Роман Глушков - Свинцовый закат

– Приготовься! – предупредил Кальтер спустя примерно полчаса после того, как он в одиночку отбил первый штурм. – «Буяны» подходят к двери! И, похоже, что-то с собой волокут… Щиты! Я так и думал!

Дверь пожарного выхода и лестничные пролеты не позволяли протащить по ним громоздкую мебель или пианино, но что-либо менее габаритное – запросто. Раскурочив стоявшие рядом с дворцом культуры подбитые БМП и БТР, противники воздели над головами отодранные от техники люки, подобно рыцарским щитам, и, укрывшись от пуль, ринулись в повторную атаку. Увидев, на какую хитрость пошел враг, Кальтер не стал тратить понапрасну патроны и предпочел дождаться, пока бронированная когорта достигнет первого обрушенного пролета, расположенного между вторым и третьим этажом. Там раскольникам волей-неволей придется задержаться и продемонстрировать нам, как они намерены преодолеть это препятствие.

Следуя примеру компаньона, я тоже не стал искать уязвимое место в сомкнутых вражьих щитах и пропустил штурмовую группу через второй этаж, ни разу не спустив курок. В ней насчитывалось девять бойцов, но поскольку половина из них несла сразу по паре люков, казалось, будто по лестнице поднимается как минимум полтора десятка человек. Или одна чешуйчатая стальная гусеница огромных размеров. Будь последнее правдой, я бы, наверное, боялся куда меньше. Потому что ползучее насекомое ни за что не пересекло бы разверзнувшийся перед ним провал, а приспешники Искателя явно знали такой способ и были уверены, что он сработает.

Когорта приблизилась к краю площадки, за которым находился обрыв, после чего под бронированным панцирем начались какие-то пертурбации. «Буяны» сдвинули защитный барьер еще на шаг от стены, погнув при этом перила, затем приступили к непонятным перестроениям. Я присмотрелся и вскоре смекнул, что творится за «железным занавесом». Несшие в каждой руке по люку громилы опустили один из них на ступеньки, приставив к ногам, и забрали щиты у тех приятелей, которые тащили вдвое меньший вес. А те избавились от груза и выстроились в колонну у самой стены, продолжая оставаться под прикрытием «броненосцев».

– Да ведь они собираются прыгать! – догадался я.

– Уверен? – спросил Тимофеич, с позиции которого загадочные маневры раскольников не были видны.

– Будь я проклят, старик! – побожился я. – По крайней мере половина из них – точно!.. «Трамплин»! Ну, конечно!

– Где трамплин? – не понял майор, неотрывно следя за врагами через винтовочный прицел.

– Раз пожиратель аномалий сумел накачать тех «буянов» энергией «пепельницы», что ему стоит проделать то же самое с «трамплином» и создать себе «прыгающие бомбы»? – пояснил я.

– Лучше бы ты ошибался, – заметил компаньон. – А иначе придется нам…

Кальтер не договорил, потому что, к сожалению, я оказался прав и из-за пуленепробиваемого заслона выскочил первый прыгун. Совершив короткий разбег, он с поразительной для такого тяжеловеса ловкостью перемахнул почти через весь провал, не дотянув до его противоположного края всего пару шагов. Что, однако, не закончилось для раскольника падением в шахту. Ухватившись ручищами за кромку площадки третьего этажа, он подтянулся, и не успели мы спустить курки, как акробат уже мчался что есть мочи вверх по лестнице. Аномальной же энергии в громиле бурлило столько, что казалось, будто он бежит, вообще не касаясь ногами ступенек.

Зачем врагам понадобилось выстраивать стальную крепость, стало ясно, когда из-за барьера вырвался второй прыгун, который начал восхождение тем же маршрутом, что и первый. Искатель быстро вынес урок из своих ошибок и предпочел отправлять «буянов» в бой поодиночке, доставив их на стартовую позицию под прикрытием брони. Избранная ими тактика позволяла атаковать с высокой скоростью, не превращая себя в легкие мишени и не мешая друг другу на узкой лестнице. Едва второй прыгун достиг третьего этажа – а лидер забега, соответственно, четвертого, – как вослед им стартовал следующий громила, и еще как минимум двое топтались в ожидании своей очереди.

Мы сосредоточили огонь на первопроходце, которому удалось столь же лихо преодолеть второй провал, зияющий между четвертым и пятым этажами. Последний обрушенный пролет находился аккурат перед моей площадкой, а у нас все не получалось обездвижить приближающегося к нам противника. Он несся вверх по ступенькам с легкостью чемпиона мира по тройному прыжку. Чтобы попасть такому шустрику в ноги, надо было являться более метким стрелком, чем наш бравый майор. Поэтому он, не блеснув снайперской стрельбой, вскочил с пола и сбежал ко мне на площадку, собираясь встретить громилу у края разделяющего нас и его провала.

Хронологию последующей стычки я помню плохо, ибо в те считаные минуты, что она длилась, уместилось столько событий, сколько человеческая память просто не в силах зараз разложить по полочкам. Неудивительно, что многое после этого почти сразу же забывается. Вот и мне наверняка удалось запомнить далеко не все. Хотя, возможно, оно и к лучшему. Есть в жизни вещи, запоминать которые во всех подробностях совершенно не хочется…

Кальтер со вскинутой винтовкой сбегает по ступенькам, когда лидер прыгунов достигает последнего провала. Я всадил в него уже полдесятка пуль, но все они угодили в живот или бедра и не остановили врага. Он отталкивается от края площадки и взмывает в воздух, а я с ужасом осознаю, что громила разогнался настолько, что возьмет препятствие сразу, да еще с запасом. Это означает, что штыкового боя, которого так опасался компаньон, теперь не миновать. Только кто бы выдал мне винтовку с пристегнутым штыком и показал, как воевать ею против такой свирепой нечисти.

Однако пока прыгун находится в полете, пуля майора настигает его, снося коленную чашечку и почти отстреливая ногу. Приземлившийся прямо перед нами громила плюхается на подкосившиеся колени с такой силой, что под ним крошатся бетон и кафель. Инерция увлекает «буяна» вперед, но упасть он не успевает, поскольку его распухшая рожа очень кстати встречается с ботинком Кальтера, который с ходу отоваривает коленопреклоненного врага мощным пинком. Я не раздумывая подключаюсь к избиению и добавляю раскольнику тем же ударом по тому же месту. Слышен ласкающий слух хруст раздробленной челюсти, и вместо того, чтобы грохнуться ниц, вражина валится навзничь. Именно так, как нам нужно.

Позади у «буяна» уже не площадка, а пропасть, куда он немедля и срывается, кувыркаясь, сшибая за собой перила и ударяясь о края лестничных пролетов. Но нам с Тимофеичем некогда созерцать его драматичное падение. К провалу уже приближается второй прыгун, желающий растерзать нас ничуть не меньше, чем его обломавший зубы – и фигурально, и буквально – предшественник.