знать, что кому делать.
Сам же он, находясь на носу, уже поднял дробовик. Палец на спуске. А микрофоны доносили до него каждый такт их визгливого двигателя.
Офицер. Длинноногий, худой, почти без мышц. На коричневом теле ничего, кроме коротковатых штанов. Этим тварям ни пыльца, ни солнце не страшны. Они вообще мало чего боятся. Он появился из-за последних стеблей рогоза первым. Стоял на самом носу лодки у легких перил.
Саблин не успел его толком рассмотреть, он увидел лишь, что из его небольшой головы выходит недлинная антенна.
«Точно офицер!».
И на лице у него плотно прилегали к глазам очки управления дроном. Офицер был первым, кого увидали казаки. И это было везение. Аким знал, что только на вид старший среди пришлых худой и хрупкий. Саблин понимал, что одной порцией картечи его не убить. Ни в голову, ни в корпус. Поэтому он прицелился чуть выше длинной и худой голени.
— Огонь! — произносит прапорщик громко и чётко и нажимает на спусковой крючок.
Пах…
Картечь разбивает офицеру колено, почти сразу
