Руслан Мельников - Из глубин
Элементарные? В самом деле?
— Откуда я мог их знать? — удивился Стас.
— Ну да, ну да. — Михеич по-прежнему смотрел не на него, а следил за глыбой-«лодкой». — Вы же у нас потерянное поколение.
Ничего не происходило. Плавучая глыба вела себя, как… Как обычная плавучая глыба. Только чистая вода все ближе, ближе. Как будто «айсберг» подтягивает ее за собой к застрявшей субтеррине.
— А ты откуда знаешь такие вещи? — спросил Стас. — Стикс? Харон? Кракен, опять-таки. — В голове вдруг мелькнула невероятная догадка. — Ты, случайно, с Колдуном не общаешься?
«Пока Колдун не общается со мной».
— Дурак ты, Стас! — фыркнул в противогаз Михеич. — Чтобы знать о Хароне и Кракене, не обязательно якшаться с колдунами. Информацию можно брать и из других источников.
— Книги?
— Никогда не любил читать. Зато с детства режусь в компьютерные игрушки. Из них и нахватался кое-чего.
Стас пожал плечами. Он плохо понимал, о чем говорит Михеич.
«Айсберг»-Харон тем временем приблизился уже почти вплотную. Лодкообразная глыба остановилась в нескольких метрах от задранной кормы «крота». Там же закончилась и чистая вода.
* * *— И что дальше? — спросил Стас. Вопрос был риторический, но Михеич все-таки ответил:
— Вообще-то Харону… ну, настоящему Харону, полагается дать плату за перевоз, — неуверенно пробормотал он. — Может, этому тоже нужно заплатить?
Этому? ЭТОМУ? Чему этому? Нелепая, дикая, сумасшедшая идея — платить плавучему куску непонятно чего. Но здесь, в мертвом подземном море, после всего, что уже видел и пережил Стас, она почему-то уже не казалась такой нелепой, дикой и сумасшедшей. Может, просто потому, что других идей не было. А может, потому, что черный «айсберг» остановился вот так: «носом» и «лицом» к ним. И сейчас неподвижный «лодочник» будто ждет от них чего-то. Как ждал Ящер.
Перевозчик в мире мертвых… У него, наверное, много времени. Он, наверное, может ждать вечно.
Что ж, кому-то приносят в жертву девственниц, а кому-то…
— Чем платят Харону? — спросил Стас.
— Раньше с ним расплачивались деньгами, — ответил Михеич.
Деньгами? Очень интересно. Настоящими, что ли? А где их взять?
Купюры и монеты были самыми бесполезными вещами в послевоенном мире. А бесполезные вещи с собой не носят и не возят. Вряд ли на субтеррине найдется хотя бы мелкая монетка или захудалая банкнота.
— А патронами можно? — предложил Стас.
Патроны в «Аиде» были самой ходовой обменной валютой.
— Наверное, можно, — не очень уверенно отозвался Михеич. И уточнил: — Во всяком случае, можно попробовать.
Стас отсоединил магазин. Выщелкнул патрон. Бросил на «айсберг». Звякнув, патрон отскочил в сторону, упал в плотный слой плавучей мертвечины и остался лежать там, тускло поблескивая в свете фонаря. Стас бросил еще один патрон. Постарался закинуть в «лодку». Бесполезно: этот тоже скатился вниз.
«Харон» (или чем ЭТО было на самом деле) словно беззвучно смеялся над ними, не желая принимать то, что ему предлагали. А может, ему предлагали не то, что нужно? А может, предлагали не так? А может, перевозчик мертвых не собирался брать плату у живых?
— Ладно! — Стас снова прищелкнул магазин.
Что им двигало? Злость? Усталость? Отчаяние или безразличие к своей судьбе и судьбам остальных? Или это было другое? Смутное наитие, которое, минуя разум, побуждало к действию?
Или просто хотелось сделать хоть что-то и хоть чем-то стронуть с места застывшее время и остановившуюся плавучую глыбу. Лишь бы не сдохнуть в мертвом подземном болоте среди булькающей мертвечины!
Стас дернул затвор.
— Ты что?! — вскинулся Михеич. — Сдурел?
Одиночный выстрел прогремел гулко и страшно.
Надо же — попал! На верхней части «айсберга» — там, где у каменного «лодочника» была «голова», — брызнуло облачко пыли и мелких осколков.
В эхо выстрела отчетливым послезвучием вплелся продолжительный треск. Словно лопнул свод над головой.
Но нет, обвала не последовало. Зато…
Качнувшийся от удара пули «Харон» вновь пришел в движение. Черная глыба подалась назад. Потом — снова вперед.
К ним!
— Харон принял плату! — выдавил Михеич.
«Так вот, значит, какая плата ему была нужна, — подумал Стас. — Пуля в башку».
