Вадим Денисов - Спасатель
Хорошая досталась Кольке земля, мягкая, ласковая. Легко копать было.
Никлаус прожил минут сорок, показав себя настоящим бойцом, держался до последнего. Ничего мы не могли сделать, ничего. Не живут с такими ранами. Сперва нам показалось, что обойдётся, вытащим, и крови-то немного было… Атакующая гаруда левой лапой промахнулась, уже позже подхватила парня, зацепив прочную джинсовую куртку, но правая взяла жертву крепко, сразу пробив грудную клетку со спины, кровь пошла в легкие. Сомневаюсь, что и спец помог бы в такой ситуации. Тут нужна медицина взрослая, такой и в Шанхае нет, разве что в Нью-Дели нечто подобное имеется, как я слышал.
После недолгих споров мы сошлись на простом деревянном кресте. Швейцарцы привыкли к многоконфессиональности своих кантонов, а индус, живший и воевавший в тех краях, где человека и похоронить-то порой сложно — не разберёшь сразу, какой обряд надобен, отнёся к вялым спорам философски, заявив, что любой обряд хорошо, если люди к нему сердце прикладывают. Крест мы сделали добрый, никаких молодых берёзок поперечинами, вытащили из трюма прочный дубовый брус, собрали аккуратно, скрепив его коваными шанхайскими гвоздями с широкой шляпкой.
После чего Ленни оформила табличку.
Мне было странно видеть на ней классический немецкий — отвык. Речь наших жителей Новой Швейцарии, когда они быстро обмениваются мнениями на родном языке, всегда навевает на меня, учившего обычный немецкий язык, тихий ужас. Швейцарский немецкий — разговорный кондовый Swiss Deutsch, для многих похожий на дикую смесь арабского, идиша и иврита, существует только в устном виде, и, как я понял, не располагает ни единым написанным на нём документом, книгой или учебником.
— Наверное, хорошо, что у него не было семьи, — сказала она, вытирая руки.
— Может, наоборот? — тихо возразил я. — Хорошие люди должны оставлять после себя живой след на земле.
Потом прочитали над могилой молитвы, каждый свою — кто какие знал.
Джай принёс пучок длинных ароматических палочек, зажёг и прошёл три раза вокруг могилы. Странный получился обряд, но искренний… Я прихватил водку со стаканами, а вот чёрного хлеба не нашлось. Вмазали за лёгкий путь на небеса, после чего индус затянул на короткой продольной флейте заунывную мелодию — Песню Ветра над Большой Рекой, то, что нужно.
Шкипер в который раз смахнул слезу, а Ленни, как и положено женщине, нормально так, по-человечески заплакала в голос, и именно в этот момент всем нам стало легче…
А вообще-то мы давно уже огрубели в этом мире, привыкли к такой жёсткой яви: нет отныне над нами привычного кокона безопасности, который предоставляет тебе замшелое и косное Государство, как ни проклинай его всуе в той, старой реальности — это достояние все мы надолго потеряли. Здесь же внутренняя готовность к своей смерти либо потере друзей такова, что шока не было.
Была Потеря, но не было отчаяния.
И была горячая, то есть, глупая злость.
Мне хотелось снять с борта злосчастный пулемёт, обвешаться всем мыслимым оружием, карателем пройтись по равнине, уничтожая всё живое, после чего чисто на ярости, на пальцевых зацепах подняться на высокую слоистую скалу и тяжелой абордажной саблей кукри раскромсать гнёзда чудовищ вместе с дьяволятами, если они там есть. Была злость на себя: почему сразу не поверил своей интуиции, когда усомнился в качестве огневой позиции пулемётчика? Почему не добыл крепкие бронежилеты, хорошие, надёжно защищающие тело со всех сторон — ведь есть же такие!
По соседству с могилой Никлауса стояла маленькая пагода, там тоже захоронение, но ни надписи, ни таблички не было. Кто тут похоронен, как погиб человек? Настоящий погост получается.
Хорошая тут высота, подходящая. И правильный разрыв в горном хребте есть. Я вытащил из кармана радиоприёмник, включил, выставил самую маленькую громкость — всё рвно кроме меня никто ничего не поймёт, подкрутил верньер настройки и вскоре поймал "Радио Россия". Как хорошо слышать путь далёкую, но русскую речь. Застал самый край новостей, жаль, они редко бывают, в основном музыка. Понимаю, людей в этом мире мало, штатов не хватает, всё делается на энтузиазме… Никакой стратегической информации наши не дают, это естественно. Опять соревнования прошли, на это раз лучников. Какой-то детский центр заработал. Новые прививки для всего населения анклава… Открыли регулярное сообщение по реке между Берлином и Россией… Путёвки какие-то на маршрут выходного дня — обалдеть! У них уже и путёвки есть! Включи магнит попуще, Родина, притяни ты нашу скорлупку, чего тебе стоит с такой энергетикой.
Мамочки мои, когда уж доплывём…
Индус играл и тихо пел, Ленни всё ещё всхлипывала, шкипер понемногу подливал свежее в маленькие стеклянные стаканчики — мы сидели на краю холма, смотрели вдаль и накоротко вспоминали события последних дней, инстинктивно выискивая в былом приметы, знаки, сигнализирующие о том, что случится вскоре.
И тут шкипер неожиданно встал и пронзительно прочитал "Реквием" Стивенсона:
Под небом просторным, в подлунном краюМеня положите в могилу мою.С улыбкою жил — и в последний приютС улыбкой сойти я готов.
Камень могильной покройте строкой:"Вот он покоен, искавший покой —Моряк возвратился с моря домой,И охотник вернулся с холмов…"
Удивительной силы вещь.
Внизу текла великая река, завершая огромный поворот и вновь выравниваясь перед последним броском к океану.
Нас стало меньше. Мы стали слабей.
Стали ли мы умней?
Обряд получился хорошим. И долгим — вечерело.
Даже как-то и уходить не хотелось, мы сидели и молчали. Солнце опускалось всё ниже, начиная заливать безбрежное травяное море первобытной степи розовым светом. Ещё чуть-чуть, и светило спряталось за склон правобережного горного хребта, и вокруг сразу потемнело. Вечер будет короток, темнота наступит быстро.
А воды Ганга уже стали чёрными, на матово мерцающей водной ленте выделяется лишь одинокий белый дизель-электроход, ожидающий нас внизу — там нет никого, судно крепко пришвартовано и заглушено, наверх пошли все. Только злосчастный пулемёт с турели сняли, вот он, рядом с Джаем лежит.
Тишину разрушил Маурер, резко схвативший бинокль.
— Что там? — заинтересовался я.
— Огни, по нашему берегу. Далеко.
— Я тоже вижу! — привстала Ленни.
Кроме шкипера, бинокль никто не захватил.
Но минуты через две все уже и без бинокля хорошо видели один, самый сильный, из трёх крошечных огоньков в ряд, неотъемлемый признак жилья человеческого. Там, вдали — посёлок.
Прибрежная рыбацкая деревня, давненько мы их не видели. Хотя, может, жители её и охотничьим промыслом промышляют, стада в саванне бродят огромные.
— Надо двигаться, — наконец промолвил индус, после чего в последний раз подошёл к кресту, погладил смуглой рукой струганное дерево.
Да, пора.
Прощай, рулевой, ты был хорошим парнем.
— Нам нужно будет перераспределить суточные вахты и пересмотреть боевое расписание, — отрешённо промолвил Ули Маурер, придумывая себе занятие, и тяжело встал с травы, поднимая MG.
— Темнота наступает, поплыли-ка в деревню, господа, — подхватил и я. — Познакомимся, узнаем обстановку ниже по течению, новости здешние. "Лусон" наверняка у них останавливался. Там спокойно всё обдумаем и сделаем.
Через двадцать минут мотобот уже выруливал на фарватер, а мы стояли на палубе и всё смотрели назад, — даже в наступающей темноте одинокий крест на вершине, мистически подсвеченный красным, был заметен издалека. Ветер ровно дул в корму, судно пошло ходко, швейцарский флаг обвис, почти не шевелится.
Кстати, надо будет подумать, под каким стягом нам стоит идти дальше. Посоветуемся с ребятами, но не сейчас. А вообще — нужно триколор на мачту ставить. Или Андреевский, хорош прятаться да прикрываться. Как-то говорили с Маурером, он был не против — решение обосноваться в России принято.
Только мы отчалили, как Джай принялся молча и сосредоточенно воплощать свою оружейно-техническую задумку, суть которой, похоже, он придумал, ещё сидя на холме. Мы не мешали, но и не помогали, нет энтузиазма… Притащив из судовой мастерской груду обрезков труб самого разного диаметра и вооружившись чёрным скотчем, Джай довольно быстро собрал странную конструкцию, более всего похожую на безоткатную пушку, стреляющую реактивными гранатами. Посмотрел, примерил, и установил её на турели — вместо снятого пулемёта.
Ну что же, выглядит вполне правдоподобно, с расстояния может обмануть многих, если не всех..
А пулемёт оказался заперт в кормовом рундуке, возле траловой лебёдки. Мне бы раньше до этого додуматься, глядишь, и Никлаус был бы жив. С пулемётом, да вокруг гигантской "катушки"… Нырнул, уклонился чуть, и никакая "птичка" не выковыряет, барьер. Что теперь говорить.
