Дмитрий Манасыпов - Дорога стали и надежды

Сзади покашляли. Уколова обернулась, увидев Митрича. Пожилой водник, смущенно глядя снизу вверх, потянул ее за рукав.

– Что?

– Это… пойдемте. Ну, надо, в общем.

– Вам надо?

– Нет, тебе. Пойдем.

Что сказать в такой ситуации? Уколова вполне отдавала себе отчет участия седого мастера на все руки в ее собственной жизни на текущем ее витке. Не уважить его просьбу было бы глупостью. Или бестактностью. Или просто грубостью.

На не таком и большом судне Митрич умудрился устроить крохотную мастерскую. Встав боком рядом с тисками и верстачком, Уколова терпеливо ждала.

– Рукав задирай, а еще лучше, сними плащ. И руку дай. – Митрич требовательно показал на верстак. Мол, сюда клади. И стоял, терпеливо ожидая.

Уколова замерла, не решаясь. В голове крутились картинки, одна хуже другой. Мелькали топор, большой тесак, зубастый пресс, ножовка… и все с одной целью – отхреначить ее многострадальную руку.

Вместо всех этих ужасов на верстаке оказалась странная конструкция. Металл, кожа, ремни. Уколова усмехнулась. Уменьшенная копия агрегата, сделанного Митричем для шкипера «Арго», не иначе. Ну, да, так и есть – вон, полукруглая рамка, наверняка ложится на предплечье сверху, помогая направлять ствол в нужную сторону. Крепление под оружие, чтобы стрелять и менять магазины левой рукой.

– Это мне?

Митрич кивнул. Достал из рундука «Кедр». Уколова присмотрелась, понимая, что этот молчаливый оружейник уже сделал изменения не только под ее здоровую, левую руку, но и под покалеченную правую. Но ведь не мог же он сделать это так быстро, да еще вне нормальных условий и мастерской?!

– Для Зуича делали?

Оружейник кивнул, прикладывая ПП к креплению на руке Жени. Закрепленный несколькими хомутами, «Кедр» лежал не то чтобы удобно, но и не так плохо, как ожидала Уколова. Правой стороной прижимался к руке, оставляя свободной затвор, предохранитель и давая возможность спокойно менять магазины слева. Дополнительная рукоятка, закрепленная у передней стенки ствольной коробки, шла вниз, под покалеченные пальцы.

Женя попробовала ее сдвинуть, со щелчком прокрутив к себе. Пальцы, разом крикнувшие от боли, легли на гладкий пластик даже удобно. Митрич протянул магазин. Уколова покрутила его в левой руке, примериваясь. Щелчок не задержался, так что теперь Женя оказалась даже вооружена.

– Пользуйся, – буркнул Митрич, положив на верстак подсумок и портупею. – Непривычно, потренироваться бы тебе… да не судьба.

Она вышла, встав под навес. Дождь не собирался утихомириваться, хлестал жесткими злыми плетями, смешиваясь с ветром. Тот, подлец, неожиданно сыпанул в лицо и за отвороты рукавов горсть острых мелких льдистых градинок. Уколова, передернувшись, пошла к себе. Торчать снаружи становилось невыносимо. «Арго» ощутимо тряхнуло.

– Лейтенант! – Азамат оказался рядом, держал наперевес совершенно ужасный по калибру дробовик. – Держись рядом.

– Что случилось?

– Не что, а кто. Пока непонятно. Зуич уже с десяток минут ждет нападения. О, тебе сделали пулялку?

Женя кивнула. Под днищем, со скрежетом и скрипом, что-то проплыло. Или кто-то. Уколовой очень хотелось, чтобы «что-то», бревно-топляк, к примеру. Представить себе, каким местом надо так пройтись по металлу, не получалось.

– Иди к Зуичу, – попросил Азамат. – Там безопасно. Относительно, конечно.

И быстро, насколько позволяла скользкая палуба, побежал к «Утесу» на носу.

Зуич сидел на своем кресле, все такой же хмурый и чем-то недовольный. Подмигнул Жене, одобрительно кивнул, глядя на новое приобретение.

– Ну, надеюсь, пальцы-то заживут, а, красотка? – сплюнул за борт табачную слюну. – Пока ведь что надо, так?

Женя кивнула. Встала сбоку. Чего-то не хватало.

– Подожди, кто на корме-то?

– А никого… – Зуич покопался в карманах своего безразмерного плаща, выудил яблоко. Желтое, крепкобокое, с налипшими кусочками махры и крошек. Протер об отворот, задумался и протянул Жене. – Угощайся.

– Да нет, спасибо. Что происходит-то?

Зуич пожал плечами.

– Осень, голод надвигается. Вот они сейчас нас жрать хотят. Водные, в смысле. Слышала, под дном прошелся кто-то?

– И?

– Ну, скорее всего, клешень это. Рак, то есть. Только большой, такой… с половину тебя будет.

– И много их тут?

– Немало. И не только их.

– И никого на корме?

– Кто-то должен следить за машиной. Из Митрича стрелок, как из меня балерина. Я смахиваю на балерину?

