Владимир Поселягин - Беглецы
Мартынов внимательно выслушал майора и сопровождающего, составив свое мнение разговора. В этой части действительно все по-другому, если бы не форма, можно было подумать, что они попали в совершенно другую армию, чужого государства. Он припомнил, как майор Лисин расспрашивал сопровождающего в автобусе:
— Лейтенант. Какая у вас должность?
— Командир четвертого взвода управления комендантской роты, товарищ майор.
— Но в комендантской роте, как я помню по уставу положено три взвода?! — сыграл удивление майор.
— Это так, но наш взвод только номинально числиться за комендантской ротой. В основном наша задача одна, охранять командира группы.
— Майора госбезопасности Демина?
— Так точно, товарищ майор.
— Он так беспокоится за собственную безопасность?
— Нет, товарищ майор. Товарищ полковник был как раз против, это командование штаба решило. Наш командир ведь как 'савраска' везде ездит, в каждой части побывает, с простыми бойцами поговорит с командирами познакомиться. Один раз под обстрел попал, на каких-то шальных немцев нарвался, вот командование и решило выделить ему охрану.
— Понятно. Беспокоятся о нем?
— Так точно, товарищ майор. Если бы не беспокоились, меня бы командовать взводом не поставили, и не разрешили самому бойцов набирать. Я раньше разведвзводом командовал. У меня все бойцы обстрелянные, некоторые не по одному языку брали.
— Языку?
— Пленного. Это командир словечко ввел, он много разных слов знает. Как говориться в саму суть попадает.
— Да-а, похоже. Надо же, 'язык', - покачал головой майор, — это получается как бы 'говоруна' берут?
— Так точно.
— Лейтенант, а почему вы старорежимные 'так точно' произносите?
— Тоже командир ввел. Говорит мне ваши 'Да' — 'Нет' уже поперек горла. Война идет, будем вводить новый боевой устав.
Мартынов тогда засмеявшись, произнёс:
— Хорошо, что ВАШ командир еще погоны не ввел.
— Надо будет, товарищ комиссар, введут, — было видно, что лейтенант, потерял интерес к разговору и как-то быстро свел его на нет.
Автобус остановился на небольшой поляне, освещаемой только лунным светом, похоже светомаскировка тут была очень хороша. Рядом с автобусом стояли три легковых машины, под тенью деревьев угадывались массивные корпуса бронетранспортеров.
— Прошу следовать за мной, — сказал лейтенант.
— Восемь! — послышалось откуда-то из темноты.
— Тринадцать.
— Верно.
После произнесения пароля, лейтенант почему-то остался на месте.
— Лейтенант Старцев с сопровождением, — произнес в пустоту.
Через минуту в лунном свете откуда-то сбоку вышли трое бойцов в касках и плащ-палатках. Их осветили фонариками, и проверили документы у сопровождающего.
— Проходите, — велела одна из фигур.
Через минуту комиссия спустилась в небольшую землянку, освещаемую электрическим светом. В ней находились младший лейтенант, вскочивший из-за стола, и трое бойцов с автоматами, один из них как раз поправлял материю, что закрывала дверь, видимо, чтобы свет не выходил наружу. Слева от стола лейтенанта находилась еще одна дверь, судя по едва слышному гомону, там было много людей.
— Сообщи о нас, — велел сопровождающий младшему лейтенанту.
— Есть, — козырнул тот, открыв вторую дверь, и впустив шум работающего штаба, скрылся за ней.
Через минуту московские гости прошли в следующее помещение. Оно было огромных размеров, никак не меньше метров шестьдесят на сорок, с множеством подпорок из толстых бревен, державших свод. На гвозде, вбитом в ближайшее бревно, висел немецкий автомат. В штабе находилось два десятка командиров разных званий. Но привлекло внимание комиссара не это, а длинный стол весь устланный картами, и макет с видом на район и окрестности, куда они прилетели. Там были игрушечные дома, озера, и много другое. Столь тщательная организация штаба невольно внушало уважение.
— Полковник Иванов, начальник оперативного штаба. Извините, что не встретили вас на аэродроме, но как раз началась активная фаза боев, и мы вынуждены были присутствовать здесь, — к ним на встречу шел коренастый полковник со шрамов на щеке.
— Ничего, бывает, — кивнул комиссар, пожимая руку. Несколько минут командиры знакомились.
Позади полковника стояли люди, видимо командование группировкой.
