Алескандр Зайцев - Исток
Что бы щенки не мозолили глаза взрослым, обычно я оставлял их за зарослями кустарника. Так сделал и перед тем как уйти на эту охоту. Не успел я дойти до этих кустов, как услышал веселый, счастливый и беззаботный детский смех. Хотя детям в племени давать имена не принято, пока они не вырастут хотя бы по грудь взрослому, этот смех я узнал. Так чисто и звонко умела смеяться только одна девочка двух с половиной лет, про себя я именовал её Улыбкой.
Этот её смех обладал чудодейственным лечебным эффектом, стоило ей рассмеяться, как пелена равнодушия спадала с моего разума, пусть не на долго, но спадала. Я даже улыбнулся сейчас, а потом…
Потом случилось то, что перевернуло историю мира.
Расставило все по своим местам.
Прогнало моё безумие, пнуло его так, что оно убежало и больше не возвращалось никогда.
То, что дало мне сил.
Чудо которое не могло не случится.
Чудо которое я — дурак, не видел, хотя оно всегда было рядом.
И если бы я отдался своему равнодушию полностью, то оно прошло бы мной незамеченным.
Но повезло.
Повезло этому миру.
Повезло Нерожденному и человечеству.
Повезло, потому что из-за кустов я услышал.
— Тай лафу! — И звонкий смех. — Маласес Ласка! Халосая собаська!
Меня как камнем по голове ударило. Аж искры из глаз посыпались. Не веря своим ушам, я выглянул из-за кустарника.
Рядом с привязанными щенками сидела Улыбка. Она выглядела очень серьезной и сосредоточенной. Почесав Ласку за правым ухом, она не по детски выпрямила спину, придала своему лицу «взрослое» выражение и произнесла, обращаясь к Шкету:
— Тай лафу! — И протянула к щенку свою маленькую ладошку. Пес послушно выполнил команду и его лапа легла по верх руки ребенка. С девчушки тут же ушла вся серьезность, она рассмеялась и обняла пса, приговаривая. — Маласес Шкеть! Халосая собаська! — Произнесла, как и команду до этого, пусть на исковерканном, но на русском!
Она, как и другие дети, днями на пролет сидела рядом со мной, сидела и смотрела, как я дрессирую щенков. Конечно же я учил псов на русском, мне так было удобнее. Да и учить их выполнять команды отданные на местном наречии, вообще не пришло мне в голову.
Дети, они как губка, инстинктивно впитывают в себя все новое. Каким же я был дураком все это время! Беспросветным тупицей! Что не видел главного своего сокровища — два десятка не успевших закостенеть в мышлении, способных воспринять все чему я их научу, детей!
Огромный калейдоскоп сложился в единую картину.
И я увидел…
Все что делал ранее, оружие, корзины, рыбалка, веревки, да даже огонь, это конечно очень важно. Но по настоящему имеют ценность только:
Переселение из джунглей, что сломало привычки древних.
Обломок керамики, на котором грубо выведена надпись: «Сделано Одыром!».
Эти слова маленькой девочки, которую никто специально не учил.
И это перевешивает все остальное.
Раньше я не верил в наитие, в гениальные прозрения. Смеялся над легендой о том, что Менделеев увидел свою периодическую таблицу во сне. Мне казалось — так не бывает, все эти мгновенные озарения, когда то, что было ранее непонятно, вдруг, в одну секунду становится ясным и простым. Теперь знаю — бывает.
В один миг мне стало понятно, что делать и куда идти.
Нерожденный, ты выбрал глупца, но ты чертовски везуч. Даже такой как я, может тебя спасти.
Теперь я знаю как.
Я вижу Путь.
Человечество, теперь тебе не отвертеться от своего предназначения — вырастить Творца…
Эпилог
Стоя на повороте горной тропы, молодой человек огляделся и тяжело вздохнул, с трудом протолкнув комок в горле. С того места где он стоял, отрывался изумительный вид на савану. Не смотря на то, что он много где побывал за свою жизнь, столь бескрайних просторов ему еще видеть не приходилось. Открывшийся пейзаж совсем не походил на редкие леса плоскогорья, на пустыню Ветра, на побережье Великого Соленого моря, на великие леса сельвы юга, на буш северного Рога. Было что-то в этой бескрайности, что заставило сердце Ивина замереть. Ивин, именно такое имя дала молодому человеку его мать, но он предпочитал, что бы его звали Идущий за Облаками, как называл его Учитель.
Учитель, самый дорогой и почитаемый человек в его жизни, тот кто пользовался в его поселении самым большим уважением. Ибо нет судьбы почетнее, ответственнее и труднее, чем избрать путь Воспитания. Именно от Учителя зависит, какими вырастут дети, что они будут уметь, будут ли они готовы к взрослой жизни, а главное — как они будут смотреть на мир.