– Ленты заряжать он сможет?

Зуич зараз откусил половину яблока, задумчиво посмотрел на него и отправил в рот остатки. Сосредоточенно засопел, пережевывая.

– Фмофет…

– Гони его на корму. – Уколова взяла себе широкополую странную штуку, замещающую Зуичу головной убор. – Шляпу твою возьму, флибустьер?

– Это зюйдвестка… А так-то бери, конечно. Там сейчас… ветрено и сыро.

Тут оказалось не просто «ветрено и сыро» – на корме, открытой дождю и ветру, сносило с ног налетающими резкими порывами. Ноги разъезжались по склизким доскам, не помогали даже широкие резиновые полосы, крест-накрест набитые поверх них. Уколова несколько раз чуть не упала, спас лишь качающийся от ветра фальшборт.

ПКТ, тоскливо свесив стволы вниз, попался вовремя. В борт ударило странно высокой волной, Женя схватилась за чехол, подавшийся под пальцами, растопырилась над темной пустотой внизу. Из воронки, оставляемой двигателем, показалось на миг страшноватое рыло, пошевелило мордой с пучками длинных хлыстов, скрылось. Сзади, прямо за капюшон, больно натянувшийся по горлу, ухватилась чья-то рука.

– Ты осторожнее. – Митрич покосился вниз. – А если бы я не успел?

– Спасибо. – Женя выдохнула. Черные огромные бусины глаз, смотрящие на нее из воды, пока не пропали из памяти. – Помогите расчехлить.

На чехол к пулемету шла та же самая кожа, что и на навесы. Промасленная, она не пропускала воду к металлу, но и скользила – будь здоров. Отяжелевшая от сырости, сбросившая под ноги несколько литров воды, упала на палубу, открывая уже снаряженный ПКТ. Уколова встала под наплечные дуги, дожидаясь, пока Митрич поможет набросить их плотнее. Попробовала гашетку большим пальцем левой ладони.

Выходило не особо удобно, а правая рука взорвалась вспышкой боли. Пришлось одновременно стискивать и ладонь, и зубы, наплевав на белые раскаленные круги перед глазами. Она всхлипнула, заметив красноватые пятна, появившиеся на бинтах.

– Ты как? – Митрич, испуганно косясь на реку, звенел лентами. – А?

– Нормально… – прошипела Женя сквозь зубы, стараясь свыкнуться с болью, радостно накинувшейся на потревоженную руку. – Патроны обычные?

– Кто ж на реке обычными-то стреляет? – удивился старик. – Бронебойные, зажигательные, осколочные.

– Откуда осколочные, а? Это ж семь шестьдесят два…

– Откуда, откуда? Отсюда. – Митрич пальцем постучал по лбу. По ее. – Голова нужна чтобы ею думать, а не только, чтобы в нее есть.

– Ладно. – Уколова вцепилась в затворы, еще раз всхлипнула, потянув их на себя, толкнула назад. Пружины, тугие, хотя и хорошо смазанные, щелкнули. – Ну вот и славно, вот и хорошо.

К каплям от дождя, протекающим где-то через прохудившуюся кожу зюйдвестки, примешивался пот. Слабость накатывала потихоньку, грозя перерасти во что-то похуже. Лишь бы выдержать, лишь бы отбиться. Не верить водникам, знавшим реку досконально, не стоило. Да и вон…

ПКТ загрохотал, дернувшись в ее руках. Дуги смягчили часть отдачи, убрали ее в с плечи, но Уколовой хватило. Пальцы, затрясшиеся и вибрирующие, превратились в осколки стекла, шевелящиеся под кожей. Она крикнула, продолжив огонь.

Река вскипела сразу в нескольких местах. К судну с пяти направлений двигались буруны. И пусть пока их скорость не казалась большой, но обманывать себя было глупо. Схватку «кто убежит, а кто догонит», явно выигрывали живые организмы, а не хитроумная машина. Дождь и сумерки мешали разглядеть что-то точно, но в одном Женя была уверена – ее первая очередь не остановила ближайшую цель.

– Щас, щас!!! – Митрич торопливо оказался сбоку, начал сдирать чехол еще с чего-то. – Стреляй, стреляй!

А то она не понимала! Спаренные стволы загрохотали чаще, поливая буруны очередями. Зажигательные оказались как нельзя более вовремя, давали возможность хотя бы как-то проследить директрису. Под дно «Арго» опять ударили жестким и твердым, корму чуть подкинуло, и последние очереди ушли в хмурящееся серой мглой небо.

Митрич, беззвучно шевеля губами, шептал что-то. Может, даже молился, кто знает? Было от чего.

Река кипела. Река рвалась к судну и вкусным человечкам на его борту. Река оскалилась сотнями зубов разных размеров и форм. Река старательно тянулась к манящей плоти клешнями, щупальцами и даже подобием рук.

Уколова стреляла, стараясь экономить боеприпасы, а в голове билась одна-единственная мысль: «Ну, как можно было так расслабиться и не понять того, что здесь на самом деле самое опасное и страшное?!!»