Плотное месиво перед «лодкой» лопнуло и раздалось в стороны, словно под действием незримой силы. Какой силы? Почему так происходит? Это Стаса интересовало в последнюю очередь. Честно говоря, его это не интересовало вовсе. После тех необъяснимых странностей, что остались за кормой «крота», эта была не самой странной.
Черный «айсберг» неторопливо проплыл вокруг субтеррины, освобождая ее из вязкого плена.
Гниющая падаль отступила. Под слоем разлагающихся останков появилась вода. По такой уже можно плыть, не опасаясь застрять.
Лодкообразная глыба уткнулась в титановую обшивку и словно прилипла к ней.
Она коснулась их случайно? Причалила? Взяла на буксир? И куда теперь потянет их Харон, перевозчик мертвых?
— Смотри-ка, да он весь в трещинах! — Михеич посветил на отметину, оставленную пулей Стаса. Действительно, от маленькой черной точки по всему «айсбергу» густой паутинкой разбегались маленькие трещинки и трещины побольше.
Похоже, выстрел нарушил целостность…
Целостность чего?
— Дай ножницы. — Михеич протянул руку к висевшему на поясе Стаса инструменту.
— Зачем? — не понял тот.
— Дай, говорю. И прикрой меня на всякий случай.
Стас вынул ножницы из ременной петли, протянул их Михеичу, сам взялся за автомат.
Михеич нагнулся. Дотянулся инструментом с длинными ручками до плавучей глыбы. Осторожно зацепил раскрытой «клешней» одну из трещин. Подковырнул. От черного «айсберга» откололся маленький кусочек. Выпал, словно фрагмент мозаики. Шлепнулся в воду, но не утонул. Остался плавать рядом. В глыбе, до того казавшейся монолитной, появилась дырка. В дырке зияла пустота.
Михеич отколупнул еще один кусок — побольше. И еще. Он словно очищал от скорлупы огромное яйцо неправильной, совсем не яичной формы. Потом посветил в образовавшееся отверстие налобным фонариком.
Нет, внутри пусто не было. Что-то там скрывалось внутри, под черной коркой. Что-то непонятное. Неподвижное. Оно было покрыто толстым слоем коросты так, словно это что-то облепили черной глиной. Причем, облепили наспех, небрежно, без всякого старания, лишь бы сохранить форму внутри, а не снаружи.
— Эй?
Стас непроизвольно дернулся на голос и чуть не пристрелил высунувшуюся из люка Таню. Михеич с перепугу тоже едва не запустил в девушку ножницами.
— Гришко спрашивает, чем вы тут за… Ой, что это?! — Таня уставилась на плавучую глыбу.
— Заткнись и не мешай, — не очень любезно отозвался Михеич.
И, размахнувшись, стукнул ножницами по расколу на плавучей глыбе.
На этот раз потрескавшаяся черная корка осыпалась вся.
Луч фонаря осветил то, что скрывалось под ней.
От неожиданности и страха Михеич подался назад и чуть не упал с «кротовой» брони. Сумел удержаться, но выронил ножницы. Инструмент плюхнулся в воду, которую очистил…
Кто?
«М-да, хорош Харон! — подумал Стас. — Ничего себе перевозчик!»
* * *На самом деле это оказалась не лодка. Но лодочник в не-лодке все-таки был. Скрючившись, он сидел в перевернутом бугристом панцире какой-то твари. Панцирь — вытянутое роговое образование, разделенное на отдельные сегменты, — лишь отдаленно напоминал лодку. Куда больше оно походило на длинную тарелку с невысокими, немного загнутыми вверх зубчатыми краями. В обычной речке, озере или море через такой низенький «бортик» перехлестнула бы даже слабая волна, но под землей нет ветра, и волн в подземных водоемах, наверное, тоже не бывает.
Человек, сидевший в панцире неведомого монстра, был очень тощим и сильно заросшим. Длинные спутанные волосы закрывали опущенное вниз лицо и грудь. Грязные, тонкие ноги и руки, словно паучьи конечности, торчали из-под рваного балахона, который и одеждой-то назвать было трудно. Незнакомец был бос. Под прорехами в грубой мешковине виднелось ржавое железо. Стас разглядел консервную банку, большую шестеренку и целую связку крупных гаек. Все это висело на проволоке, намотанной поверх голого тела. Хотя какое там тело — кожа да кости. Натертая железом кожа, выпирающие кости… Скелет — не человек. Мумия. На которой кое-где чернели прилипшие куски разбитой коросты.
И еще… Трудно было разобрать, на чем сидел «лодочник». Или, вернее, на ком. Явно не на скамеечке. Под тощим задом угадывалась какая-то усохшая дохлая тварь, сложившаяся в жесткое хитиновое бревно. Что-то с крыльями, упрятанными под накрылки, с поджатыми лапами, покрытыми крюкастыми шипиками, с массивными челюстями, напоминавшими по форме ножницы, которые держал в руках Михеич.
