Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4)
— …на ночь Рыжуху пристроил, корму ей задал, сделал все, что нужно, хотел уже в дом идти, а она говорит: «Постой, бабуля не велит возвращаться». Ну, стою. И она стоит, совсем так неподвижно, и, вроде как, прислушивается к чему-то. Ну я постоял-постоял, а потом говорю: «Пойдем, чего ждать-то?» А она как глянет на меня, я и обомлел — глазищи, как у рыси, даже, показалось, светятся!
Опять стоим. Я уж замерзать начал, а она вдруг говорит: «Пошли, бабуля зовет». А я точно знаю, что ни голоса, ни знака какого-нибудь не было. Как узнала?
— Внучка волхвы, — Мишка пожал плечами — что ж ты хочешь?
«Скажи спасибо, что не наблюдал, как они, вдвоем с бабкой, волхва укатали. А то бы запросто заикой сделаться мог. Впрочем, у Нинеи… тут же и вылечила бы».
— Ну да, я думал: волхва, волхва — ведьма, вертеп сатанинский, а она добрая… А когда ты речь говорить стал — прямо царица! Слушай, а что, княгиня Туровская ей правда поклон передавала? Они знакомы, что ли?
— Княгиня велела, я передал, остальное — не нашего ума дело.
— Ага… А как она про княгиню Ольгу Киевскую рассказывала, мне аж жутко стало. Сына собственного не пожалела. Неужто правда?
— Вполне может быть. Крутая баба была, к ней даже византийский император сватался.
«Версия, конечно интересная, ничего подобного я нигде не читал. Но вполне могло быть, во всяком случае, ничего невероятного в этом не вижу. Убийства родственников, даже самых близких, в борьбе за трон — обычное, в общем-то, дело. Тем более — чужими руками. То, что Святослав был по сути сухопутным викингом бабка очень точно подметила. В Киеве почти не жил, таскался туда — сюда, столицу в христианскую Болгарию перенести собирался, сам же креститься, по примеру матери не пожелал… действительно, монарх — никакой.
А Ольга, наверняка, хотела править сама. Да и личная жизнь… Был, конечно же, какой-то фаворит, хотя бы тот же воевода Асмунд. Святослав мамочкиного любовника обязательно грохнул бы, с его-то характером. А мамашу — в монастырь. Впрочем, монастырей тогда на Руси еще не было, не только женских, вообще никаких. Ну, тогда в мешок и в Днепр. От таких перспектив чего только не сотворишь…
Но, даже если о ее любовных делах тогда весь Киев судачил, в летописях об этом, конечно же, ни мур-мур. Ольга же — святая, а летописи пишут монахи. Хотя, было там, со сватовством императора какое-то несоответствие… по срокам, что ли? Да! Вроде бы получалось, что император влюбился в Ольгу, хотя она была уже далеко не молода.
Нет, однозначно верить летописям нельзя — их множество раз редактировали, исходя из идеологических и конъюнктурных соображений. А Нинея, возможно имела доступ к более достоверным источникам, поэтому у нее и получается, что Ольга пережила Святослава, хотя официально считается, что она умерла на три года раньше сына.
В летописях, ведь, как? Владимир, до крещения сущим монстром изображен — пытал, убивал, развратничал. Но стоило ему только принять христианство, сразу же заделался образцом благонравия. То же и с Ольгой — живьем людей жгла, в землю живыми закапывала, а как крестилась — сразу же сплошная святость. Так что, с убийством Святослава… вполне могло быть. Могла даже и не организовывать. Просто знала и ничего не предприняла. А в летописи подправили дату смерти, и пожалуйста — стопроцентное алиби».
— Минь, а почему Нинея ни да, ни нет не сказала? Вы же ей десять семей дарите!
— Во-первых, мы.
— Что, мы? — Не понял Роська.
— Мы дарим, а не вы дарите. Ты тоже член семьи, значит, мы дарим. — Пояснил Мишка. — Привыкай.
— Ага.
— Во-вторых, не дарим, а предлагаем. Она — не нищая, мы — не благодетели. Род ее древнее и знатнее нашего, поэтому мы можем только вежливо предложить, даже просить, принять. А она вольна согласиться или отказаться, и с нашей стороны никаких обид быть не может.
— Ага, понятно. Вежество, уважение…
«Ни черта Вам не понятно, сержант. Нинея нам нужна больше, чем мы ей. Заполучить в союзники волхву, которая на всех местных имеет влияние, отколоть ее от хозяина „людей в белом“… Можно, конечно, было бы захватить пустующие земли, но дед правильно опасается возобновления заморочек столетней давности, когда из-за каждого куста стрелу в спину получить можно было. А Нинея нам такое удовольствие запросто устроить может».
— Минь, а какую ты сказку интересную рассказывал! Тоже в книгах вычитал?
— Угу, вычитал.
Вчерашним вечером Мишка рассказывал нинеиным внучатам «Маугли». Исходный текст, конечно же, опять пришлось редактировать. Багира стала рысью, Шер-хан — росомахой, Хатхи — зубром, а бандерлоги — белками, только большими, мол, в Индии они величиной с собаку.
Роська, вместе с детишками, слушал раскрыв рот, а Мишка время от времени косился на Нинею — поймет ли намек? Нинея слушала внимательно, кажется, с удовольствием, тихонько улыбалась чему-то своему…
«Если Нинея — старый мудрый, но смертельно опасный Каа, то Вы, сэр, — лягушонок Маугли. По сути, Вы же ЗДЕСЬ подкидыш. „Малэсенький, голопупенький“, как в той украинской книжке, которую Вы пытались читать в армии.
Лорд Корней, несомненно, Акела, который еще очень и очень долго не промахнется. Серые браться — вот они: Демка, Кузька, Роська. Багира… Наверно, лекарка Настена, хотя, Юлька, когда подрастет, будет в самый раз, да и Красава, тоже. Красава, кстати сказать, уже и убивать умеет. Во, пантер развелось!
Балу? Балу, Балу, Балу… Мудрый медведь, наставник молодняка. Наставник Младшей стражи Немой? Молод больно, да и неразговорчив, мягко говоря, а старый ворчун Балу потрындеть любил. Лука! Точно, Лука Говорун. А кто же у нас будет Шер-хан? Бурей бы подошел, но он среди своих не злодействует. Хе-хе… И маэстро Пентюх в роли шакала Табаки. А Ероха в роли вожака рыжих собак! Хвост я ему уже отрубил, что-то дальше будет?
Смех смехом, сэр, а не вернуться ли к давним мыслям о том, чего они все хотят от „лягушонка Маугли“? Настена. С ней ничего не изменилось, она по-прежнему видит меня в роли защитника Юльки, при форс-мажорных обстоятельствах. Мне ее планы никакими неприятностями, вроде бы, не грозят.
Отец Михаил. Тут все просто смешно. Он, может быть и сам себе в этом не признается, но, как я понял из подтекста, отче вознамерился совершить пастырский подвиг — сделать берсерка (то есть меня) образцово-показательным воином христовым. Сам поставил мне диагноз, сам же поставил себе задачу, по нынешним временам, достойную книги рекордов Гиннеса. Гордыня обуяла: лютого зверя решил словом Божьим укротить. Ну, и флаг тебе в руки, отче, получай удовольствие, я не против.
Нинея. Вот баронесса… Ну, конечно же, баронесса, никак не меньше. Так вот, баронесса… э-э-э, а как же ее величать-то? Титул-то обязательно должен включать в себя название земли, которой она владеет. А я даже названия ее деревни не знаю, привыкли как-то: Нинеина весь, да Нинеина весь. Может быть по названию речки ее поименовать?
Речка наша называется Пивень. Как объяснял отец Михаил: на местном диалекте, это означает „Петух“. Хотя я назвал бы ее вьюном, так крутит, так вьется. От Ратного до Нинеи сухим путем, пешком — пол дня. А по Пивени, если по течению, то есть, от Нинеи к нам, и за сутки не доберешься. Такие загогулины выписывает… Так, что-то я отвлекся.
Значит, баронесса Пивенская… Звучит! А по-нашему будет „мадам Петуховская“, шарман! Так вот: баронесса Пивенская совсем интересно нарисовалась, всерьез рассматривает мою кандидатуру на роль вожака (или только воеводы?) языческого восстания против Рюриковичей. Вот это уже опасно. Загремим под фанфары, к гадалке не ходи. Во-первых, ЧК не дремлет, сиречь, отец Феофан. Во-вторых, все равно ничего не выйдет.
Если бы что-то серьезное в эти времена произошло, то до ХХ века, хотя бы обрывочные сведения, сохранились. Помним же мы о восстании Спартака, хотя и случилось оно тысячелетием раньше. Помним, между прочим, не столько из-за самого восстания (не единственное же), сколько из-за эффектнейшей акции устрашения, организованной господином Крассом. Распятия вдоль Аппиевой дороги — две тысячи лет помним и помнить будем.
После подавления действительно серьезного восстания язычников, Рюриковичи тоже не постеснялись бы, такой бы РR сбацали — от Киева до самых до окраин пробрало б. Даже если бы наши летописцы поскромничали с описаниями, информация, все равно, попала бы в византийские и европейские хроники. А оттуда и в учебники истории. Но никаких сведений нет. Значит, ничего путного и не было. Ввязываться в заранее обреченное предприятие? Пардон, мадам Петуховская, я — пас.
Но как она мне напоследок поддала!»