Всю свою жизнь юноша мечтал пойти дорогой Воспитания. Многие мальчишки видя каким уважением пользуются Учителя, как кланяются им вожди, старейшины и самые лучшие охотники, то же загорались такой мечтой. Только одной мечты мало, что бы быть достойным того, что бы тебе доверили самое важное — детей.
Сев на большой валун, Ивин снял заплечный короб и по привычке проверил, свой самый ценный груз, завернутые в плотные шкуры таблички Памяти. Две полосы обожженной глины, в локоть длинной и в две ладони шириной каждая, Память тех кого старейшины признали достойными. Единственное, что Идущий за Облаками боялся, это то, что не сможет их донести в целости и сохранности. Но вот его долгий поход, занявший больше месяца близок к завершению, сегодня он увидит ПервоХрам.
ПервоХрам, если бы это слово услышал человек двадцать первого века из того будущего, которое уже никогда не наступит, то его воображение тот час бы нарисовало место поклонению богу или богам. Но Ивин как и все люди живущие по Учению, вкладывали в это понятие совсем иное. Для них слово храм означало — хранилище Памяти.
Аккуратно сложив таблички обратно в короб, Ивин громко свистнул. Не прошло и минуты, как из-за скалы выбежал большой, почти ему по пояс, черный пес и радостно виляя хвостом, ткнулся носом человеку в колени, подставляя шею для того, что бы хозяин её почесал.
— Клык, ты голоден? — Взглянув в глаза своего пса, произнес юноша, но тот только вяло вильнул хвостом, не проявив того энтузиазма, который выказывал когда и правда хотел есть. — Ну и хорошо, вечером поедим.
Они вместе уже три года, пес и человек. Клык это первый экзамен, который успешно сдал Ивин, первый шаг к исполнению его мечты. Ибо не пройти по дороге Воспитания тому, кто не сможет даже собаку научить правильно. Он смог и Учитель благословил его. Но пес был не только экзаменом, Идущий за Облаками любил свою собаку, молодой человек не догадывался, что если бы он просто выдрессировал пса, но остался к нему равнодушным, то никогда не получил бы от Учителя этого благословения. Подобные тонкости выбранного Пути, ему еще предстояло узнать. И его обучение начнется уже завтра. Начнется, если Наставники признают его достойным, но паническую мысль о возможном провале молодой человек быстро прогнал из головы. Он выдержит, он не свернет с выбранной дороги, а значит он справится и иначе не может быть.
Прежде чем продолжить спуск по тропе, Ивин потянулся к бурдюку на поясе, очень хотелось пить. Но перед тем как сделать глоток, он плеснул воду в миску и дал напиться псу, только после этого приложился к горлышку сам. Завязывая бурдюк обратно, он ощутил уже привычную боль в левом плече.
Эта боль следствие травмы полученной год назад, далеко далеко на юге. Он тогда присоединился к группе пилигримов, которая на пяти пирогах, отправилась в дальний поход вдоль морского побережья. Далеко за границы обжитых земель, туда где охотники видели Диких. Три месяца длился их поход, двадцать взрослых мужчин и юношей, неустанно гребли, что бы выполнить один из заветов ПервоУчителя. Им повезло, они нашли тех Диких о которых рассказали охотники. Нашли и выменяли у них больше десятка деток, от года до трех. Выменяли на сущие пустяки: на еду, на копья, на дротики, на каменные ножи, на бусы из ракушек. Именно тогда, неся едва научившегося ходить малыша на руках в пирогу, он подскользнулся и неудачно упал, сломав небольшую косточку в плече. Ничего серьезного, но видимо срослось что-то не правильно и теперь нет-нет, но иногда его плечо побаливало.
Вспомнив об этом случае, он невольно подумал о своей семье. Как они там? Как Лиа, как проходит её беременность? Как их дети, суетливая Мао и такой серьезный Тоу, которого он любит ничуть не меньше родной дочки, не смотря на то, что мальчик не его крови.
Если бы кто-то сказал, что не дело отцу покидать семью, оставлять на беременную женщину двух детей, не помогать ей воспитывать их, то Идущий за Облаками не понял бы, о чем его спрашивают. А если бы понял, то рассмеялся над глупостью вопрошающего. Ибо дело родителей дарить любовь, а не воспитывать. Только очень глупое общество, доверило бы обучение детей их родителям, а не тем, кто выбрал и оказался достоин дороги Воспитания, так объяснил бы он свой смех. Впрочем, его никто никогда о таком не спрашивал и у Ивина не было повода задуматься над этим вопросом.