— Мартынов? Тезка?! — услышал вдруг комиссар чей-то удивленный голос. Обернувшись к двери, он увидел мужчину лет тридцати, которого он ранее точно не знал, в форме майор госбезопасности с орденом Красной Звезды на груди. Позади него стоял лейтенант НКВД, и с подозрением рассматривал комиссию.
Вот это я лопухнулся, ведь мог догадаться, что пришлют кого-то знакомого.
Мартынов был моим соседом по дому, по службе мы не пересекались, но соседями были хорошими. В гости друг к другу ходили постоянно. Это я про тот мир, где первый Сталин.
Глядя на поднимающиеся брови комиссара, стал судорожно искать ответ, как объяснить нашу встречу.
— Мы знакомы? — прозвучал ожидаемый вопрос: — Простите, не припомню.
— Нас в Наркомате Гоголев познакомил. Не помните? Месяца два назад, если не ошибаюсь, — с легкой небрежностью ответил я. Никто не догадается, как мне дался этот тон. Внутренне холодея от ожидания вопроса: Гоголев? Что за Гоголев? — услышал:
— Сергей?
— Ну не Юра же, — тем же тоном ответил я, скрывая облегчение.
— Не припомню что-то, — смущенно ответил комиссар.
— Вы тогда с дежурства шли, уставший видимо были, — отмахнулся я и, протянув руку, произнес: — Давайте заново знакомится. Майор госбезопасности Демин Александр Геннадьевич.
Чтобы не мешать работе штаба мы перешли в следующее помещение, оно было меньше и предназначалось для переговоров и совещаний. Дождавшись, когда командиры усядутся, получил документы из Генштаба, что люди сидевшие передо мной и есть их представители и имеют широкие полномочия. Изучив документы, начал их знакомить комиссию с нашим положением.
— … так что на данный момент, мы ожидаем атаки подошедшей пехотной дивизии через Буг для создания плацдарма. Сегодня ночными налетами, как авиа так и артиллерии мы изрядно потрепали их. Основные удары были направленны на уничтожение артиллерии, как самое опасное для нас, и по штабам. Выявить наблюдателям к сожалению удалось всего два. Но по сообщениям разведки уничтожены оба.
— Как вы предполагаете, когда они начнут переправляться? — поинтересовался Мартынов. Комиссия не принимала доклады, ее больше интересовало наше мнение об обстановке у нас.
— В обще-то они уже начали. Сейчас действуют разведподразделения под покровом темноты, но создать плацдарм и обеспечить переправу под прикрытием вполне в их силах. Места переправ сейчас под постоянным минометным огнем, так же ведётся контрбатарейная борьба.
— Какие понесены потери? — поинтересовался у меня Мартынов.
— На этот вопрос вам ответит начальник артиллерии группы подполковник Грайнберг. Товарищ подполковник прошу вас.
— Кхм, — прочистив горло, Грайнберг встал из-за стола, взял указку и подошел к большой карте, висевшей на столе: — Потери есть, но не такие большие, как мы ожидали. В основном нам сыграло на руку то, что немцы были только что с марша. То есть, как только они остановились и стали готовиться к ночёвке, наши дивизионы и батареи, совмещенные в одну артиллерийскую группировку из двухсот восьми орудий под мои командование, нанесли общий удар по координатам под номером 'шестнадцать', высоте 'четыре' и по обочинам дороги под наименованием 'Засека'. Где, как сообщила нам разведка, и распределились немецкие артиллерийские части. На данное время расход боеприпасов составил полтора боекомплекта. По достижении рубежа 'Бугор' для развёртывания дивизии в боевые порядки полков поставлен заградительный огонь тремя гаубичными дивизионами. Выявлены районы сосредоточения пехоты — это цели номер восемь, одиннадцать и пятнадцать (показ на карте), открыт беглый огонь на подавление по дивизиону семидесяти шести миллиметровых дивизионных орудий на каждую, уничтожено порядка шестидесяти автомобилей. Рассеяно до трёхсот солдат пехоты, — подполковник говорил также о расходах боеприпасов и их подвозе, манёвре огнём по направлениям с ведением различных видов подвижного и неподвижного, заградительного, на подавление огня с целеуказанием разведчиками: — За время боя мы потеряли семь орудий, из них два безвозвратно, в людях более двухсот человек, из них половина ранеными. Потери у немцев пока неизвестны. Могу только сказать, что ответный огонь был несильным, в последнее время вообще стих. Утром разведка доложит потери противника.
— А что авиация? — поинтересовался у меня Мартынов.
Тут я дал слово представителю ВВС:
